Лев Овалов - Январские ночи
- Ну, а если коротко, - перебил Землячку молодой парень в широком, не по плечу брезентовом плаще. - Если коротко, как бы вы пояснили, в чем суть, самая что ни на есть суть вот этого, значит, прошедшего съезда?
И все сразу замолчали, ожидая, что скажет им эта женщина, которая сама была на съезде.
Землячка задумалась... Что сказать? Как бы яснее и выразительнее сформулировать ответ?
Она мысленно обратилась к своим записям, которые лежали сейчас под подушкой в квартире Полозовой. Чуть повысив голос, она постаралась как можно точнее передать ленинские слова.
- В чем суть, спрашиваете? Русским революционерам пришлось пройти немалый путь, чтобы эту суть понять. На этом съезде образовалась русская революционная марксистская партия. Вот это - основное. И теперь нам, русским социал-демократам... - она с минуту помолчала и повторила ленинскую формулировку, повышая голос на подчеркнутых самим Лениным словах: - "Русской социал-демократии приходится пережить последний трудный переход к партийности от кружковщины, к сознанию революционного долга от обывательщины, к дисциплине от действования путем сплетен и кружковых давлений". - На секунду она остановилась и повторила еще раз: - Да, партийность, сознание революционного долга и дисциплина - вот три кита, на которые будет опираться теперь наша партийная революционная работа.
- Ну, а если уж совсем коротко, в чем самая существенная разница между большевиками и меньшевиками? - еще раз настойчиво спросил все тот же дотошный паренек.
- Совсем коротко? - переспросила Землячка, как бы вглядываясь в самое себя, перебрала в памяти все обстоятельства прошедшего съезда и всем своим существом ощутила эту разницу. - Меньшевики - это приспособление к обстоятельствам, соглашение с буржуазией и мир любою ценой, а большевики революция, борьба и диктатура пролетариата.
ВТОРНИК, 22 ЯНВАРЯ 1924 г.
Она не заметила, как кто-то внес и положил на стол пачку газет, - у нее вошло в привычку начинать утро с "Правды".
Развернула газету. О постигшем страну несчастье еще ни слова. Не успели...
Лишь во второй половине дня принесли только что отпечатанное "Правительственное сообщение":
"Вчера, 21-го января, в 6 часов 50 мин. вечера, в Горках близ Москвы скоропостижно скончался Владимир Ильич Ульянов (Ленин). Ничто не указывало на близость смертельного исхода. За последнее время в состоянии здоровья Владимира Ильича наступило значительное улучшение. Все заставляло думать, что его здоровье будет и дальше восстанавливаться. Совершенно неожиданно вчера в состоянии здоровья Владимира Ильича наступило резкое ухудшение. Несколько часов спустя Владимира Ильича не стало.
Заседающий в Москве Всероссийский Съезд Советов и открывающийся в ближайшие дни Всесоюзный Съезд примут необходимые решения для обеспечения дальнейшей непрерывной работы Советского Правительства. Самый тяжелый удар, постигший трудящихся Советского Союза, как и всего мира, со времени завоевания власти рабочими и крестьянами России, глубоко потрясет каждого рабочего и каждого крестьянина не только в нашей республике, но и во всех странах. Широчайшие массы трудящихся всего мира будут оплакивать величайшего своего вождя. Его больше нет среди нас, но его дело останется незыблемым. Выражающее волю трудящихся масс Советское Правительство продолжит работу Владимира Ильича, идя дальше по намеченному им пути. Советская власть стоит твердо на своем посту, на страже завоеваний пролетарской революции".
Она прочла сообщение раз, другой, третий...
Листовка с "Правительственным сообщением" расклеена сейчас по всем московским улицам... Вся Москва знает уже о несчастье. Но рабочий класс вытерпит, вынесет, выдержит и это горе. Владимир Ильич беспредельно верил в силу рабочего класса. На рабочий класс и будет опираться партия, выполняя заветы Ленина.
Землячке хочется быть сейчас на людях, быть с людьми, чувствовать их поддержку, их помощь... Но сегодня ее что-то мало беспокоили посетители. В обычные дни всегда полно народу, приходят и по общественным делам, и по личным... Неужто у всех опустились руки?
Надо посмотреть, что делается в райкоме. Землячка не любила засиживаться у себя в кабинете. Она часто заходила то в один отдел, то в другой, беседовала с инструкторами, вмешивалась в разговоры, всегда была доступна людям.
Она прошлась по комнатам. Против обыкновения, никто ее ни о чем не спрашивал. Все шло заведенным порядком.
В орготделе ее внимание привлекли два посетителя. Двое пожилых мужчин. Очень схожие друг с другом. Худощавые, плохо выбритые, с запавшими голубыми глазами. Один - в жеребковой куртке, другой - в суконной черной шинели.
С ними разговаривал Финогенов, инструктор отдела. Молодой коммунист, он еще недавно работал в райкоме комсомола. Он привлек к себе внимание Землячки своей напористостью. Она не раз вступала с ним в разговоры, он нравился ей своей отрешенностью от всяких личных дел, и она забрала его на работу в райком партии. Но сейчас он что-то слишком уж сердито посматривает на двух этих посетителей.
- Позже, товарищи, позже, - втолковывал он что-то своим собеседникам. Сейчас не до этого...
Но посетителям явно не хотелось уходить, они упрямо домогались чего-то от Финогенова.
Землячка подошла.
- Что тут у вас, товарищ Финогенов?
- Вот... - Он пожал плечами. - Товарищи, конечно, с делом, я их понимаю, вопрос серьезный, только придется погодить. Вся страна в горе, а они заявления принесли, желают вступить в партию. Я объяснил: пообвыкнется все - пусть и приходят тогда.
- Дайте-ка, - Землячка протянула руку.
Оказывается, Финогенов вернул уже им заявления.
Посетители снова достали свои бумажки из карманов. Написано на листках, вырванных из школьных тетрадок.
Один из посетителей - трамвайщик, слесарь из депо, другой михельсоновец.
Заявления похожи одно на другое:
- "В связи со смертью нашего вождя В.И.Ленина прошу принять меня..."
Рабочий класс есть рабочий класс.
Землячка прочитала заявления, резко повернулась к Финогенову, положила заявления на стол и коротко сказала:
- Обзвоните все партийные организации района. Такие заявления рассматривать немедленно.
Она и не представляла в ту минуту, сколько таких заявлений поступит в райком в ближайшие же дни.
1903-1905 гг.
Обыкновенное зеркало
Каждому революционеру постоянно сопутствовала угроза тюрьмы и каторги. Но такова участь революционера - рисковать собой ради великого дела.
Землячка обосновалась в Питере, частенько выезжая оттуда по поручению Центрального и Петербургского комитетов партии в различные города России. Она твердо стояла на ленинских позициях, уважение к ней росло, и в октябре 1903 года Землячку кооптировали в ЦК - доверие партии обязывало ее работать еще напряженнее.
Не прошло и года после Второго съезда, как появилась знаменитая ленинская книга "Шаг вперед, два шага назад". Она сопутствовала Землячке во всех ее поездках.
Ленин призывал партию к единству, но к единству на принципиальной основе: партия не дискуссионный клуб, а боевая организация единомышленников.
После съезда раскол произошел среди самих искровцев. Началась ожесточенная борьба между большевиками и меньшевиками. Дезорганизаторская работа меньшевиков подрывала единство действий рабочего класса, а революционная обстановка в стране требовала сплочения сил.
Надо было действовать.
В августе 1904 года близ Женевы собрались девятнадцать единомышленников Ленина, и Землячка была в их числе.
Работой совещания руководил Ленин.
Совещание приняло написанное Владимиром Ильичем обращение "К партии", провозгласившее необходимость созыва Третьего съезда РСДРП, который обуздает меньшевиков и изберет новое руководство. Необходимо было довести обращение до сведения всех партийных организаций в России и провести выборы делегатов.
С этим обращением Землячка поспешила на родину.
Охранное отделение знало о совещании большевиков в Швейцарии и понимало, что большевистские агенты устремятся из Женевы в Россию.
По всей границе шла усиленная слежка. Осматривались поезда и пароходы, велось наблюдение за контрабандистами, принимались все меры к тому, чтобы перехватить инструкции и воззвания, которые могли быть посланы из-за границы.
Землячка ехала поездом, она выглядела молодой обеспеченной дамой, возвращающейся после заграничного вояжа домой.
На пограничной станции в ее купе постучали.
Несколько жандармов, таможенники, и с ними две женщины для "личного обыска".
- Простите, сударыня...
Вели себя жандармы и таможенники пристойно, но осматривали пассажиров тщательно, в чемоданах и саквояжах перебирали каждую принадлежность туалета.
Однако дама больше всего, кажется, была недовольна тем, что не успела привести себя в порядок. Все смотрелась в зеркало и прихорашивалась. То поправляла прическу, то пудрилась.
