Трамвай - Михаил Викторович Позняк
– Человечина! Скажешь, тоже! – расхохотался длинноусый продавец.
– Да «яловичина» – обычная говядина, просто по-хохляцки написано! – объяснил ему тоже засмеявшийся Фил.
– Ясно, тогда я возьму пару банок, – Паша полез в карман за деньгами, – Я теперь один живу, надо какой-то запас дома держать.
– А, так твои уехали все-таки?
– Ну да.
Паша отошел от прилавка, высматривая, чем бы разнообразить вечернюю трапезу. Хлеб, сыр, яйца – что еще нужно не отягощенному кулинарными изысками парню?
А Фил остановился купить картошки у пожилого человека восточного вида с тюбетейкой на круглой бритой голове.
– Слюшай, брат, а это твоя машина, да? – неожиданно спросил продавец, тыча перепачканным пальцем в сторону припаркованной у гастронома «четверки».
– Моя! – подтвердил Фил.
– Брат, ты никуда больше не едешь? Выручи нас! Уже закрываться пора, а Рашид не приехал! Тут совсем немного! И недалеко!
– Тогда картошка бесплатно. И на бензин добавишь. А недалеко – это где?
– Рядом! Печатники! – радостно ответил восточный человек, подтвердив опасения Фила.
– Ну… ладно. – ехать в тот район вечером не хотелось совсем, но заработать еще немного денег тоже не мешало, – Когда вы сворачиваетесь?
– Минут через десять уже подходи! Меня Калимбетом зовут! – продавец схватил руку Фила и с жаром ее потряс.
Ну-ну… Прихватив на всякий случай картошку, Фил отошел к стоящему невдалеке Паше, с которым уже оживленно беседовала девушка со светлыми волосами, торчавшими во все стороны как пушинки одуванчика. Как её, Ира, что ли?
– Привет! – девушка мазнула по нему взглядом и снова переключилась на Пашу, – Я не поняла, а ты потом к ним приедешь, что ли? Когда квартиру продашь?
Паша обреченно вздохнул и уставился в небо, пламенеющее закатом с четким силуэтом «высотки» над домами. Рассказывать подробности всем и каждому ему решительно осточертело. Тем более, что Ира особенно его и не слушала, треща о чем-то своем:
– А Ленка Смирнова – слышал? За принца замуж выходит! Везет же некоторым, да?
– За какого еще принца??? – уставился на нее задетый за живое Фил.
– Какого-какого… За сирийского! Во дворце будет жить!
– Разве Сирия – королевство?
Фил был поставлен ее словами в тупик, ибо в голове его крутился какой-то Хафез Асад, который хоть и правил там с незапамятных времен, но королем вроде бы не был. Или был?
– Откуда мне знать, что у них там? Да и какая разница? – Ира тряхнула своей головой-одуванчиком, – Вот только я думаю, что принцессой быть неинтересно. Сидишь себе во дворце рядом с принцем, послов каких-нибудь принимаешь. Скукотища…
– А кем бы хотела быть ты? – с отсутствующим видом спросил Паша.
– В смысле – чьей-то женой? Сидишь, мужа вечно ждешь, как дура… Не, я хочу быть любовницей! Один богатый мужчина ушел, другой – пришел, и всё – тебе… – Ира мечтательно зажмурила глаза.
– Эмм… – Паша усиленно пытался подобрать приличный ответ, но раздосадованный разговором Фил рубанул напрямую:
– Какая же это любовница, когда это самая обычная блядь?
– Фи… Скучные вы какие-то.
Смерив взглядом двух явных неудачников, неспособных «одарить её поцелуем в Париже или в Риме» согласно известному гимну социальной проституции, Ира ушла в подземный переход и через минуту присоединилась к стайке девиц, курящих под мигающей вывеской казино «Винсо Гранд».
«Униформа это у них какая-то, что ли? – подумал Паша, разглядывая их, – Лосины леопардовые, начесы блондинистые, словно из фильмов студии «Приват»… Прав был Овидий – рада барану овца, быком наслаждается тёлка, для плосконосой козы сладок нечистый… Нечистый…»
Девушка в пиджачке с накладными плечами повернулась, протягивая Ире зажигалку.
«Аня???»
Паша снял очки, протер их об рубашку и снова растерянно уставился на расхохотавшихся над чем-то девушек. Потряс головой, зажмурился, но наваждение не проходило. Мигала вывеска, переключались на площади светофоры, двигались потоки машин, к остановке подъехал 27-й троллейбус. Но для Паши в этот момент мир сжался в крохотный, словно кадр из фильма, застывший фрагмент.
Дверь казино хлопнула, распахнувшись, и оттуда вывалилась веселая компания братков. Наваждение спало. Паша видел, как они подошли к девицам, и один из них, удивительно знакомый, по-хозяйски хлопнул Аню пониже спины. Аня засмеялась.
«Алёша! Это же ты, ёкарный…»
Коротко переговорив, братки подхватили девушек, сели в машины и уехали. Паша долго смотрел вслед «Гелендвагену» с козырным номером «777», пытаясь сформулировать хоть что-то из обрывочных матерных фраз, метавшихся в его голове. Потом он зло дернул головой, подхватил чуть не забытую сумку с покупками и поплелся домой.
А рынок уже начал закрываться, и Калимбет, упаковавший остатки товара, призывно махал Филу рукой.
По дороге в Печатники он долго и многословно рассказывал про свою многострадальную родину, где совсем не осталось работы и поэтому все люди, даже самые уважаемые, едут в Россию. Вот, его зять – бухгалтер, а вынужден канавы копать, и так далее, и тому подобное…
«Зато, когда русских выгоняли, очень весело было!»
Фила так и подмывало сказать эту фразу, но к вечеру он устал, и ругаться лишний раз не хотелось.
Затем Калимбет начал выспрашивать его о том, как попал в Москву сам Фил, и был сильно раздосадован, когда понял, что тот коренной москвич с Таганки. Видимо, в его голове уже зрел хитрый план, как и товар отвезти, и денег не заплатить. А тут вырисовывалась не иллюзорная возможность или огрести трендюлей от местных или резко менять место торговли. Все это хорошо читалось по его лицу, и Фил посмеивался про себя, наблюдая за ним.
Сдав Калимбета на руки толпе встречавших соотечественников и получив оговоренную плату, Фил не спеша порулил домой. У Пролетарской он остановился на светофоре, меланхолично глядя на мерцающее ярко-голубыми огнями казино «Кристалл». На тротуаре стояли машины посетителей, и между ними он вдруг увидел знакомое лицо: Алёша о чем-то беседовал с горбоносым кавказским мужчиной. Потом они хлопнули друг друга по плечам и рассмеялись.
Светофор переключился на зеленый. Фил тронулся с перекрестка и сразу же забыл о них. Он очень хотел спать.
Дома он добрался до дивана и рухнул на него, рассчитывая все же через несколько минут встать, чтобы приготовить немудреный ужин. В квартире стоял полумрак, радио на кухне негромко играло легкую музыку, и он почувствовал, как его затягивает в сон.
«Может, это только сон, а может – нет.
И приходят вновь ко мне мои мечты.
На ладони у меня растаял след.
И далёкий образ твой
Манит и зовёт с собой…»
Голос Риты Суханкиной обволакивал сознание, унося куда-то в далекие годы беззаботного еще дошкольного детства. Такой же полумрак, на потолке отсвет уличного фонаря. По всей комнате собрались тени, но привычные, не страшные. Скоро вернутся с работы родители…
Мир неожиданно вывернулся, собрался заново, и он вдруг увидел захламленный пустырь под тяжелым серым небом, затянутым плотной пеленой облаков. Мгновение ничего не происходило, потом прямо посередине прорезался прямоугольный контур, будто распахнулась дверь, и оттуда полился желтый свет. И сразу же,
