Русский клуб - Владимир Дэс
– Хорошо, что немцы войну проиграли. А если бы они выиграли, то я бы сейчас, как рабыня, работала в какой-нибудь их пивнушке посудомойкой и меня бы каждый день насиловал жирный немец. Как это противно.
Глеб удивлённо посмотрел на неё: «Надо же, что там в этой красивой головке. А так и не скажешь…» И спросил:
– Так боишься насилия?
– Да.
– Почему?
– А я ещё ни разу не спала ни с одним мужиком по согласию.
– А как же губернатор?
– А что губернатор? Ему тело моё нужно было. Душа моя ему неинтересна, как, впрочем, и всем остальным мужчинам.
«Вот так фокус», – подумал Глеб.
Их сближение началось с командировки в Москву ради договора с концерном по производству бутилированной воды. Владелец концерна был швейцарцем, основные производства находились в Австрии и Германии. Документацию и все разрешительные документы делали в Бельгии, а головной офис находился в Голландии. Вот такая европейская окрошка. Обо всём предварительно договорились. И эта встреча в Москве, причём в здании МИДа на Садовом кольце, была больше протокольная, чем переговорная. Но в то же время самая важная и ответственная.
Глеб решил ехать поездом.
Хотелось перед важной встречей собраться с мыслями, отдохнуть одному в купе. Поэтому он взял с собой минимум сотрудников: охранника, экономиста и Серебрякову.
В поезде было забронировано три СВ.
Поезд тронулся. Глеб сидел в своем купе у окна.
Он любил смотреть против движения поезда на исчезающую реальность. В эти моменты у него возникала иллюзия жизни, совсем не зависящей от его присутствия.
Поезд идёт себе и идёт. То тихо, то быстро. За окном меняется пейзаж. Мир живёт сам по себе.
И вот он сидит у окна, смотрит на мелькающие картинки перед ним и вдруг – стук в дверь. По заведённым правилам никто его в дороге не беспокоил. Только если случалось ЧП. А тут стук – и сразу дверь открылась. На пороге купе стояла Полина Серебрякова с бутылкой водки в одной руке и каким-то пакетиком в другой.
– Не хотите выпить, Глеб Андреевич? – нисколько не смущаясь, спросила она.
Глеб от такой неожиданности и наглости даже сказать ничего не смог. Только кивнул – мол, заходи.
Она вошла, закрыла дверь в купе. Поставила на столик бутылку водки, достала из пакета блюдце с нарезанным лимоном, две рюмки и присела напротив.
Глеб смотрел на неё и думал: «Что это: наглость, глупость или отчаянный вызов судьбе?»
Но оказалось, что ни то, ни другое, ни третье.
Полина сама открыла бутылку и наполнила рюмки.
– За что пьём? – спросил Глеб.
– Пьём, Глеб Андреевич, за то, что с меня сняли инвалидность.
И Полина опрокинула рюмку.
Глеб настолько был изумлён тостом, что тоже выпил. Поперхнулся и, прокашлявшись, спросил:
– Какую инвалидность?
– Первой группы.
И Полина, встряхнув роскошными волосами, налила себе вторую.
– Эх, Глеб Андреевич, вы даже не представляете, как приятно чувствовать себя не инвалидом, а здоровым человеком.
Выпила вторую рюмку. И пробормотала:
– И всё благодаря вам.
– Мне? – окончательно растерялся Глеб.
– Да вы, похоже, совсем не в курсе моих дел. Странно. А ведь у вас кадровики очень грамотные.
Глеб не давал поручение кадровикам особо её проверять. Майор запнулся на чём-то в её биографии, Глеб сказал ему, чтобы не лез куда не надо. Всё же протеже первого лица области.
– Зачем мне было тебя проверять? Ты же пришла по просьбе губернатора. Знаю, что закончила иняз, спортсменка. Пожалуй, всё. Нет, ещё то, что всегда мало говорила и имела при себе небольшой блокнотик. Тихая, смирная.
– Вот именно «мало говорила». Ещё учась в инязе, я совсем не умела говорить, слышала очень слабо и окончила в институте спецфакультет для инвалидов в группе глухих.
У Глеба глаза вылезли из орбит.
– Вы и вправду этого не знали?
– Нет, – ответил Глеб. И, налив себе вторую рюмку, выпил.
– Но вам же звонил губернатор, просил оплатить клинику в Ирландии для своей помощницы?
Глеб вспомнил: «Было дело».
– И вы не знали, что это за клиника?
– Не хочу тебя обижать, но таких звонков насчёт его помощниц, с разными просьбами, было довольно много.
– Ах, вот оно что. – И она задумалась. – А я-то считала, что вы в курсе всего. И это было продолжение помощи. Видите, как иногда я бываю наивна, хотя знаю, что вы считаете меня сильной и прямолинейной. Теперь всё понятно. Но всё равно спасибо вам, что оплатили клинику. Борис отправил меня туда рожать, в Ирландию. Это был его ребёнок. Роды были неудачные: младенец умер, я впала в кому. Но после ко мне начал возвращаться слух. И надо было платить уже за лечение. Вы забыли, что и лекарства на реабилитацию вы оплачивали. Очень дорогие. Я их принимала почти год, и вот я здорова.
Глеб вспомнил, что губернатор просил дополнительно к зарплате оплачивать ей ещё какое-то лечение.
– Да, дела… – сказал Глеб и ещё раз сам разлил по рюмкам.
И они опять выпили.
– Вообще, мне повезло. При Горбачёве почти во всех вузах пошла мода на помощь инвалидам, и всякие американские и европейские фонды давали им деньги на обучение языкам. И у нас в инязе открыли такую группу. Я поступила туда, а на пятом курсе в институт приехал Борис, только что назначенный губернатором. Ему организовали в нашей группе встречу, и он ещё там заметил меня и потом с приёма в Гербовом зале, где я работала с иностранцами, забрал к себе в администрацию. А потом попросил перевестись к вам, но говорил, что вы знаете всё обо мне.
– Клянусь, ничего не знал…
– Да, я теперь вижу. Если бы не ирландские доктора, не только младенца, но и меня бы не было в живых. Я стала работать в «Русском клубе», и у меня постепенно исчезли все комплексы тихой, смирной девочки.
Так, за разговорами, они допили бутылочку.
Она принесла вторую.
Они и её прикончили. И, подъезжая к Москве, они плакали, обняв друг друга, о коварной судьбе и нелёгкой доле красивых баб и умных мужиков.
И казалось, поездка как поездка, но за эти семь часов Глеб узнал так много нового и неожиданного, что только и сказал по прибытии в Москву: «Да, Господи, пути твои неисповедимы!»
«Какая отчаянная женщина», – подумал Глеб. После этого они подружились, а к поездке в Лос-Анджелес уже стали намечаться другие, более близкие отношения.
Часть 2. «Оскар»
Любой актёр мечтает сыграть Гамлета.
Любая актриса – Анну Каренину.
А каждый режиссёр – получить
