Хоспис - Елена Николаевна Крюкова
Он пришел домой. Дом? Смешно. Чужие стены. За занавеской – ее кровать, Макаки. По кровати разбросаны игрушки: зайцы, утята, большая мохнатая панда. За день до кражи в баре ей исполнилось восемнадцать лет. Они отметили день ее рожденья так: пошли в мексиканский ресторанчик под названием "Акапулько" и заказали такос и бурритос с мясом, грибами, кукурузой и томатами. И долго ели, вкусно, не спеша, и много пили, и много смеялись. А потом он ее, пьяненькую, волок домой на горбу. Уложил на кровать, снял с нее туфли, сел рядом и долго, умиленно смотрел в пьяное черное лицо.
Он уехал из Бостона в Атланту. Юг и жара! Он нажился в холоде. Хотел погреться. Устроился стричь газоны в дом русского богача. Русский однажды имел с ним задушевный ночной разговор. Выпили сначала бутылку коньяка, потом рыжего крепкого виски, потом съели холодную пиццу, потом, когда рассвет влил в комнату бледное молоко, откупорили бутылку пастиса. Русский щелкнул ногтем по этикетке: "Вчера из Парижа!" При слове "Париж" Марка затошнило. Богач заботливо поднес ему на вилке кусок антрекота. "Ты мало закусываешь, приятель, на, закуси!" Марк послушно сжевал мясо, потом резко встал, вышел на балкон. Слез не было. Он сам перед собой кокетничал. И сам себе был противен. Вернулся в комнату, и они с богачом усидели пастис и сгрызли целое блюдо креветок. Марк долго потом, брезгливо нюхал руки. От них несло йодом и океаном.
У русского была жена, красавица; красивая машина, красивая мебель, красивая жена, все это теперь для Марка было недосягаемо, и он учился это презирать. Для бедняка это было нормальным чувством. Его надо было освоить. Эта красивая жена богача порушила все планы. Ей приглянулся молчаливый садовник. Она зазвала его выпить, отдохнуть; выпивка, это был здесь самый качественный отдых, он так понял; ну так русские же, их водкой не удивишь! Красивая жена водку не пила. На столе стояло темное аргентинское вино, и на огромном, как земля, блюде лежал сыр четырех сортов: желтый, белый, синий, с прожилками. И в блюдце поменьше горкой возвышались орешки. Как во Франции, ишь ты, подумал он. Он уже знал, чем эта выпивка закончится. Подняли бокалы. Красивая жена богача мощно ударила бокалом о его бокал, и ее вино выплеснулось в бокал ему. Она засмеялась: я так и хотела! Выпили, она закусывать не стала, ни орешками, ни сыром. Она закусила Марком.
Они еще не успели раздеться. Они только целовались. Так пылко, что оба раскраснелись, как помидоры. Дверь распахнулась с треском. На пороге стоял богач, держал в руках карабин. Прицелился быстро. Так быстро, что они даже не успели расцепиться. И быстро выстрелил. Пуля попала жене в поясницу. Она стала падать, как подломленная. Марк хватал ее, пытался удержать, обнять. Он не понимал, что ему надо бежать. Еще не понимал! Богач шагнул к ним обоим. Он дрожал от ярости. Женщина обернула лицо к мужу и сказала, она еще могла говорить: я беременна, я жду ребенка от тебя. И совсем тихо поправилась: ждала. Выскальзывала из рук у Марка, вырывалась, уплывала. Смерть вырывала ее у него. А жизнь не успела ему ее подарить. Дать.
Он опустил ее, умирающую, на пол и попятился. Богач, с карабином, шел, как волк, вслед за ним. Опять начал поднимать карабин, целиться. Марк стрельнул глазами вправо, влево. Мозг работал быстро, четко. Над его мозгом висел кто-то большой, гораздо сильнее и умнее его, и все решал за него. Быстрее, чем он сам. Марк не убегал: тот, другой тихо сказал ему: бесполезно, тебя подстрелят. Марк внезапно резко, крупно шагнул к хозяину. Богач не успел выстрелить. Марк дал ему подножку, в это время ударил локтем его в лицо и выхватил карабин у него из рук. А потом наотмашь кинул карабин в открытое навстречу вечной жаре окно. Он не застрелил русского. Он его задушил. Ему даже не пришлось с ним долго бороться. Марк понимал: он сильнее и злее. И опытнее. В минуту он его завалил, как медведя. Руки сами нашли глотку. Хрипы, дрыганье ногами. Все зависит от силы твоих рук. От их силы и ловкости.
Хозяин перестал дергаться. Марк, отдуваясь, встал. Не глядел на трупы. В особенности на женщину. Ему чудилось: если он поглядит на нее, он застынет и навеки вмерзнет в мраморный пол гостиной. За стеклами шкафов блестела антикварная посуда. Люстра тихо позванивала хрустальными висюльками на сквозняке. Тот, сильнее и умнее его, продолжал соображать. Он вел Марка. Безошибочно привел его в кабинет. К сейфу. Вскрыть сейф почему-то оказалось легче легкого; а может, он просто хорошо запомнил уроки бывалых медвежатников там, в "ПОЛЯРНОЙ ЧАЙКЕ". Замок подался со второй попытки. Он взял все, что смог найти – документы, банковские карты, наличные деньги. Прихватил со стола новомодный мобильный телефон. Благословенная Америка, чудеса техники. Карман куртки раздулся. Он говорил себе: не бери никаких вещей, все купишь новое, на новом месте приснись жених невесте. Взял свой бостонский чемодан, со всеми вещичками, защелкнул на все замки и утопил в пруду. Долго стоял на берегу. Любовался подстриженными газонами и квадратными и круглыми кустами. Страшно не было. И тоскливо тоже. Было весело. Перед уходом он не забыл тщательно вытереть носовым платком ствол и цевье карабина, бокалы, бутылки, дверцу сейфа.
Ужас пришел и навалился только в автобусе. Он купил билет до пограничного с Мексикой города Эль-Пасо. Плохо, что он без вещей; его примут за шпиона или за наркоторговца. На стоянке он купил огромный пакет, набил его майками, шортами, консервами, сэндвичами, бананами. Ну вот, так он больше похож на банального туриста. Как он попадет в Мексику? А зачем ему туда попадать?
…да, зачем тебе туда попадать, спрашивал я себя, какая шлея под хвост тебе попала, и ты, как баран, направил копыта в сторону Мексики, может, надо было ехать на север, в Канаду, ах, тепла ему захотелось!
Бать, да никакого тепла мне не захотелось. Просто башка так работала. Прикатил на вокзал, а там на табло названия разных городов, ну и вот этого: Эль-Пасо. Красиво звучит. Я же падок был с детства на все красивое, блестящее. Вот и здесь меня потянуло на сладкое. Я билет взял и
