Дыхание озера - Мэрилин Робинсон
Они нервно улыбались нам и переглядывались.
– Маленькие девочки не должны возвращаться домой так поздно! – решалась сказать Лили, улыбаясь Ноне.
После этого они напряженно и робко смотрели на нас, ожидая, какой результат даст прочитанная нотация.
– Но время летело так быстро, – оправдывалась Люсиль. – Простите…
– Вы же знаете, что мы не можем ходить и вас искать.
– Как бы мы вас нашли?
– Мы могли бы сами заблудиться или упасть на дороге.
– Ветра здесь ужасные, а фонарей на улице нет. Да и дороги песком не посыпают.
– Собак на привязи никто не держит.
– И очень холодно.
– Мы бы замерзли насмерть. Нам даже в доме холодно.
– Мы больше не будем приходить домой затемно, – обещала я.
Но раз Лили и Нона на самом деле не сердились, то и разжалобить их было невозможно. Они не испытывали ничего, кроме тревоги. Они видели перед собой только нас – щеки красные, глаза горят не то от начинающегося жара, не то от смертельного холода – и считали, что той же ночью нам суждено провалиться до самого погреба, где мы будем лежать под тоннами снега, досок и черепицы, пока над нами соседи прочесывают развалины, ища, чем бы поживиться. А если мы вдруг переживем и эту зиму, и последующие, то впереди нас все равно поджидают опасности подросткового возраста, замужества, деторождения. Они грозны и сами по себе, но в истории не раз случалось, что эти опасности приходили вместе.
Лили и Нона рассматривали наши перспективы и погружались в замешательство. От этого страдал аппетит, а заодно и сон. Однажды вечером, когда мы ужинали, разыгралась особенно яростная буря, не утихавшая четыре дня. Лили раскладывала нам половником тушеную курицу, когда в саду ветер оторвал ветку от яблони и швырнул ее о стену дома, а потом не прошло и десяти минут, как где‑то оборвался кабель или упал столб, и весь Фингербоун погрузился в темноту. Ничего необычного тут не было. Как раз на такой случай в каждом чулане города хранилась коробка толстых свечей цвета самодельного мыла. Но мои двоюродные бабушки молча уставились друг на друга. В тот вечер, когда мы отправились спать (с повязанными на шею полосками фланели, пропитанными бальзамом от простуды), они сидели возле печи и без конца вспоминали о том, что в гостинице «Хартвик» никогда не принимали детей, даже на одну ночь.
– Было бы неплохо отвезти их домой.
– Там безопаснее.
– И теплее.
Они защелкали языками.
– Нам всем было бы удобнее.
– И больница рядом.
– С детьми это большое преимущество.
– Уверена, они вели бы себя тихо.
– Девочки всегда спокойные.
– У Сильвии такие и были.
– Да, такие и были.
Кто‑то из них поворошил угли в печи.
– И нам бы помощь была.
– Хотя бы совет.
– Лотти Донахью не отказалась бы помочь. У нее хорошие дети выросли.
– Я как‑то видела ее сына.
– Да, ты рассказывала.
– Он выглядел странно. Постоянно моргал. И ногти у него были сгрызены под корень.
– А, помню. Его еще за что‑то должны были судить.
– Только не помню за что.
– Его мать так и не сказала.
Кто‑то налил воды в чайник.
– С детьми трудно.
– Причем любому.
– В «Хартвик» их никогда не пускали.
– И я это понимаю.
– Нельзя винить администрацию гостиницы.
– Нельзя.
– Да, нельзя.
Они сидели молча, помешивая чай.
– Были бы мы в возрасте Хелен…
– …Или Сильви.
– Или Сильви.
Тетушки снова замолчали.
– Молодежь их лучше понимает.
– Они не так сильно беспокоятся.
– Они сами еще почти дети.
– Это верно. Они столько не повидали, чтобы тревожиться, как мы.
– Это и неплохо.
– Даже лучше.
– Думаю, и в самом деле лучше.
– Наверное, им нравятся дети.
– Так лучше для детей.
– На какое‑то время.
– Мы слишком много думаем о том, что ждет девочек в отдаленном будущем.
– И кто его знает – вдруг этой ночью дом развалится?
Они замолчали.
– Получить бы весточку от Сильви.
– Или хотя бы о ней.
– Ее уже несколько лет никто не видел.
– В Фингербоуне – никто.
– Она могла измениться.
– Несомненно изменилась.
– Стать лучше.
– Не исключено. С людьми такое бывает.
– Не исключено.
– Да.
– Может быть, немного внимания со стороны семьи…
– Семья непременно поможет.
– И ответственность поможет.
Ложечки звякали в чашках круг за кругом, пока одна из сестер не произнесла:
– …Чувство дома.
– Для нее это был бы дом.
– Да, был бы.
– Был бы.
Поэтому, наверное, они сочли знаком свыше письмо, пришедшее от самой Сильви. Оно было написано красивым крупным почерком на листке бумаги из блокнота, аккуратно оторванном сбоку и снизу, наверное, чтобы не так бросалась в глаза разница в размерах между листом и текстом, потому что письмо не отличалось пространностью.
Дорогая мама, со мной по‑прежнему можно связаться по адресу: гостиница «Лост-Хиллс», г. Биллингс, Монтана. Напиши поскорее! Надеюсь, у тебя все хорошо. С.
Лили и Нона составили объявление, в котором просили любого, кому известно, как связаться с Сильвией Фишер, прислать информацию в указанное место, и далее шел адрес бабушки. Все прочие версии объявления предполагали сообщение о смерти бабушки, а тетушки не могли допустить, чтобы Сильви узнала о случившемся из раздела объявлений. Они не любили газеты, и сама мысль о том, что там может появиться хоть что‑то о них самих или их семье, вызывало у Лили и Ноны досаду. Хватало с них и того, что бабушкин некролог уже наверняка скомкали, чтобы обернуть рождественские украшения, убранные на хранение, или использовали для растопки печи на кухне, хотя он и был написан красиво и вызвал у многих восхищение, поскольку смерть бабушки напомнила о катастрофе, оставившей ее вдовой. То крушение, само по себе слишком странное, чтобы иметь значение или последствия, все же оставалось ярчайшим событием в истории города, а потому имело особую ценность. Все, кто был как‑то связан с исчезновением поезда, пользовались определенным уважением. В результате по случаю смерти бабушки городская газета вышла с траурной рамкой и фотографиями поезда, сделанными в день его первого рейса, а также рабочих, украшающих мост траурным крепом и венками, и, в ряду прочих джентльменов, человека, обозначенного как мой дед. У всех мужчин на фото были высокие воротнички и гладко зализанные челки. Мой дед стоял, чуть приоткрыв рот и глядя немного в сторону от камеры, и лицо его, кажется, выражало удивление. Фотографии бабушки в газете не было. Если уж на то пошло, то и время похорон тоже не указали. Нона и Лили судачили, что, если по прихоти ветра этот газетный лист в черной рамке
