Главная последовательность - Павел Шушканов
Скоро небо стало совсем темным. Чай остыл и потемнел тоже. За окном, разбрызгивая грязь, пронеслось такси.
Келер подошел, неловко погладил по волосам, но Лера не пошевелилась.
– Беллатрикс, – он кивнул на едва заметную звездочку, часто мерцающую над крышей отеля. Становилось темнее, а звезды все ярче. Из—за крыши в столичное небо восходил величественный Орион. – Одна из самых ярких звезд на небе. Конечно, не такая большая, как некоторые ее соседи по созвездию, но намного ярче солнца.
Лера молчала. Она смотрела на вступающую в свои права звезду, слегка наклонив голову.
– Иронично, – усмехнулся Келер. – Одна из самых молодых звезд, но уже умирает. Люди уже почти возникли как вид, когда она родилась и не успеют исчезнуть, когда она погибнет, а ведь кажется, что звезды были свидетелями всего, что под ними происходило.
– Почему она умирает? – тихо спросила Лера. Ее голос был хриплым.
– Она слишком яркая, чтобы жить долго.
Лера улыбнулась. В ее глазах поблескивали слезы. Собрались над веками, задрожали, а потом покатились вниз по щекам, оставляя мокрые дорожки. Лера даже не пыталась их вытереть. Келер провел тыльной стороной ладони по ее щеке.
– Платка у меня тоже нет, – виновато сказал он.
Лера засмеялась, прижав ладонь к лицу, к кончику розового носа. Ее плечи вздрагивали.
Келер обнял ее за плечи и смеялся вместе с ней.
– Платок! У нес нет денег на носовой платок. Но через месяц мы будем гулять по Парижу?
***
Иногда человеку нужно побыть одному. Это Келлер прекрасно понимал. Правда, в последнее время он слишком долго был один. Лера все еще стояла у окна и смотрела на небо. Келер немного помялся, не решаясь предложить ей остывший чей, потом вздохнул, сел на край дивана, словно и диван был не его, а каких-то малознакомых и не слишком вежливых хозяев. Через некоторое время он аккуратно включил ночник и раскрыл книжку.
– А откуда вы знаете?
Он оторвался от чтения и взглянул на Леру сквозь толстые очки. Она запрыгнула на диван и растянулась. Ее светлые волосы разлетелись по брюкам и по страницам книги.
– Что именно? – спросил он.
– Про Беллатрикс. Я и названия такого не слышала.
Келер отложил книжку в сторону.
– Долгая история.
– Если нас выселят по окончания, расскажете по пути под мост.
Он улыбнулся.
– Я был школьным учителем. Вел физику и астрономию.
– Вы? Серьезно? – она резко перевернулась и поднялась на локтях. – Это же интересно.
– Физика? Не думаю.
– Да нет же, то, что вы учитель.
– Что же в этом удивительного? Пятнадцать лет в пыльном кабинете средней школы номер двадцать пять с видом на кирпичный забор. Учитель астрономии, а ни телескопа ни даже вида на небо – ирония. Правда был глобус звездного неба, но его сломали незадолго до моего увольнения.
– Пятнадцать лет, – повторила Лера. Такими сроками она пока еще не мыслила. – А что до этого? Вы же тоже где-то работали?
Келер усмехнулся и снял очки.
– Работал. Клетчатая сумка, складной столик и двое теплых стелек в сапог. Аня сменяла меня после обеда, приносила бутерброды и чай в термосе. Но я все равно не уходил и так мы стояли вдвоем до закрытия рынка. А дочка ждала нас у бабушки после садика. Накрывала нам игрушечный стол с игрушечными пирогами и чаем. Но часто не дожидалась и уже спала, когда мы прибредали домой.
Лера слушала Келера, положив подбородок не локти.
– Один раз дочка заболела, и я остался с ней. Вместе боролись с кашлем и смотрели в окно – ждали Аню. Но Аня пришла совсем поздно, без денег и без сумки.
Лера не сразу поняла смысл сказанного, но потов вдруг нахмурилась и скрипнула зубами.
– Вы позвонили в полицию?
– Мы пошли на кухню пить чай. Ну как чай…, – Келер засмеялся. – У меня оставалась бутылочка коньяка еще со свадьбы. Кто-то принес ее вместо подарка. Аня пыталась заплакать, а я сказал, что пусть лучше плачут те, у кого нет такой чудесной девушки рядом. И тогда она засмеялась. А потом мы стояли на балконе, я курил и рассказывал про звезды.
– Вы курили?
– И даже когда-то танцевал. Или ты думала, что я родился старым?
Лера перевернулась и улеглась поудобнее.
– Расскажите и мне.
– О чем? – не понял Келер.
– Про звезды.
Келер вздохнул и погладил ее по волосам.
– Ну, хорошо.
За окном прошуршала машина, скрипнула дверь, и прохрустели подошвы по снегу. Видимо кто-то из постояльцев выбрался на крыльцо. Ночник освещал половину лица Леры, она лежала тихо, прикрыв глаза.
– Когда-то очень давно в небе светили первые звезды. Хотя, немного не так. Тогда и неба никакого не было, только звезды в пустой вселенной. Ни пыли, ни планет, ничего, кроме первых звезд, огромных и безмолвных. В их недрах зарождалось все, что мы видим сейчас вокруг. Стены этой гостиницы, железо в нашей крови, кислород в наших легких – все появилось там, в их недрах. Весь наш огромный мир и даже каждый атом Парижа, – он улыбнулся, – кипел там же, где атомы наших тел.
– Надеюсь, с некоторыми тварями мы зарождались в разных местах, – шепнула Лера и повернулась на бок. Ее дыхание стало ровным.
– Первые звезды давно исчезли, – продолжал Келер, – только оставили память о себе. Все, что мы видим вокруг. И тебя.
Он тихонько переложил ее голову на подушку. Лера заворочалась, засопела и уткнулась в угол между подлокотником и спинкой дивана.
– Вот и хорошо.
Келер поднялся. Ноги совсем затекли и болели сильнее обычного. Он допил остывший чай, прихватил с вешалки сумку и тихо вышел из номера.
Администратор покосилась на него и предложила свежие полотенца. Видимо это окупало отсутствие уборки номеров.
– Нет, спасибо. Не подскажите который час?
– Половина девятого.
– Уже так быстро темнеет.
Администратор пожала плечами.
– Вы съезжаете завтра?
Келер вздохнул.
– Скорее всего задержимся еще на день. Внучка точно, а насчет себя не уверен.
– Так один номер вы сдаете?
– Видимо да.
Администратор выдержала паузу, затем уточнила, – Оплачивать сейчас будете?
Келер застегнул куртку и поднял воротник.
– Утром. Подскажите, а тут нет больших магазинов, ювелирных, например?
– Ничего такого. Это вам в центр надо и лучше на такси.
– А метро далеко?
Долгожданный легкий мороз сковал надоевшую промозглую сырость, рассыпал ее изморозью на стеклах домов, на железных оградах. Лужи похрустывали под осенними туфлями легкой корочкой льда. Пустые улицы заливал желтый свет фонарей, перемигивались вывески гостиниц и подвальных кафе. В конце улицы шумели машины, там начиналось шоссе, суета вечерней столицы, первые
