Питер Терпи - Данила Андреевич Трофимов
– Постоянно спотыкаюсь о прошлое. Мне надо тебе о нём рассказать.
Ну, что? Вот оно. Рассказывай. Рассказывай всё, как на духу. Не молчи, не тяни, не увёртывай, не приукрашивай да расскажи ей всё, как есть, и по порядку, соблюдая хронологию, не забывая важные детали. Да не будет тебе совестно и неудобно, всё нормально! История твоего прошлого всего лишь показывает тебя в свете, ну, скажем, не героического сияния, зато, как есть, – серовато-«реалистического».
***
На следующее утро после ночи у Вени девочка проснулась на кухне, накрытая пледом. Корней сидя спал рядом с ней, в одежде, его голова запрокинулась, он посапывал. Девочка тихо поднялась, и тут же ей, конечно, ударило по голове похмелье, и девочка, пошатываясь, прикрывая нагое тело пледом, пошла искать свою одежду. Сначала решила проверить в ванной и не прогадала. Разбросанные по полу, лежали её чулки, заколка с Микки Маусом, лиф, в самой ванной валялась майка, со стиралки свисала тугая юбка, из которой выглядывали синие трусики. В ванной над рукомойником висело большое зеркало, и девочка, наскоро одеваясь, отвернулась от него, чтобы не смотреть на себя, не видеть своего лица. Тихо-тихо она вышла из ванны и направилась к коридору, там надела куртку, ботинки и выбежала из квартиры. Подальше. Потому что про вчерашнее хотелось поскорее забыть и не видеть больше никогда людей, с которыми это «вчера» состоялось.
Д-з-з. Д-з-з.
Корней проснулся от звука вибрировавшего телефона. Как будто кто-то прямо над головой включил маленькую пластмассовую дрель и сверлит, сверлит… Машинально, совершенно не задумываясь, Корней взял трубку и услышал ор:
– Почему трубку не берёшь, дрянь, где ты!
Корней отнёс трубку от лица, посмотрел на экран. «Папа». Какой ещё папа? Чёрт, зачем ты чужие трубки берёшь вообще, Корней? Вот так всегда. Теперь у тебя будут проблемы.
– Извините, вы, наверное, ошиблись, – ответил Корней, и, не поднося телефон к уху, бросил трубку.
Корней оглянулся. Девочки не было на кухне. Он встал, зашёл в ванную, потом в комнату с зеркальным потолком и шкафом, там в тихом одиночестве спал Веня. Корней сел рядом с другом, толкнул его в плечо и спросил:
– Веня, где девочка?
В ответ на вопрос друг промычал невнятно. Корней вернулся на кухню. Там настойчиво вибрировал телефон. «Папа». Телефон, повёртывался, ныл, на полминуты затухал и потом снова заводился. «Папа». Корней снял трубку.
– Где Полина? – донеслось шершавым басом из трубки.
– Её здесь нет, – каким-то не своим, излишне строгим голосом ответил Корней, – она, наверное, забыла телефон здесь.
– Здесь – это где?
– В квартире. В квартире моего друга.
– Где сейчас Полина?
– Я не знаю. Я проснулся, а её нет.
– А ты кто, молодой человек?
– Слушайте, я не знаю вашу дочь. Мы вчера познакомились, она выпила много, мы её и привезли сюда.
– Парень, ты знаешь, сколько ей лет? По ней что, не видно, что она ещё совсем ребёнок? Ты вообще соображаешь?
– Послушайте, но она пришла в бар и вела себя, как взрослая.
– И как мне теперь её искать? Где ты?
– В сталинке на Трёхпрудном переулке, напротив театра «Практика». Скорее всего, ваша дочь сейчас вернётся за мобильником, и вы сможете её найти, не волнуйтесь. Извините, что так получилось.
– Никуда она не вернётся, к сожалению, я её знаю хорошо уже. Ладно, если что-то узнаешь, позвони. Не вырубай телефон хотя бы пару дней, мало ли. Зарядка есть для айфона? Ай, ладно – делай с ним, что хочешь. Подарок.
– Извините, что так получилось. Я, правда, если что-то узнаю про неё, я вам напишу.
Последние слова Корней проговаривал, скорее, для себя, для успокоения, потому что мужчина уже положил трубку. За последовавшим после разговора импровизированным завтраком из макарон и десятка перепелиных яиц, поджаренных на сковородке, Корней рассказал Вене про Полину и её отца.
– Что ж, – заметил Веня, жуя омлет в прихлёбку с чаем, – я думал, ей лет восемнадцать всё-таки есть. Да и вообще-то ситуация крайне недостойная, я бы хотел позабыть про неё навсегда, и нехай она, что называется, отплывёт в небытие жутковатых, но временами приятных воспоминаний.
– Что нам делать с мобилой-то?
– Не нам, а тебе. Отец юной девы сказал – подарок. Подарком волен ты распоряжаться по своему усмотрению, то есть – сам используй, продай или вон, под рукомойником урна.
– А вдруг к нам приедет и обвинит в изнасиловании, растлении малолетней?
– На всё воля божья, Корнюш. Дай поесть спокойно.
Телефон Корней решил оставить, но он ему не давал покоя. В те полтора дня, что держался аккумулятор, его постоянно донимали сообщения от разных номеров: «Что делаешь», «Давай потусим», «Как дела», «Я скучаю»… И чем чаще они приходили, тем большее росло в Корнее отвращение к тому, что произошло ночью, и в частности – к этой девочке, агрессивной и с виду замкнутой. А затем отвращение появилось и к себе. Почему он не остановил Веню и себя не остановил, почему в тот вечер случилось всё то, что случилось, как он мог так оскотиниться, чтобы, забывая себя, он участвовал в этом. Нет, от мобильника надо точно избавиться. Корней решил выкинуть его после работы, а пока телефон валялся в сумке вместе с грязной ресторанной рубашкой, контейнером с едой и электронной книжкой.
Корней почти перестал общаться с Веней. Ему казалось, что всё-таки виноват во всём этом больше всего именно друг: Веня подбил, подначил, подговорил. Подсовратил.
Прошёл уж месяц, а то и два. Так вышло, что в вечернюю смену Корней работал на все три ресторанных зала один и, несмотря на то что гостей было немного, бегал как угорелый с первого этажа на второй, с кухни в зал, из зала на мойку. Время шло к двенадцати, и гостей осталось два столика, один на первом, другой на втором этаже, так что Корней часто задерживался у печи с пиццами и общался с пиццером.
– И она присылает мне фотки своих двух мокрых пальцев и пишет: «Я соскучилась», – рассказывал Корнею пиццер, раскатывая тесто. – И это просто офигенно, когда женщина присылает такое!
– В смысле, не понял.
– А чего непонятного? Мокрые пальцы, на них её, ну, понимаешь, сок. Ну, ты чё, ну.
– Фу ты, ё-моё!
На кухню зашла встречающая гостей на входе в ресторан девочка Настя, хостес, и обратилась к Корнею:
– Корней, тебя там зовут.
– Кто?
– Девочка какая-то. Сестра
