Портрет в коричневых тонах - Исабель Альенде

тайны своих тел. Они ласкали друг друга крайне аккуратно, попутно выясняя существующие различия, не зная, почему у него было это, а у неё совершено иное, оба скованные застенчивостью и чувством вины. И делали то всегда молча, потому что всё, не облечённое в слова, словно бы и не происходило и, стало быть, считалось менее греховным. Эти двое исследовали себя вечно в спешке и слегка напуганные происходящим, зная очень хорошо, что вообще-то не допускаются подобные игры между двоюродными братом и сестрой даже и в исповедальне, будь за это они обречены на сам ад. И всё же повсюду было множество наблюдательных глаз. Старые слуги, которые видели детей с их рождения, защищали невинную, существовавшую между ними любовь, однако ж, незамужние тётушки, точно вороны, внимательно за всем следили; ничто не ускользало от этих суровых глаз, чьей единственной задачей было отмечать каждое мгновение семейной жизни, держать в рамках заплетающиеся языки, что распространяли все тайны только так и лишь обостряли ссоры, хотя и последние всегда вспыхивали исключительно в лоне клана. Ничто не выходило за пределы стен этих домов. Первейшим долгом всех жителей было защищать честь и доброе имя настоящей семьи. Нивея выросла сравнительно поздно, и в свои пятнадцать лет ещё обладала детским телом и невинным лицом. Ничто в её внешности не обнаруживало подлинную силу характера: низкорослая, в меру пухлая, с большими тёмными глазами, являющимися единственной запоминающейся чертой лица – она вся казалась незаметной до тех пор, пока не открывала рта. В то время как её сёстры снискивали милость небес, читая набожные книги, девушка тайком проглатывала статьи и книги, что двоюродный брат Северо передавал ей под столом, а также классиков, одалживаемых родным дядей Хосе Франсиско Вергара. Когда практически ни один человек в ближайшем общественном окружении не говорил на определённую известную тему, она, впрочем, крайне неожиданно, извлекла из своих глубин мысль о женском покровительстве и о предоставлении им избирательного права. Впервые, когда молодая девушка упомянула об этом за семейным обедом в доме дона Августина дель Валье, собравшихся охватила неподдельная вспышка изумления. «Когда же в этой стране будут голосовать женщины и беднота», - неожиданно спросила Нивея, напрочь забыв о том, что детям не положено открывать рот в присутствии взрослых. Почтенный родоначальник дель Валье стукнул кулаком по столу, отчего тут же взлетели все рюмки, и приказал ей немедленно выйти и исповедоваться.

Нивея молча выполнила наложенную тогда священником необходимую епитимью, а после, с присущей ей страстью, отметила в своём дневнике, что и не думает расслабляться, пока не добьётся того, чтобы у женщин были элементарные права, пусть даже её и выгонят из собственной семьи. Молодой особе повезло в том, что всё же удалось поговорить с исключительным наставником, сестрой Марией Эскапуларио, настоящей монахиней, правда, со спрятанным под своим одеянием сердцем бой-бабы, которая сразу же отметила себе удивительную сообразительность Нивеи. Сестра испытывала несказанную радость за эту девушку, которая любые сведения поглощала с невероятной жадностью и спрашивала то, что она сама не спросила бы никогда, кто бросал ей вызов неожиданными для такого юного создания рассуждениями, и у которой, казалось, вот-вот оборвётся жизненная сила и здоровье где-то внутри её ужасного одеяния. Более того, сама монахиня, будучи наставницей, ощущала благодарность за проделанный труд. И только одной Нивее стоило огромных усилий это обучение годами среди богатых, но скудоумных девушек. Лишь из-за испытываемой к любимице нежности сестра Мария Эскапуларио систематически нарушала устав колледжа, воспитывая подопечных, подспудно следуя идее превратить этих учениц в послушных созданий. И часто поддерживала с молодой девушкой беседы, которые так пугали саму мать-настоятельницу и духовного руководителя колледжа.

- Когда я была в твоём возрасте, передо мной вставали всего лишь две альтернативы: выйти замуж или поступить в монастырь, - сказала сестра Мария Эскапуларио.

- Почему вы выбрали второе, матушка?

- Потому что, в конечном счёте, так я гораздо более свободна. Христос – супруг терпеливый…

- Женщинам всё это смертельно надоело, матушка. Только и знай – рожай детей и слушайся, и ведь ничего больше, - вздохнула Нивея.

- А так как раз и не должно быть. Тебе вполне по силам изменить положение вещей, - возразила монахиня.

- Я - в одиночку?

- В одиночку, конечно же, нет, есть и другие девушки, которые живут так же, как и ты – всего лишь с одной извилиной. Я прочла в газете, что в наше время некоторые женщины уже стали врачами, ты только представь себе это.

- Где?

- В Англии.

- Это же очень далеко.

- Ну, разумеется, но если там они смогли добиться таких результатов, то когда-нибудь подобное станет возможным и в Чили. Не падай духом, Нивея.

- Мой исповедник говорит, что я много думаю и мало молюсь, матушка.

- Господь и дал тебе мозги для того, чтобы их применять; но я тебя предупреждаю, что путь открытого неповиновения усеян опасностями и страданиями, к тому же требуется немало отваги, чтобы достойно его пройти. Тут не излишне и попросить Божественное Провидение, чтобы и Оно немножко помогло…, - посоветовала молодой девушке сестра Мария Эскапуларио. Решимость Нивеи стала настолько твёрдой, что она даже записала в своём дневнике, что сама бы добровольно отказалась вступить в брак, взамен чего полностью посвятила бы себя борьбе за женское избирательное право. И не знала, что вообще-то и не было такой уж необходимости в подобной жертве, ведь если бы и вышла замуж, то непременно по любви и за человека, который бы оказывал всяческое содействие в её политических целях.

Северо поднялся на корабль, изобразив на лице настоящее оскорбление, чтобы родители никоим образом не заподозрили, с каким удовольствием их сын уезжает из Чили (ведь он сам так не хотел менять их планы) и намеревается извлечь наибольшую выгоду из предстоящего приключения. Он попрощался со своей двоюродной сестрой, поцеловав ту почти что украдкой. И немного погодя поклялся, что обязательно пришлёт интересные книги, стоило лишь обратиться в подобном деле за помощью к другу, ведь только таким способом удалось бы избежать цензуры членов семьи, а ещё обещал писать ей каждую неделю. Девушка смирилась с предстоящим расставанием на год, как то сама себе думала, совершенно не подозревая о планах молодого человека оставаться в Соединённых Штатах как можно долее. Северо не хотел, чтобы их прощание стало горше, объяви он о своих целях сразу, поэтому будет куда лучше всё объяснить Нивее в письме – так решил молодой человек. В любом