Венера в русских мехах - Татьяна Васильевна Бронзова
Лев Маргаритыч, как всегда стояла на страже и вопросительно взглянула на Веронику, когда та вошла в раздевалку.
– Ничего, – развела руками Вероника. – Сегодня господин Дитер пригласил меня на ужин.
– Куда? – заинтересовалась Лев Маргаритыч.
– В ресторан гостиницы «Астория».
Вероника была в ресторане всего один раз в одиннадцать лет, когда отцу исполнилось сорок. И жена, и мать говорили ему, что сорокалетие справлять – плохая примета, но в тот год отца повысили в должности, назначив завотделением, и он решил отметить это событие вместе с празднованием дня рождения. Новорожденный завотделением пригласил весь свой коллектив и друзей в ресторан «Нева», расположенный в «Пассаже» на Невском проспекте. Было весело, играла музыка. На столе стояла вкусная еда. Некоторые блюда Вероника тогда пробовала впервые. Она танцевала с отцом, а потом с молодым врачом из отцовского отделения, но бабушка ровно в девять вечера увезла ее домой, как и предупреждала накануне:
– Одиннадцатилетние девочки не ходят по ресторанам. Только потому, что это праздник твоего папы, ты сегодня пойдешь туда, но ровно в девять мы уйдем.
Что же там будет происходить после девяти вечера? Это очень интересовало Веронику.
– Ничего особенного. Все напьются и будут вести себя неадекватно. Видеть тебе это ни к чему, – отвечала бабушка на заданный ей вопрос, когда они вдвоем возвращались в тот вечер из ресторана на трамвае по Садовой улице.
Ехать было недалеко. Воронцовы жили все в той же квартире в доме на Казначейской улице недалеко от Сенной площади. После того как на этой площади в пятидесятые годы взорвали необыкновенной красоты храм, оборудовав вместо него вход на станцию метро, ее почему-то переименовали из Сенной в Площадь Мира. Может, для ленинградских властей уничтожение храмов было как-то связано с миром?
Теперь Вике уже восемнадцать. Она совершеннолетняя. А бабушки уже скоро год как нет рядом. И как бы она отнеслась к походу Виктории в ресторан, было неизвестно.
Приняв предложение Дитера, Вероника сразу после работы поехала домой. Вбежав в свою комнату, она быстро переоделась в халат и, схватив банное полотенце, чтобы принять душ, остановилась у зеркала распустить и причесать волосы. Вика торопилась. Ведь надо было еще успеть смыть с себя пыль от опилок, подвить локоны и надеть нарядное платье. Оно было у девушки единственное. То самое, которое ей сшили на выпускной школьный бал в прошлом году: голубое, из легкого шифона, на тонкой шелковой подкладке. Широкий пояс подчеркивал талию, короткая юбка лежала мягкими складками, открывая красивые стройные ноги. Небольшой вырез гармонировал с изящной линией шеи, и высокая упругая грудь вырисовывалась под облегающим лифом. Нежно-голубые туфельки и маленькая сумочка дополняли ее наряд. И туфельки, и сумочку, и этот удивительный шифон, из которого сшили платье в ателье, достала для Вики папина пациентка. Она работала в Гостином дворе директором.
– Пользоваться услугами пациентов неприлично, но что делать, если ничего нельзя купить. Надо только доставать! – сетовал тогда отец.
– Да уж, – отвечала ему бабушка, – на дворе апрель шестьдесят девятого года! Уже больше полувека, как вся власть отдана Советам, а все нечего купить! Когда я оканчивала гимназию, мне купили крепдешиновое платье во французском магазине в «Апраксином дворе». А ведь тогда шла Первая мировая война, однако, несмотря на трудности, в магазинах можно было купить красивые вещи без всякого блата.
Вероника достала из шкафа свой выпускной наряд и, аккуратно разложив его на диване, поспешила по длинному коридору в душ. К своему ужасу, она увидела, что, закрыв своим телом дверь в ванную комнату, на полу лежит сосед дядя Коля.
Он разошелся с женой и, в результате долгой цепочки обмена, оказался в маленькой комнате около кухни, выменянной им четыре года назад у той самой молодой женщины, которую поселили во время войны. Первый раз он, бравый морской офицер, явился при полном параде с медалями и кортиком на боку. Просто картинка, а не мужик! Поначалу дядя Коля вел себя тихо, так что соседи недоумевали, почему жена развелась с таким положительным мужчиной. Но скоро всем все стало ясно. Дядя Коля пил. И пил страшно.
– Зачем военным платят такую большую пенсию? – недоумевала соседка Мария Дмитриевна. – Вот они и пьют. Куда ему одному ее девать?
– Он платит алименты сыну, – возражала мама Виктории Надежда, – не так уж много у него остается.
– Остается немного, а кажный день в коридоре валяется. До своей двери дойти не может. На что, на что, а на выпивку у мужика всегда деньги найдутся.
– Это точно, – сокрушалась Надежда.
Дядя Коля возвращался по вечерам в таком состоянии, что, войдя в квартиру, вероятно, он решал, что уже дома. Расслаблялся и падал замертво около своей двери в комнату. Но, как назло, эта дверь была между ванной с туалетом и кухней, и мощная, двухметровая распластанная фигура морского офицера перекрывала доступ во все стратегически важные помещения, включая и его собственную комнату. Дверь в кухню открывалась вовнутрь, поэтому, переступив через мощное препятствие, туда можно было попасть, а вот в ванную комнату и туалет дверь открывалась наружу, и дядя Коля становился непреодолимой преградой.
Сдвинуть с места грузное тело Вероника не могла и постучала соседям. Дома оказалась одна Мария Дмитриевна, которую Вика с детства звала почему-то бабой Машей, хотя Мария была старше ее отца всего на восемь лет. Она была полненькой, с добрым круглым лицом, голову всегда покрывала платочком. Может, этот платочек и ввел в заблуждение маленькую Вику? Мария не возражала. Казалось, что ей даже нравится, что ее так называют.
– Лежит, бедолага, уже полчаса. Миша скоро должен прийти с работы, он и перетащит.
У бабы Маши не получалось прыгать через дядю Колю, когда она шла на кухню. Она наступала на него со словами: «Господи, прости меня грешную» – и шагала дальше, а вот в туалет пройти была проблема, и на всякий случай она стала держать в комнате ночной горшок.
Сын бабы Маши Михаил уже давно превратился из маленького, худенького мальчика в рослого, плотного сложения мужчину. Он работал на заводе и появлялся дома только к семи часам.
– Что он так рано тут развалился? Еще и шести часов нет, – возмутилась Вероника. – Баба Маша, мне срочно в ванную нужно.
Дядя Коля чаще всего проделывал этот трюк, возвращаясь поздно вечером, когда все уже собрались дома после работы. И тогда Михаил вместе с отцом Вероники Василием совершали маневры,
