Пустая гора. Сказание о Счастливой деревне - Лай А
– Унесите куда-нибудь подальше и там выбросьте!
Двое ополченцев спросили: куда выбросить?
Никогда прежде не вздыхавший Собо на этот раз вздохнул и сказал:
– Ветер не унесёт, так что бросьте в речку…
Два ополченца впереди, за ними трое невидимок тут же исчезли.
Все вышли из палатки, увидели, что над землёй забрезжил тяжёлый свинцово-серый рассвет. Снова поднялся ветер. В небе над головой вдруг прокатился тяжёлый раскат грома. Небосвод опускался всё ниже, словно давил на макушку, то ли это были тяжёлые хмурые тучи, то ли смешавшийся с туманом дым от пожара. Дул ветер, гремел гром, но ничего не менялось на низком и по-прежнему тяжёлом небосводе. Лишь время от времени вспыхивали зарницы красного света – это где-то далеко продолжал пылать великий огонь, поднимался, подбадриваемый ветром, и взбрасывал яркое пламя.
Уже был апрель; после того как прогремит гром и пройдёт весенний дождь, должна была по-настоящему начаться весна.
Весна уже и так сильно запоздала, ей давно было пора прийти.
Все подняли лица вверх, вглядывались, прислушивались, но даже гром прекратился. Только ветер то налетал, то ослабевал, раздувая пламя пожара, освещавшего то и дело своими вспышками низ тёмных тяжёлых туч словно молниями, но только это были медленные, неторопливые вспышки, не как от молний.
19
Услышав раскаты грома, оцепенелые от большого пожара люди Счастливой деревни оставили свои лежанки и дома, выбежали наружу и стали вглядываться в небо.
Даже забывшаяся тяжёлым сном на больничной койке толстенькая Янцзинь тоже выбралась на улицу.
За эти короткие несколько дней в её мире небо и земля крутились очень быстро; сначала внезапная любовь совершенно сокрушила её и бросила потом в бездонную пропасть, но этого ещё мало: вода, вырвавшаяся из озера Сэмоцо, чуть её не убила, а когда она, еле вырвавшись из рук бога смерти, очнулась между снежно-белыми больничными простынями – на такой чистой кровати ей никогда ещё за всю её жизнь не доводилось спать, – то была уже проявившей себя в битве с пожаром девушкой-героиней.
Мать, шедшая проведать её, всю дорогу туда плакала без остановки, возвращалась же весело, бодрым шагом, словно её нёс ветер. Эта женщина по ходу ещё успела прибрать под свой просторный халат стоявшую при кровати эмалированную плевательницу, которую впоследствии в их доме использовали как сосуд для кислого молока.
После того как толстушка Янцзинь умерла и воскресла, она впервые появилась перед односельчанами. Руки у неё были все в бинтах, голова тоже в бинтах, да ещё на костылях – вид и впрямь был, как у героинь из кинофильмов. А ещё за ней следом шли две медсестры: одна держала подставку для капельницы, другая высоко поднимала бутылочку с лекарством.
Люди Счастливой деревни понемногу обступили её; на её лице всегда наивно-доверчивой, беззлобной полненькой девушки, всегда готовой при виде парня возбуждённо засверкать глазами, потерять голову и достоинство – на этом лице появилось новое, для всех незнакомое выражение. Оно было спокойным и торжественным, глаза смотрели прямо, в одном направлении и куда-то вдаль.
Это тоже встречалось в кинофильмах того времени, в газетах и на плакатах – так изображали образцовых передовиков.
У каждой эпохи есть многое, что очень трудно понять, чем трудно овладеть, но в то же время у каждой эпохи есть очень много такого, чему любой дурак может научиться. Если кто хочет в новую эпоху выделиться из массы прочих, ему следует овладеть как можно большим количеством клише, которые легко подсмотреть и копировать.
Вышла начальница, приняла позу как в кино – «любящий и заботливый руководитель делает строгое лицо, по-отечески отчитывая своих не знающих страха бойцов» – и сказала:
– Товарищ Янцзинь, твоя задача в данный момент – это как следует восстановить свои силы!
Начальница продолжала:
– Чем раньше ты залечишь раны, тем раньше поедешь учиться – в школу руководящих кадров провинции!
От этих слов вся людская толпа заволновалась, каждый понимал их значение: уедет толстушка Янцзинь, а вернётся государственный руководящий работник, то есть начальство.
Двое новоявленных активистов из народного ополчения с радостной завистью, какую к тем, кто успел первым, испытывают опоздавшие, поддерживая Янцзинь с двух сторон, вернули её обратно в больничную палату.
Ещё больше людей, со сложным выражением в глазах, глядели на Собо.
Выражение лица Собо было довольно подавленное, на сердце было никогда прежде не бывавшее кисло-щемящее ощущение. Словно все эти годы туго стягивавшие его душу бинты немного ослабли, и вся накопившаяся в теле и на сердце усталость разом поползла и заполнила его всего.
Эти годы он всё гнался, догонял и даже перегонял то одного, то другого, а теперь он только что преодолел последний рубеж, вырвал из рук Гэсан Вандуя самую высокую должность, но тут вдруг в самый последний момент его обошли, и он позади.
Стать начальником большой бригады не было его конечной целью, это не было той главной и единственной целью, к которой стремился и которой добивался любой молодой человек Счастливой деревни. Их целью было, чтобы наверху их заметили и выбрали, отправили учиться, чтобы таким образом вырваться из Счастливой деревни.
До этого у каждого поколения молодёжи были такие примеры, когда вырывались и уезжали. Собо из своего поколения, из своей группы молодых людей был ближе всех к этой цели. Не только он сам, все в Счастливой деревне так считали. Но вот пришёл этот великий пожар, и всё пошло меняться и разворачиваться не по привычным шаблонам. Тот, кто был позади и не приложил к этому никаких усилий, вдруг, оказывается, его обогнал.
В это раннее утро, когда низкие тучи и дым от пожара застилали небо, он вдруг увидел, что на этом и здесь заканчивается его карьера, его путь дальше. Он сказал начальнице:
– Я тоже хочу многому научиться, чтобы служить народу…
Собо был худой и высокий, начальница была намного ниже его ростом, но всё равно свысока похлопала его по плечу и сказала:
– Практическая работа тоже закаляет. Тем более большой пожар выявил в Счастливой деревне очень сложную ситуацию в плане классовой борьбы. Здесь тоже много работы!
В тот день гром гремел много, но дождя так и не было.
Большой пожар по-прежнему шёл всё дальше, но люди как будто про него забыли. И больше того, в этот вечер, когда ветер сильно раздул огонь, так что даже там, где огонь уже прошёл, остававшиеся в лесах на горе отдельные
