Русский клуб - Владимир Дэс
Полина замолчала, зачерпнула ладошкой воду, протёрла ей лицо и продолжила уже спокойнее:
– Тогда я решила напиться в одиночестве. И сразу почувствовала, как у меня стала нарастать кожа. Пусть пока тонкая и хрупкая, но она уже не давала пачкать окружающий мир. Мир настоящей любви. Да, пусть я страдала. Пусть. Но я благодарна вам. Этому времени. Благодарна за волнение, за муки, за любовь через страдания. За ад и рай единовременно. Спасибо… Тебе… – она запнулась и продолжила: – Я готова, если вам это надо, быть рядом столько, сколько нужно.
Глеб обнял Полину и, не зная, что сказать, просто поцеловал её руку.
В номере он заставил её принять тёплый душ, напоил горячим чаем и, укутав одеялом, уложил спать. Причём сидел рядом на кровати, пока она не уснула. Уснув, она отпустила его ладонь, которую до этого сжимала, словно боясь, что он опять исчезнет.
Глеб не исчез.
Утром Полина попросила у него прощения. Глеб ответил, что это он сам должен просить у неё прощения.
Весь следующий день прошёл в подготовке к оскаровской церемонии. Оформление, прокат смокингов, лимузинов. Парикмахеры, визажисты. Суета, беготня.
Ровно в четыре все были в холле.
Там было много кинознаменитостей.
Паратов стоял чуть в стороне, но, заметив Глеба, кивнул и сообщил, что на церемонию Глеб едет не с ним: он в первом лимузине, а Глеб в шестом, но в зале сидеть будут рядом.
Стали подъезжать лимузины.
Первым уехал Паратов. Потом – ведущие актёры и авторы фильма. Следом – композитор и команда киностудии. Наконец пришёл и шестой лимузин, но какой-то весь потёртый, с шофёром лет под сто и пыльными фарами.
С Глебом и Полиной посадили ещё трёх администраторов, девушку-гримёра и десятилетнюю дочь Паратова Машу.
До дворца, где должна была состояться церемония, пешком тихим шагом идти минут тридцать, но американцы без показухи просто не могут. Они перекрыли все ближние улицы, и ко дворцу со всех концов огромного города со скоростью раненого муравья стали стекаться лимузины, каждый длиной не менее десяти метров: гость должен именно приехать, а не прийти – за этим очень строго следили устроители.
В салоне было просторно, но душно. Хотелось пить.
Глеб открыл бар – виски, джин, мартини. Холодильник не работал, и всё было тёплое. Воды не было и льда тоже.
Полина сняла трубку внутреннего телефона и спросила водителя, почему не работают кондиционер, холодильник и нет воды? Тот улыбнулся и пожал плечами.
В смокинге и бабочке стало невмоготу. Открыли люк, и Глеб высунулся в него. Мимо бесконечного ряда чёрных, серых и белых лимузинов, обгоняя их, беспечно и весело шли люди. Они с удивлением смотрели на фигуру в смокинге, торчащую из люка лимузина.
Глеб от души рассылал всем желающим воздушные поцелуи, а особенно женщинам-полицейским, которых было вокруг великое множество. Вскоре ему надоело, и он спустился в салон. Там была парилка. Все попутчики уже разделись до возможного предела и болтали. Одна Маша, забившись в уголок огромного дивана, сидела и плакала: у неё в холле гостиницы пропало пальто. Глеб пообещал купить ей новое, но она рассказала, что жалко ей не пальто, а разноцветные стёклышки, которые лежали в кармане.
– Как теперь мне смотреть на солнышко? – всхлипывала она.
– Вот проблема так проблема у человека. Не то что у нас, взрослых: виски горячее, – со смехом объявил всем Глеб.
Прошло сорок минут.
Все утешались мыслью, что терпеть осталось недолго.
Прошло еще сорок минут. Казалось, что лимузин не едет, а стоит на месте. Сотни длинных раскалённых чудовищ в восемь рядов медленно и важно пробирались ко дворцу.
В других сидели радостные люди, у которых, очевидно, работали и холодильники, и кондиционеры. Они приветствовали всех запотевшими от холода фужерами с минеральной водой и «американским шампанским».
Один из администраторов тоже предложил выпить. От такого предложения Полину чуть не стошнило.
К исходу второго часа подъехали ко дворцу церемоний.
В глаза ударило солнце, а в душу – магическое восхищение праздником тысяч людей, которые облепили «Кодак-театр».
Глеб с Полиной очутились в огромном коридоре, где позировали для кинофотоиндустрии легендарные звёзды Голливуда.
Трибуны по обе стороны этого великолепного коридора с красной дорожкой были битком забиты киноманами.
Папарацци было неважно, кто ты. Ты – на красной дорожке, и со всех сторон они кричали: «Посмотри на меня!», «Look at me!», «Regardez-moi!», «Schau mich an!». Глеб с Полиной тоже позировали, здоровались со Шварценеггером, Сталлоне, Аль Пачино и Де Ниро. Глеб даже поцеловал ручку Клаудии Шиффер и обнял Спилберга.
Затем они вошли в фойе зала, выпили холодной кока-колы и, разделившись, направились: Глеб – к седьмому ряду по центральному проходу, а Полина – туда, где сидела основная киногруппа фильма «Обожжённые».
Место Глеба было третьим. Он сел, расслабился, взял программку, в которой было приглашение на банкет лауреатов премии «Оскар». И тут его как током ударило: «Что-то тут не так. Выходит, уже известно, какой фильм получит статуэтку».
Глеб заёрзал.
Постепенно зал начал заполняться.
Подошёл Паратов.
Глеб показал приглашение на банкет. Сергей Сергеевич посмотрел на Глеба как на ребёнка и спросил:
– А ты что, сомневаешься в нашей победе?
Глеб тут же состроил отрицательную мину, хотя так ничего толком и не понял.
И тут началось чисто американское шоу – с размахом, с помпой. Было интересно, особенно когда на сцену выехал огромный куб с красным роялем наверху, а невысокий Элтон Джон всё никак не мог на него забраться, чтобы спеть свою знаменитую «Песню песен».
Началось награждение лауреатов по номинациям.
Через сцену за «Оскарами» продефилировали все награждённые звёзды.
В конце длинной церемонии ведущий вдруг объявил, что фильм «Обожжённые» стал лауреатом премии, и пригласил команду российского фильма на сцену, но драгоценную статуэтку дали только одну – режиссёру. Паратов принял «Оскар» и долго благодарил академиков, пока его вежливо не попросили пройти в зал.
Дальнейшее Глебу было уже неинтересно.
Паратов раздавал интервью и автографы, Глеб держал бесценный приз у себя на коленях, а все вокруг тянулись подержать или хотя бы потрогать это сокровище.
Глеб каждого предупреждал:
– Осторожно! Он тяжёлый.
Люди, не слушая, хватали статуэтку, от неожиданности громко ойкали и чуть не
