В Ситников - О Боге, смерти и любви
Она улыбнулась. Ее улыбка была поразительно легка и любезна, она скользнула с той вчерашней, неповторимой мягкостью, именно это и привлекло меня тогда. Это ее магнит, спрятанный глубоко и в то же время очень близко, на поверхности глубокого озера, ее отличительный девичий шарм. После второй чарки портвейна, льющегося рекой на очередной пирушке у харьковчан, взглянул и не смог оторваться. Она пока еще не замечала меня, народа было полно. Кто-то рассказывал истории, кто-то горланил песни собственного сочинения, кто-то пил без устали, за столом вообще мало понятно кто? где? и откуда? Случайные гости внезапно появлялись с какого-нибудь края стола из каменных плит, выкраденных у моря, и вкушали яства, пили вино, рассказывали свои истории и исчезали в ночи, словно их и не было. Так, в этом добром хаосе, она меня долго не замечала. Все было как всегда, только не она. Я даже помнится спросил себя, почему раньше ее не замечал, вроде бы в Лиське давно стою, а ее не замечал? Узнал у соседки, что зовут эту веселую девушку Люда, москвичка, ходит одна и уже третий год. Первый раз привез сюда Вовка, но затем она решила ходить одна. Без проблем. Она оказалась очень забавной. Ее улыбка пронзала меня каждый раз, как у Майка, она вонзала мне в спину свой нож, затем вытирала с лезвия кровь, а мне чертовски приятно. Все вокруг исчезло, остались только я и она. Люда
Мы вычерпали всю стоявшую недалеко бутылку вина и, когда стало ясно, что хозяева собираются заняться любовью, исчезли в кустах. Не сказав друг другу ни слова.
Это страсть. Пламя. Внутри все горит. Только одно. Хочется раздеть, взять наслаждаться ею. Пронзать, владеть, властвовать. Знать, что находится ниже сексапильного животика, исследовать своей рукой ее маленький черненький треугольничек, а уста неразрывно связаны, и нет ни слова. Трава под нами, словно мягкое волшебное покрывало. Мы познавали друг друга. Ее ласки, ее имя на губах. Проникновение и власть. Вино внутри, вино вокруг. Вдохи. Люда. Пляж, вокруг никого, только мы, неизвестно как оказавшиеся на нем, обнаженные на песке, море спокойно накатывается волнами на берег, луна освещает все вокруг. Кто-то проходит рядом, делая вид, что не слышит звуки любви. Не видит движения, не чувствует, как что-то крепнет у него между ног и заставляет его ускорить шаг. И вдруг море. Вино улетучивается, как только оказываюсь под водой захлебываясь в соленой пучине, стремясь к ней. Ныряю, хватаю ее за пятки и выкидываю из воды вверх, над водой. Луна освещает в блеске брызг ее белоснежное тело. Ловлю губами ее соски, ныряю и раздвигаю ноги, целую губы, чувствую запах, а она хватает мои волосы в безумии конца.
- Надо пойти забрать еще наши вещи у харьковчан.
- Угу, там еще мои трусики, где-то на кусте висят.
- Вот видишь, а ты про пляж, - я достал из палатки рюкзак. - Ты знаешь - я рисую?
- И как хорошо?
- Не плохо, только у меня нет моих работ, чтобы показать, никогда их не оставляю. Дарю. Люблю дарить.
- Уж я вчера поняла. Кончить три раза мне не удавалось никогда в моей бурной жизни.
Я подошел к дубу и начал собирать бутылки, канистры в рюкзак. Блики солнца игрались на ее груди. Она что-то готовила нам на завтрак. Когда она наклонялась, можно было увидеть ее губки, такие нежные и пухленькие среди черненьких, маленький, вьющихся волосиков. Ее попка была невероятно завлекательной, и мне пришлось несколько попридержать лебединую сталь у себя между ног, поправить плавки.
- Ты чертовски привлекательна, - сказал, целуя ее перед выходом в горы за водой. Она улыбнулась, немного наклонила голову к левому плечику, и кудряшка упала на ее лобик. Хитрющие глазики слегка прищурились. Рука скользнула, куда бы сейчас не следовало, а другой она мне запихнула бутерброд в рот.
- Только не задерживайся. Я сначала здесь, потом на пляже, затем соберу свои вещи, они у Сани Донского, знаешь его? и вернусь. Да, прихвати с собой немного дров, а то вечером может не хватить на костер. Все, иди, - она подтолкнула меня.
Резко поворачиваюсь, сбегаю с маленького пригорка, перепрыгиваю через ручей и направляюсь в Зеленку, дабы отыскать ее очаровательные трусики, свою кофту, ее блузу, мои шорты, и нашу обувь у харьковчан. В лагере никого не было, и я быстро нашел все, поскольку, как оказалось, мы придавались любви у всех на виду. Но ничего, вряд ли кто помнит о вчерашнем, а если и помнит, то для них это было покруче всякого ХХХ-TV, и наверняка, поддало жару всем этой ночью.
Рядом со стоянкой начиналась тропинка в горы к роднику.
Поначалу, как и всегда, довольно не просто забраться на один, затем на второй склон холма, поскольку уже давно не поднимался, а во-вторых, горы древние и почва никуда, постоянно образуется сыпучка, да и ручей вконец разрушает породу. Но потом, уже свыкшись с нагрузкой, остается только любоваться видом, открывающимся на просторы моря, гор. Холмы позади пусты и от постоянной засухи почти выгорели, но впереди начинается склон горы и лес. А вот и развалины татарской хижины.
- Санек, привет, тоже за водой?
- Мишка, ну ты вчера... Как ее звать-то? Сколько, ребят, вы выпили?
- Да, да, да... Мы круты и безудержны. Случаем Вовки здесь нет?
- Угадал, он там очередь держит, - Саша встал с кирпичной стены, набросил на себя рюкзак, я ему помог натянуть лямку.
- Беги, может еще успеешь.
- Ладно, давай, еще встретимся.
- Ты вещи-то забрал?
- Да, могли бы и снять с кустов, - кричу ему, уже набирая скорость и не поворачивая головы. До меня доносится смех и доводы, почему-де они этого не сделали.
Раз, холмик, два, холмик и слышим звук воды.
- Привет, - донеслось сверху.
Поднял голову. Вовка спускается с огромным рюкзаком, который явно стесняет его движения. Я подаю ему руку и помогаю спуститься с крутого уступа.
- Не успел.
- Понятненько. Очередь-то большая?
- Нет, не так, чтобы очень. Часа два просидишь. Засуха совсем доконала гору. Все, не дает больше нам воды. Ха, а ты вчера...
- Ладно, показал вам класс?
- Да, ночку ты им устроил. По всему лагерю после возвращения от Сашки не стихала жизнь до утра.
- Ничего еще успеете отдохнуть.
- Ты на что намекаешь?
- Иди давай, а то устанешь, придется еще и тебя тащить вниз. Иди, иди.
- Слушай, если ты опять... - он пристально посмотрел мне в глаза. Опять. Я отнесу воду и поднимусь, поговорим.
Он не дал мне и слова вымолвить, повернулся и как ни в чем не бывало понесся вниз. Исчез также внезапно, как и появился, всегда восхищаюсь его ловкости и выносливости, хотя чему удивляться - он прирожденный походник.
Поднялся, наконец, наверх. Родник находится где-то в начале зарослей леса горы. Спросил, кто последний. По старой доброй традиции набрал себе немного студеной водицы и принялся ждать.
Совсем не заметил, как пролетело время, но вскоре послышался треск из кустов ежевики, и показался Вовка. У меня оставался еще глоток, который тут же исчез в его утробе, словно он бежал в Марафон. Он-то все понимал, что происходит.
- Да, ты меня знаешь полностью. И когда ты все понял?
- Вчера, ты смотрел на нее, как в прошлом году на Светку, или месяц назад на Марину.
- Тогда о чем разговор. Ты все и так знаешь. Зачем было бежать в гору? Дурик?
- Да пошел ты. Думал ли ты потом о Марине? Знаешь, чем она кончила. Я сам держал в руках ее капельницу. Зачем же?
- Хочешь опять порассуждать о любви? И к чему мы прейдем? Помоги лучше мне воды набрать.
Мы быстро загрузились литрами. Я почувствовал знакомую и приятную тяжесть у на плечах. Холод от бутылок заставил пробежаться по мне мурашкам. Начали спускаться.
- Тебе мало одной, двух? Тебе всех подавай?
- Ни и что такого? Ты ведь не сможешь мне объяснить, что такое любовь? Зато я могу объяснить, что такое страсть. Ты ведь до сих пор не был у женщины между ног? Ты когда-нибудь касался языком ее клитора? Девственник. Любовь, высшие материи - все это бред. Ты ведь знаешь, что так. У тебя все друзья вокруг сводят девушек с ума. Так чего ты ко мне пристаешь?
- Ничего, успокойся. Только успокойся. Не ори.
- Ладно, Вовка, давай кончать с этим. Расскажи лучше, когда ты приехал? Вчера? А ты с ней знаком? С Людой? А да, ведь мне рассказали, что ты ее привел сюда первый раз. И где? В Москве?
- Да, мы тогда познакомились на пироне. Оказалось, что она знает многих из Лиськи. Сама собиралась добираться.
- Хорошо.
Мы продолжали идти молча. Не знаю, что он думал в этот момент, не спрашивал даже. Понимаю - глупо задавать такой вопрос, но постоянно хочется знать, о чем люди думают в данную секунду.
- Ты ведь знаешь, что такой я, не могу с собой ничего поделать. Сколько мы уже вместе? Лет десять?
- Двенадцать.
- Сколько у меня было девушек?
- Понятия не имею. Много.
- Помнишь Лену. Она училась со мной? Помнишь?
- Ты вроде собирался жениться на ней. Помню.
- Меня удивляет, как хорошо ты разбираешься в моей личной жизни. Да, было такое, а ведь ее я любил.
