Белая книга - Алексей Р. Френкель

я пью один в баре в свой день рождения, с тех пор мало что изменилось, ну разве что кожаные штаны вышли из моды. А тогда — когда крутые кожаные штаны были обязательным атрибутом крутой задницы, — тогда я очень грустил, потом еще больше, а потом пришла бабушка и отобрала у меня водку, которую купил мне тот самый парень на пять лет старше меня, с которым моя Лив, ну то есть Надя, уже делала все, о чем я мечтал, старательно поднимая гирю. Я вызвал его поговорить во двор школы, мы поговорили, точнее, поговорить у меня не очень получилось — я ведь так и не накачался, как тот парень на тракторе в клипе, но зато он — не парень из клипа, а тот, кого предпочла мне Лив, ну то есть Надя, — в общем, он купил мне бутылку, потому что мне в седьмом классе водку, естественно, не продали — я ведь еще не накачался гирей и не выглядел, как тот парень из клипа, ему бы и водку продали, ему бы и Лив дала, и Надя. А я сидел в своей комнате с бесполезной ржавой гирей и пил водку. Это была первая в моей жизни любовь, первая драка и первая бутылка водки, «Столичная» завода «Кристалл» с завинчивающейся крышкой, водка со вкусом губ Лив Тайлер.

К гире я с тех пор не прикасался, а Aerosmith вообще разлюбил.

Кристалловскую «Столичную» с завинчивающейся крышкой в Израиле не найдешь, но есть Smirnoff. И знаете что: водке все равно, сколько водок было у тебя до нее.

«Танцующие всегда кажутся безумными тем, кто не слышит музыки»

Гиря за гирей я продолжал вливать в себя водку. Вспомнил, как через несколько лет после окончания школы встретил на улице Надю Вилькину. Хотя, наверное, уже не Вилькину. Впрочем, неважно, важно другое: где Лив Тайлер взяла этот чудовищный пуховик и мешки под глазами?

В баре начал появляться народ, бармен включил музыку. Scorpions: Still Loving You. Они поют мне прямо в сердце, говорили про них девочки. Скорпы знают, где у девочек находится точка G, и поют им прямо в эту точку, говорили парни. Девочки в большинстве своем сами не знали, где у них находится эта самая точка G, парни — тем более, но скорпы знали и пели прямо в эту точку. Под Still Loving You я впервые пригласил на танец девушку. Свету. Света случилась еще до гири и Нади. Я тогда не только не знал, что бывает после поцелуев, я не знал, что бывает до. Медляк — так тогда это называлось. И зеркальный шар под потолком крутился. Тогда это называлось дискотека. В принципе, похоже на сейчас, только вместо геев девушки с голыми коленками, и все влюбленные, а не притворяются.

Я, робея, шел по крашеному полу. Она, робея, смотрела мимо меня. «Я буду рядом», — шептал мне по английски с немецким акцентом Клаус Майн. «Свет, можно тебя пригласить?» — «Смелее, крошка», — подтолкнул ее ко мне главный из Scorpions. И мы начали танцевать. Нелепо, «по-пионерски», хотя пионеров уже, кажется, не было. Не было вообще ничего, кроме нас. Мы не разговаривали, мы смотрели друг на друга, а вместо нас говорил Клаус Майн: надо просто быть рядом и просто любить. Мы кружились, и синхронно с нами кружился под потолком стеклянный шар. И черепаха. Та, на которой стоят слоны, которые держат мир, над которым крутится стеклянный шар. Песня давно кончилась, но мы со Светкой продолжали танцевать, ведь скорпы продолжали петь только для нас Still Loving You — все еще люблю. Кажется, над нами смеялись. Ну, как сказал один сумасшедший: танцующие всегда кажутся безумными тем, кто не слышит музыки.

Прикосновение бедра к бедру является важнейшим из всех искусств

Гиря за гирей накатывало прошлое. Чем больше я пил, тем больше трезвела память. Чья-то кухня. Не помню чья. Это было не очень вчера. Вечеринка. Много бутылок и много людей. Стульев меньше, чем людей, и меньше, чем бутылок. Я никогда еще не был с женщиной. Хотя, естественно, всем вру, что был. Слово изреченное, как нас уверяют, — ложь. Лампа превращает ее волосы в рожь. Меня и ее вместе свел стул. Все как мир старо и на редкость просто. Сладко, солоно и немного остро. Мы сидим на одном стуле и пьем из одного стакана. Я прижимаюсь к ее бедру, потому что боюсь наебнуться со стула. Наебнуться со стула и пить — это все, что я тогда умел с женщинами. Я прижимаюсь к ее бедру, потому что она это позволяет. Пью — потому что она позволяет прижиматься к ее бедру. Она позволяет прижиматься к ее бедру, потому что боится, что я наебнусь со стула. Неважно, почему она позволяет прижиматься; важно, что она позволяет прижиматься. Прикосновение бедра к бедру является важнейшим из всех искусств. Ебнуться — это значит лишиться чувств. Слово, произнесенное вслух, — «урод». Бедро пытается подобрать к бедру код.

Волосы спутаны, юбка слегка задрана. Магнитофон орет о любви, в которую мы потом свалимся.

«Сначала в бездну свалился стул»

«Сначала в бездну свалился стул», — так рассказывал Бродский о случившемся с нами задолго до того, как это случилось. Потом в ту же бездну свалились: флакон духов Dolce & Gabana, почти полный, с квадратной золотой крышкой, — я случайно задел его рукой, запирая дверь в ванную; питательный крем для умывания Organic с белым шоколадом и кокосовым молочком; полотенца: два белых, банных, и одно голубое, — все это лежало на стиральной машине в ванной и полетело в бездну, когда она, не отрываясь от моих губ, залезла на эту самую машинку; ее блузка и моя футболка; флакон хлоргексидина для местного и наружного применения Тульской фармацевтической фабрики; ее бюстгальтер и мои носки; стаканчик с зубными щетками, одна — зеленая, Colgate, вторая — бело-голубая, «Лесной бальзам»; полувыдавленная зубная паста Colgate (видимо, продавалась вместе со щеткой), ее юбка; одноразовые бритвы Gillette, использованные много раз; потом неуклюже сползли в бездну мои джинсы; гель-уход для душа Nivea (25 % бесплатно); маска для волос, содержащая натуральный березовый деготь; шампунь с экстрактом хмеля — сила и объем; шампунь Schwarzkopf — укрепление от корней до кончиков; следом в бездну загремел фен Parlux 3500, сделанный в Италии; массажная щетка для волос, какая-то непонятная металлическая хрень, ее трусики, мои трусы; упаковка от презерватива, которую она ловко открыла зубами и который