Внутренний голос - Виктория Самойловна Токарева
Настало время, и крыса вышла замуж за льва. Ей все завидовали. Лев – царь зверей, при этом красавец. Был один существенный недостаток: лев – из семейства кошачьих, а кошки днем спят. Лев спал целыми днями, а вся домашняя и другая работа ложилась на бедную Ларису. Ночью лев уходил неизвестно куда, приходил под утро, считал Ларису дурой.
Среди львов добытчицей считается самка. Самка охотится, догоняет, убивает, притаскивает мясо домой. А лев только жрёт и спит. И совокупляется с кем угодно, необязательно с женой, и даже нежелательно.
Лариса была недовольна браком, но терпела. А лев терпеть не захотел.
В один прекрасный день он сказал Ларисе:
– Я ухожу. Мне здесь тесно. Я люблю большие просторы, чтобы можно было бежать в полную силу, догнать, порвать горло и напиться горячей крови и сожрать кусок парного мяса. А твои кусочки, огрызки и объедки только застревают в зубах. Мне твоя жизнь не подходит. Выходи за зверя своего вида. А я пойду к своим…»
Я замолчала.
– А дальше? – спросил Ким.
– Не знаю. Надо подумать.
– Это неинтересно, – сказал Ким. – Обычно и обыденно. Как у людей.
Я поняла: у нас разные представления о том, что интересно. Мне интересна связь с реальностью, а Киму нравится фантазия, оторванная от реальности. Мне нравится то, что бывает, а ему – то, чего не бывает. Разная природа восприятия.
Тем не менее мы с Кимом подружились. Часто говорили по телефону. Я обсуждала с ним свои замыслы, свои финалы. Я не всегда знала, чем закончить сценарий или повесть. Проверяла на Киме. У Кима был хороший литературный слух. Писал он плохо, а слышал хорошо. Так бывает.
Меня часто приглашали на премьеры, на юбилеи, на выставки. Я выполняла роль свадебного генерала.
Мой муж никуда со мной не ходил. Не любил публичности. Предпочитал уединение с хорошей книгой. В мозгах моего мужа размещалась вся Ленинская библиотека. Я часто задавалась вопросом: «А куда он складывает свои знания и зачем они ему?» Вопрос оставался без ответа. В конце концов я смирилась: пусть лучше читает, чем пьет водку или шатается по другим бабам. Читая, он никому не мешает, а даже наоборот. Наполняет пространство благородным смыслом.
Для того чтобы не выходить одной, я брала Кима. Ему это требовалось для кругозора, а мне – для компании. Молодой, элегантный Ким ходил следом за мной, слегка отстав, пропуская меня вперед. Знакомые останавливались для приветствия и с удивлением глядели на мое сопровождение.
– Мой биограф, – представляла я Кима.
Знакомые подозревали: у Токаревой молодой любовник. А почему нет? Почему Пугачевой и Бабкиной можно, а Токаревой нельзя? Но наши отношения плавали в иных сферах, как облака в небе.
Частная студия заключила со мной договор. Ким выступил как юрист. Он проверял каждый пункт, каждую букву.
Частная студия не собиралась меня обманывать, а если бы и захотела – ничего бы не вышло. Ким стоял на страже моих интересов как пограничник Карацюпа с собакой.
В конце концов он так надоел юристам противоположной стороны, что они заплатили мне на два месяца раньше, только чтобы не иметь дело с этим Карацюпой.
Я поняла: из Кима может выйти хороший адвокат. Уровня Генри Резника. Адвокаты не бедствуют, в отличие от Кима. Я спросила:
– А на что ты живешь?
– Мой отец кладет мне деньги на карту, – объяснил Ким.
– Пора самому зарабатывать, – посоветовала я.
– Это отвлечет меня от моего внутреннего мира. От моего главного направления.
– Но если твой внутренний мир тебя не кормит?
Ким молчал. Начинал сопеть, как еж. Кончик его носа становился красным. Я наступала на его больную мозоль: зависимость от родителей.
В тридцать лет неприлично от кого-то зависеть. Он это понимал.
У меня сломался тонометр – прибор для измерения давления. Нужные мне тонометры продавались в центре Москвы, а я жила в Подмосковье. Добираться до центра, как до Венеции, – три часа.
Я не научилась водить машину, а передвигаться на общественном транспорте значило нырять в бедность. Скучно и тяжело.
Ким поехал и привез то, что надо, хотя он тоже без машины и ему тоже как до Венеции.
В медицине шли какие-то реформы, ввели страховой полис. Ким отправился за моим полисом к черту на рога. Отстоял очередь. Привез с доставкой на дом.
То же самое произошло с заграничным паспортом. Вытягивались очереди. Я два раза пыталась отстоять эту очередь, но каждый раз не успевала. Прием заканчивался перед моим носом. Я не знала, что делать. А Ким знал. Встал в шесть утра, приехал к служебному забору. Отстоял сначала за забором, потом занял очередь внутри помещения.
Я приехала в середине дня. Моя очередь как раз подошла.
Работник паспортного отдела внимательно на меня смотрела, потом спросила:
– Вы у нас в гардеробе работали?
– Нет, – сказала я.
– А в столовой?
– И в столовой не работала.
– А откуда я вас знаю?
– У меня такое лицо. Я всегда на кого-то похожа.
– А! Вспомнила, вы – режиссёр.
– Почти, – согласилась я.
– Так что же вы стоите как все? Я бы вас без очереди провела…
Откуда мне было знать о своих привилегиях?
Я получила паспорт. Мы с Кимом вышли из казенного дома.
– Тяжело было ждать? – спросила я.
– До тошноты…
– Ты – мой рыцарь без страха и упрека.
Мы с Кимом тихо шли по зеленому переулку.
Я вдруг обратила внимание на то, что от Кима не исходит никакой энергии. Любой человек излучает волны. От мужчины исходят мужские флюиды. От женщины – женские. От ребенка – детские, чистые, ангельские. А Ким шел как привидение. Никой энергии. Ноль.
Я спросила:
– У тебя девушка есть?
– Нет.
– Почему?
Ким ничего не сказал.
– Ты голубой?
Он не ответил. Но было очевидно, что я попала в точку.
– А парень у тебя есть? – не отставала я.
– Нет.
– Почему?
– Я не нравлюсь тем, кто нравится мне.
Значит у Кима завышенные требования к партнеру. Это можно понять. Ким – человек духовный, хрупкий, образованный. Где встретишь подобного? А просто гей ему не интересен.
– А когда ты почувствовал, что ты другой?
– В детском саду.
– И что дальше?
– Ничего.
– Ты девственник?
– Мне не хотелось бы говорить на эту тему.
А мне как раз хотелось. Было интересно узнать: чем ОНИ отличаются от НАС?
Теперь я поняла, почему Ким пишет про
