Заброшенный в природу - Милен Русков
— Да-а-а, — протянул я задумчиво и замолчал.
Некоторое время мы ехали молча, потом доктор достал две сигариллы и одну протянул мне. Мы закурили.
— Что случилось, сеньоры? — прокричал с облучка наш кучер Хесус, — что там треснуло?
— Ничего страшного, — ответил я. — Это трещат сигариллы.
Доктор выпустил изо рта несколько колечек дыма и проговорил: — Многие хотят быть такими, как сеньор де Лека, но немногим это удается. Об этом еще в Священном Писании сказано: много званных, но мало избранных. Кто-то не может из-за недостатка ума, отсутствия дисциплины или просто удачи.
— И все-таки странно, — заметил я, выдыхая дым кверху, — что испанцы столь верны какому-то корсиканцу. Для меня это курьезный случай, что-то вроде народной присказки.
— А кому им присягать на верность? Филиппу? Но разве Филиппа можно назвать испанцем? Все его родственники в Вене. Здесь нет испанцев, Гимараеш. Ты не испанец, де Лека не испанец, Филипп не испанец, даже я не испанец. Как я тебе говорил, мой отец — владелец книжного магазина в Генуе, а мать — еврейка. В Испании нет испанцев. Когда-то здесь жили мавры, но их прогнали. Сейчас живут кастильцы, андалусцы, каталонцы и другие, пришедшие неизвестно откуда. Но испанцев в Испании уже нет. Может быть, только конюхи — испанцы.
— Нет, конюхи, как правило, португальцы, — возразил я.
— В таком случае, нет ни одного, — заключил доктор Монардес.
— Но если это так, то и в Португалии нет португальцев. По тем же самым причинам, — немного помолчав, сказал я.
— Очень может быть, — ответил доктор.
— Да, но ведь я же — португалец!
— Или думаешь, что португалец, — миролюбиво кивнул доктор. — Люди постоянно выдумывают разные вещи, которые в большинстве своем не имеют смысла, и твой случай относится именно к таким.
— Сеньор, — сказал я, решив сменить тему. — А ведь вы — не патриот…
— О, нет, наоборот! Как раз я — большой патриот! — воскликнул доктор Монардес. Потом, немного помолчав, добавил: — Или являюсь таковым во всех практических смыслах этого слова, которые не противоречат здравому смыслу.
«Но как можно сочетать две эти вещи?» — хотел было спросить я, но вдруг подумал, что им вообще не обязательно сочетаться. Однако я уже открыл рот и потому сказал первое, что пришло в голову:
— Интересно, сеньор, как вам удалось сделать такую карьеру, будучи иностранцем?
— Гимараеш, — укоризненно посмотрел на меня доктор, — я тебе уже сто раз об этом рассказывал. Не заставляй меня думать, что ты тронулся умом.
— Да, я знаю о паразитах, но все не могу поверить, что своей великолепной карьерой вы обязаны только им. Такая солидная практика…
— А я никогда и не говорил, что это именно так. Ты, Гимараеш, вообще-то слушаешь меня, когда я говорю?
— Да, сеньор, слушаю, — со вздохом признался я. — Просто мне хочется разговаривать. Так время проходит быстрее…
— А, вот в чем дело… Паразиты — паразитами, дружок… И мне действительно пришлось много работать. Но если бы я не женился на дочери доктора Переса де Моралеса, то мог бы и по сей день копаться за ничтожную плату в задницах бедняков. Но доктор Моралес оставил мне солидную практику. И 3000 дукатов. Я был его помощником. Точно так же, как ты сейчас. Сожалею, что мои дочки уже замужем…
— Не беспокойтесь, сеньор, — поднял я руку вверх. — Мне бы усвоить ремесло, а остальное приложится.
— Раз ты так говоришь… — произнес доктор Монардес, — я рад, что ты так думаешь. В твоем положении это большой плюс. Ты же знаешь, где находится мой кабинет, — в доме на Калье-де-лас-Сьерпес. Но ты не знаешь, что когда-то он принадлежал доктору Моралесу.
— Ах, вот как? — искренне удивился я.
— Да. Я унаследовал его практику и, соответственно, ко мне перешел его кабинет, с тех пор дела идут по-другому. Теперь мои клиенты в большинстве своем — люди иного круга.
— Вижу, — подтвердил я. — Сандоваль, Эспиноса, сам король…
— Вот именно. И все-таки я бы не достиг какого-то особого финансового благополучия, если бы не занимался торговлей. Мой отец обладал острым чутьем в торговых делах, и это умение я унаследовал от него, как и любовь к чтению.
— Да, но вы добились гораздо большего, чем он.
— Верно, — согласился доктор Монардес. — Он ведь торговал книгами, не рабами. Работорговля — намного более выгодное дело, и надо признаться, что здесь мне очень повезло. В свое время Нуньес де Эррера предложил мне вместе с ним поставлять рабов в Новый Свет. Ты ведь видел Нуньеса де Эрреру, не так ли?
— Всего один раз, — сказал я. — Он тогда только что приехал из Панамы.
— Да, земля ему пухом. Хотя это может показаться странным для такого человека, как он, но Нуньес всегда тосковал по родине. Ностальгия его просто сжигала. Мне кажется, именно это и сократило ему дни, поскольку у него не было радостей в жизни. Только когда возвращался в Испанию, он чувствовал себя по-настоящему счастливым. Но это бывало очень редко, и ничего нельзя было изменить. В свое время, когда торговля разрослась, ему пришлось переехать в Панаму, что во многом облегчило его деятельность. Я же не смог уехать туда. У меня была практика здесь. Да и по правде говоря, из нас двоих именно он был настоящим торговцем. Начал с рабов, затем добавил золото и другие товары. Хочешь — верь, хочешь — не верь, Гимараеш, я хоть завтра могу отказаться от практики и только от торговли буду иметь достаточно средств, чтобы кормить, по крайней мере, сотню нищих в Севилье. И в большой степени я обязан этим сеньору Эррере. Тебе же я завещаю пресс для отжима масла из оливок, чтобы ты помнил меня добром. Он поможет тебе прокормить несколько человек…
— Сеньор, меня больше интересует торговля недвижимостью, которой вы занимаетесь, — ответил я.
— Можно было бы, — покачал головой доктор, — но это более рискованное дело.
