К северу от первой парты - Александр Калинин

И когда все эти картины пробегут перед мысленным взором учителя, вздохнет он тяжело, да и останется на месте. Глаза в журнал опустит, будто бы ничего и не случилось.

Наконец, бывает так, что учитель знает про списывающих, но ничего не может с ними поделать. Вьюношу, например, брали критическими днями. Начинались они, обычно аккурат во время контрольной работы. Подходит девочка, смотрит молодому историку прямо в глаза и говорит, дескать, выйти надо, живот болит. И ведь по закону нельзя не пустить!

Вьюноша, одни раз, конечно, попробовал. Напустил на себя максимально безразличный вид. Пожал плечами, мол, ничего не знаю, ничего не понимаю. Сухо пояснил.

– Надо было на перемене сходить. Знала ведь, что сегодня контрольная!

Девочка немного подумала, и объяснила конкретнее – Дни! Надо. – И судя по ее решительным взгляду, если бы вьюноша стал настаивать на своем, то получил бы полноценную лекцию об особенностях женского организма вплоть до практической демонстрации и инфаркта от стыда. Вот и сказочке конец.

По возвращении из туалета, о чудо, девочка почувствовала себя на порядок лучше, и начала вдохновенно строчить контрольную. Как вьюноша ни старался, но контрприема так и не нашел. Приходится признать – пока что педагогика бессильна перед критическими днями.

6 урок. Контрольная.

Учитель выразительно смотрит на коленки Алины.

Алина смотрит в глаза учителю. Спокойна как удав, играющий в покер.

Учитель (устало-раздраженно) – Алина, мне подойти и забрать?

Алина (неторопливо убирает тетрадку с коленей и садится на нее) – Давайте.

Однажды Лев и Орел попали. В самую настоящую черную дыру, то есть, задницу. И ведь ничего не предвещало беды.

Вообще, конечно, предвещало. Паша Орлов и Лев Самойлов, были неглупыми парнями, но на их оценки это влияло слабо. Лев наелся образованием еще в младшей школе, и в старшей откровенно заскучал. В свое свободное время он с воодушевлением занимался музыкой, запоем читал серьезную литературу и азартно предавался философским штудиям. Но только не на уроках, – в обстановке торжествующей формальности Лева закукливался и уходил глубоко в свой богатый внутренний мир. Так глубоко, что порой, даже просто привлечь его внимание было непросто.

Орлов, напротив, был растворен в мире внешнем. Ходят слухи, что у бойцовых псов при укусе челюсти сводит судорогой. Да так, что без помощи сторонних средств, то есть лопатки – их уже не разжать. Это-то слухи, а вот у влюбленных одноклассниц челюсти точно не разжимались. Они роняли розовую слюну и гирляндами висели на Паше. Учиться с такой ношей было решительно невозможно. Орел созрел и млел.

Обычно Лев и Орел перебивались с двойки на тройку, и особо не парились. Но однажды в их размеренную жизнь вторглось министерство образования.

Случилось так, что в одной из мраморных ванн Кремля зажглась лампочка вдохновения. И было решено, что итоговую оценку ученика по предмету отсель будут выставлять по итогам не 11 класса, а 10 и 11-го вместе. С рекомендацией, что в спорных случаях надо ориентироваться на интересы ребенка. То есть, если школьник в 11 классе сдал, скажем, астрологию, на четверку, а в десятом – на пятерку, то в аттестат идет 5. Идея, в целом здравая.

Но даже в самом замечательном документе, обязательно есть строчка написанная мелким шрифтом, и не исключено что кровью. Министерство уточняло – если у ребенка за одно из полугодий 10–11 класса стояла двойка, то ребенок автоматом получал испорченный аттестат, и лишался права на поступление в вуз.

Зачем придумали это примечание сказать сложно. Его единственным реальным следствием стало то, что школа могла начинать требовать выпускную взятку уже в десятом классе. И все. Почти все.

До школы «А» решение министерства дошло не сразу, аккурат к лету. А если точнее, к той его части, когда большинство оценок было уже выставлено, и учителя готовились впасть в летнюю спячку. Кто-то телепортировался в свою дачную берлогу, кто-то клином улетел в Турцию, и лишь немногие неудачники лениво фланировали по школе и предавались отпускным мечтам.

И посреди всего этого благодушия вьюноша вчитался в послание министерства. Волосы его оттого внезапно поседели и стали дыбом. Очень модно получилось, если кто понимает.

Увы, молодому историку было не до красот. Был он классным руководителем Льва и Орла, и потому помнил, что у будущих «царей зверей» стоят полугодовые двойки по-французскому языку.

И ведь какое проклятье, приди постановление буквально двумя днями ранее, и никакой проблемы бы не было. Молодые школьные француженки обожали детей, и портить тем жизнь не стали бы. Вошли бы в ситуацию и поставили нужную тройку без вопросов. Но вот только обе француженки были уже вне пределов родины. Одна с мужем в Брянске, другая без мужа – на Багамах.

Вьюноша хлопнул пузырек корвалола и побежал к завучихе. Глупец! Один раз брошенная мужем-изменником, другой раз – бросившая апатичного мужа-ученого, завучиха только злорадно пожимала плечами.

Тогда молодой историк направился к директору. Семейное положение директора известно не было, но вот только глаза директрисы уже заволокли сладкие миражи с изображением пляжей жаркой Турции. Для виду она посокрушалась, но на деле только развела руками и выразила скупые соболезнования.

Вьюноша же метался в поисках выхода. Просил совета у дружественных коллег. Ныл на коврах административных сил. С чужого телефона (шпионское кино+наивность) звонил в РОНО на предмет консультации. И везде ответ был один – выхода нет. Судьба орлов и львов решена. Красная книгами им, а не высшее образование.

Вселенская несправедливость потирала ручки. Администрация зловеще позевывала. Разведенные мамы Орла и Льва рыдали в трубку телефона.

И тогда вьюноша решился. Один выход он все же видел. Тот всегда был рядом, обманчиво мирно покоясь на полочке в соседней комнате. Универсальный способ решения проблем – опасная бритва.

Сознание того, что дороги назад уже не будет, дурманило рассудок. Было страшно! Рука, сжимающая бритву, откровенно дрожала.

– Так нельзя! Это неправильно! Остановись! – Рычало что-то внутри.

Но чувство справедливости оказалось сильнее. Вьюноша решительно тряхнул головой, соскреб французские двойки и поставил вместо них спасительные тройбаны. А потом он захлопнул журнал и пошел топить свою законопослушную совесть в корвалольно-алкогольном коктейле. До сентября просыпался он в холодном поту, воочию представляя, как его подлог будет раскрыт. Вьюноша еще не понимал одной простой истины – всем насрать.

Учитель долго смотрит в потолок. Потолок ничем помочь не может, но скорбит вместе с учителем. Ставить Юле «2» не хочется. Оценка «2» – несправедлива. Завышена на пару-тройку баллов. А кроме того, «2» означает, что придется общаться с