Лети, светлячок [litres] - Кристин Ханна
Мальчишки развеселились и, пихаясь, радостно запрыгали по кровати.
– Чистим зубы и одеваемся! Я через десять минут вернусь – и соберем вещи.
Лукас с Уиллзом слезли с постели и, по пути подталкивая друг дружку локтями, побежали в ванную.
Джонни вышел в коридор и постучал в комнату дочери.
– Что? – устало послышалось из-за двери.
Собравшись с духом, он вошел в комнату Мары. Джонни знал, что уговорить дочку, одну из самых популярных девчонок в школе, ни с того ни с сего отправиться на каникулы будет непросто. Для Мары важнее друзей никого нет. Особенно сейчас.
Стоя около незаправленной постели, она расчесывала длинные волосы, черные и блестящие. Мара уже оделась в школу: мешковатые джинсы с низкой талией и футболка, которая по размеру больше подошла бы двухлетке, – хоть прямо тут же отправляйся в турне вместе с Бритни Спирс. Джонни подавил раздражение, неподходящее время препираться из-за моды.
– Доброе утро. – Джонни прикрыл за спиной дверь.
– Привет, – бросила Мара, не глядя на него.
В голосе у нее отчетливо звучала сдержанная резкость, появившаяся, когда Мара стала подростком. Джонни вздохнул – похоже, даже горе его дочь не смягчило. Не исключено, что она после смерти матери даже сделалась еще неуживчивее. Мара отложила расческу и взглянула на отца. Теперь он понимал, почему Кейт так обижало осуждение в глазах дочери. Мара как никто умеет обжигать взглядом.
– Прости, что я вчера вот так… – сказал Джонни.
– Да забей. У меня сегодня после уроков тренировка по футболу. Я возьму мамину машину?
На слове «мамину» голос у нее дрогнул. Джонни присел на кровать, думая, что Мара сядет рядом. Однако надеялся он зря. Усталость волной накрыла Джонни. Мара, спору нет, хрупкая и уязвимая. Вот только Мара… совсем как Талли. Ни та ни другая не готова показывать слабость. Они сейчас все такие. И в эту минуту Мару заботит лишь то, что он мешает ей собираться в школу, – господи, да она каждое утро уделяет сборам больше времени, чем монах – утренним молитвам.
– Мы на неделю уезжаем на Гавайи. Можем…
– В смысле? Когда?
– Через два часа выезжаем. Кауаи…
– Даже не думай! – выкрикнула она так неожиданно, что Джонни забыл, что хотел сказать.
– Почему?
– Мне нельзя школу прогуливать. Надо баллы набирать для университета. Я маме обещала хорошо учиться.
– Мара, это замечательно, но нам всем надо побыть вместе, одной семьей. Прикинуть, как жить дальше. Если хочешь, можно официальное разрешение получить.
– Если я хочу? – Мара топнула. – Ты вообще ничего про поступление не знаешь. Ты вообще в курсе, какая там конкуренция? Я сейчас, значит, буду балду пинать – а поступать мне потом как?
– Одна неделя погоды не сделает.
– У меня сегодня алгебра, папа. А еще история Америки. И я в школьной команде по футболу.
Джонни знал, что есть два способа действовать – один правильный и один неправильный. Вот только какой из них правильный, он не знал и, честно говоря, слишком устал и чересчур переживал, чтобы морочиться с выбором. Он встал:
– В десять выезжаем. Собери вещи.
Мара схватила его за руку:
– Можно я с Талли останусь?
Взглянув на дочь, Джонни заметил, как злость красными пятнами расползается по ее бледной коже.
– С Талли? В компаньонки заделаешься? Нет.
– Со мной бабушка с дедушкой поживут.
– Мара, мы уезжаем. Мы вчетвером должны держаться вместе.
Дочь снова топнула:
– Ты мне всю жизнь испортил!
– Очень сомневаюсь.
Он понимал, что ему следует сказать что-нибудь веское, значительное. Но что? Ему уже осточертели банальности, которыми люди привыкли откликаться на чужую смерть. В то, что время лечит любые раны, что Кейт ушла в лучший из миров и что жизнь продолжается, он не верил. Кормить Мару, которой явно приходилось так же тяжко, как ему самому, пустыми, избитыми фразами, Джонни не мог.
Мара развернулась, заскочила в ванную и захлопнула дверь. Ждать, пока у нее переменится настроение, Джонни не стал. Он вернулся к себе, взял телефон и, расхаживая по комнате в поисках чемодана, набрал номер.
– Алло? – Судя по голосу в трубке, Талли было не лучше, чем ему самому.
Джонни знал, что ему следует извиниться за прошлую ночь, но стоило лишь подумать об этом, как его охватывала злость. Не удержавшись, Джонни упомянул о том, как вызывающе она вела себя накануне вечером, хотя заранее было ясно, что Талли начнет оправдываться. Так и произошло. «Ну да, но Кейт хотела, чтобы все прошло именно так». Джонни пришел в бешенство. Талли по-прежнему что-то говорила, когда он перебил ее:
– Мы сегодня на Кауаи улетаем.
– Что-о?
– Нам надо всем вместе побыть. Ты же именно так и сказала. Рейс в два, «Гавайскими авиалиниями».
– Времени на сборы почти не остается.
– Ага, – Джонни уже и сам это понял, – потому мне пора.
Талли еще говорила, спрашивала о погоде, но Джонни дал отбой.
В этот будний день в середине октября 2006 года в аэропорту Сиэтла оказалось на удивление многолюдно. Они специально приехали пораньше – проводить Шона, брата Кейти, на рейс до дома. В аппарате самообслуживания Джонни зарегистрировал всех на рейс, получил посадочные талоны и взглянул на занятых гаджетами детей. Мара держала в руках новенький мобильник – она явно с кем-то переписывалась. Джонни понятия не имел, что она пишет. Впрочем, это особо его не заботило. Это Кейт настояла на том, чтобы подарить их шестнадцатилетней дочери мобильник.
– Мара меня беспокоит, – сказала подошедшая Марджи.
– Сейчас, например, я испортил ей жизнь, потому что везу ее на Кауаи.
Марджи цокнула языком.
– Если ты не портишь жизнь подростка, то ты считай что и не родитель. Меня не это тревожит. По-моему, она переживает, что плохо обходилась с матерью. Обычно дети со временем это чувство вины перерастают, но если твоя мама умерла…
Двери аэропорта распахнулись, и в зал вылетов впорхнула Талли – в летнем платье, босоножках на нелепо высоком каблуке и белой широкополой шляпе, перед собой она катила большую дорожную сумку «Луи Виттон». Запыхавшись, она остановилась перед ними.
– Что? Что такое? Я вроде не опоздала.
Джонни ошарашенно смотрел на Талли. Какого хрена она тут делает? Марджи что-то тихо пробормотала и покачала головой.
– Талли! – выкрикнула Мара. – Слава богу!
Схватив Талли за руку, Джонни оттащил ее в сторону.
– Тал, тебя мы с собой не звали. Мы вчетвером едем. Неужели ты подумала…
– Ох… – Она произнесла это совсем тихо, почти выдохнула. Обижена до глубины души – это Джонни видел. – Ты же сказал «мы». Вот я и решила, что это и меня касается.
