Два кусочка сахара - Катя Тева
Как только Лиза доросла до того возраста, когда можно самой принимать решение относительно посещения церкви, она забыла туда дорогу навсегда. Бог отныне поселился у нее в сердце, потому что вера ее была не такой уж слабой, и разговаривала с ним она там, где находилась.
Вот и сейчас, оказавшись в комнатке над кофейней «Два кусочка сахара», она мысленно завела разговор со своим невидимым другом. В последнее время только он ее и слушал.
Оставшись в одиночестве, она сначала жутко разозлилась, искренне не понимая, за какие грехи Он уготовил для нее такую судьбу. Потом гнев сменился смирением, перемешанным с отчаянием, которое накрывало ее волной так неожиданно, что она начала бояться выходить из дома. Смирение же пришло совсем недавно, а вместе с ним и безразличие ко всему.
В двадцать девять лет достаточно поздно начинать все сначала, учитывая, что до этого у нее все было. Тот, кто ничего еще не имеет, с предвкушением ждет будущего в отличие от того, кто все потерял.
Лиза легла на узкую кровать и сложила руки на груди. Старая побелка на потолке местами облупилась и посерела, а мелкие белые крошки на полу недвусмысленно намекали на требующийся ремонт. Деревянные доски под ногами, когда-то покрашенные коричневой краской, ссохлись и скрипели под тяжестью шагов. Платяной двустворчатый шкаф оказался пуст, но еще хранил запах пота прежнего жильца. Лиза открыла дверцы, чтобы немного проветрить, отчего дверь в ванную комнату оказалась заблокирована. Небольшой лакированный столик стоял напротив кровати, прижимаясь одним боком к шкафу и пряча под собой обшарпанный стул. Другой бы сморщил нос, оказавшись в таком месте, но только не она.
Последний год научил ценить душевный покой гораздо больше, чем комфорт. В конце концов, банка краски и хорошая занавеска помогут исправить ситуацию. Главное – здесь она может спрятаться от людей и заниматься тем, чем захочет.
Ее прежнее жилье – большой дом с четырьмя спальнями и просторной гостиной – было местом образцово-показательным и не лишенным изысков, на Лизин вкус даже чересчур. Под окном росли высокие деревья, предусмотрительно посаженные в свое время для образования тени. Экономка, приходящая ежедневно для поддержания чистоты, несла на своих плечах весь груз домашних забот. Но Лиза никогда не чувствовала себя там как дома. Потому что это место и не было ее домом в прямом смысле. В документах стояла ее фамилия, но владели недвижимостью родители мужа, которые не забывали при каждом удобном случае об этом напомнить.
Если бы Лизе кто-нибудь сказал, что пастор Алистер является близким другом четы Гилморов, она бы не удивилась. Для свекров она тоже всегда была недостаточно хороша.
Когда они с Томом начали встречаться и он привез ее знакомиться с родителями, Моди Гилмор продемонстрировала свои лучшие манеры, свойственные даме ее статуса. Отец Тома, Грэг Гилмор, свою супругу поддержал и вел себя как нельзя достойнее. Но как только молодые заговорили о свадьбе, пущенная в глаза пыль начала оседать. Моди откровенно цеплялась ко всему, к чему только можно придраться, а Грэг взял за привычку делать вид, будто Лизы вообще не существует. Том только отмахивался – пройдет, не бери в голову, это простая ревность. Но это была не ревность, а ненависть, Лиза смогла отличить одно от другого.
В день свадьбы Моди Гилмор упала в обморок, инсценировав сердечный приступ, но врач, вовремя вызванный перепугавшейся экономкой, сорвал ее коварный план.
Лиза была готова терпеть визиты к родным своего драгоценного мужа, но оказалась совершенно не готова жить с ними под одной крышей. А Том совершенно случайно, как он заверил, забыл сообщить своей жене, что этот вопрос не обсуждается. Слезы матери одержали победу над уговорами жены.
После нескольких лет, проведенных в том доме, Лиза была уверена, что если ей уготовано отравиться в ад, то там будет куда лучше.
Поселились они в просторной комнате с двумя окнами, собственной гардеробной и ванной комнатой, на втором этаже особняка. Лиза перетащила из съемной квартиры два чемодана с личными вещами, а ее мужу даже пальцем шевелить не пришлось: его вещи и так уже были на месте. Он родился, вырос и прожил всю свою жизнь в этой комнате.
Спальня четы Гилмор оказалась как раз напротив, что позволяло Моди без стука заходить в комнату сына и невестки, когда заблагорассудится. Так как работой и домашними делами она никогда не была обременена и свободного времени у нее имелось с избытком, она занялась личной жизнью Тома с чрезмерным рвением.
В восемь утра, когда Лиза ложилась обратно в кровать, проводив мужа на работу, Моди Гилмор появлялась на пороге комнаты, открывала темные тяжелые шторы и ясно давала понять, что пришло время спускаться на завтрак. Дожидаясь, пока лентяйка и бездельница, которую сын притащил в ее дом, соизволит вылезти из постели, Моди раскладывала вещи Тома по местам, относила его свитера и брюки в шкаф, расставляла парфюмерию и средства личной гигиены на столике. Само собой, каждое свое действие она сопровождала оскорбительными комментариями, обвиняя невестку в неряшливости. К вещам Лизы, однако, свекровь не прикасалась, боялась подцепить какую-нибудь заразу.
Лиза терпела, насколько хватало сил, а по вечерам жаловалась Тому.
«Маме скучно, вот она и приходит», – отвечал он, отмахиваясь в очередной раз от просьб жены поговорить с матерью. Коронной фразой у него стала рекомендация как можно скорее подружиться.
Но Лиза и представить себе не могла, как сидит в гостиной за чашкой чая со свекровью и обсуждает с ней последние новости.
Для таких мероприятий у Моди Гилмор было несколько верных подруг, которые приходили три раза в неделю и часами перемывали косточки самой Лизе.
Вечером, когда вся семья собиралась за ужином, Моди нацепляла маску добродетельницы и вела себя с невесткой совсем иначе. Том был уверен, что лед давно тронулся, даже не догадываясь, что творится в доме днем, пока его нет.
Что-что, а воевать Моди умела в отличие от Лизы, которая глотала обиду за обидой, перестав вообще посвящать мужа в невыносимость своего существования.
Но все же она сумела найти способ облегчить себе жизнь. Подыскав неплохое место, Лиза сообщила семейству, что выходит на работу на полный день. Местное издательство без лишних колебаний приняло ее на должность наборщика текстов,
