Крольчатник - Ольга Владимировна Фикс
Марине и самой хотелось бы это знать, но чем дальше она об этом думала, тем яснее становилась ей горькая правда: совместная жизнь им с Сергеем, похоже, никак не светит.
«Черт, ну что же мне делать?» – чуть не выговорила Марина вслух, но, покосившись на Аню, осеклась.
Аня, заразившись Марининым настроением, тоже вдруг погрустнела. Похоже было, что ей вспомнилось что-то свое. Они молча допили свой чай, бросая время от времени друг на друга сочувственные, теплые взгляды.
Только перед самым сном, в ванной, Марина наконец осталась одна и тут же вспомнила о записке от Бруно.
Марина осторожно развернула бумажку, за день успевшую скататься в кармане в маленький шарик. Там стояло всего несколько фраз:
«Смуглой соотечественнице большой горячий привет! Обращаю Ваше благосклонное внимание на то немаловажное обстоятельство, что с нашим молодым другом все и в самом деле кончилось хорошо. Надеюсь, что теперь Вы вполне убедились в том, что карты мои никогда не врут? Хочется ли Вам знать, что предсказывают они теперь? Они предвещают вам большую любовь». Ниже следовала витиеватая роспись латинскими буквами.
Марина быстро пробежала записку глазами и впервые за последние пару часов улыбнулась. На душе у нее заметно полегчало.
Сквозь сон она слышала, как опять звонил из Америки Патрик. На этот раз Аня сама успела подойти и разговаривала совсем не грубо, а наоборот, скорее даже ласково. Пару раз в ее голосе явственно промелькнули виноватые нотки. И когда Марина, на секунду проснувшись, поймала обрывок их разговора, ей показалось, что никакой между ними не океан, а так, расстояние вытянутой руки.
17
Встреча с Сергеем была назначена на четыре – раньше он никак не мог, у него ведь был экзамен.
Они условились встретиться в переходе метро с «Тургеневской» на «Чистые пруды». Но вышло так, что Марина оказалась там гораздо раньше – уроков в тот день у нее было мало, пятым и шестым часом вообще была сдвоенная физкультура, от которой Марину надежно ограждала выписанная Денисом справка.
Не зная, куда девать себя, Марина бесцельно слонялась по всему переходу взад-вперед, скользя глазами по бесчисленным крошечным прилавочкам с мылом, зубной пастой, телевизионными антеннами и женскими лифчиками. Нагнувшись, Марина рассеянно погладила маленького серого котенка, испуганно скорчившегося на дне глубокой корзинки, не спеша выпрямилась и вдруг услышала музыку.
Это была флейта, певшая тоненьким голоском какой-то ужасно знакомый мотив. Марина пошла на звук и в углу, у стены, увидела Вику. Марина сразу заметила, что с момента их последней встречи Вика очень похудела, вокруг глаз у нее темнели круги, но зато сами глаза сверкали ярко, как звезды, лучась каким-то неземным светом. На Вике были дырявые истертые джинсы и коричневый бесформенный свитер. Рукава свитера были чуть закатаны, и из-под них выглядывали худенькие запястья, сплошь увитые причудливыми бисерными феньками. Сиреневую, не по сезону легкую куртку Вика сбросила прямо на мраморный пол.
У Викиных ног стоял опрокинутый высокий цилиндр, из тех, какие носят фокусники. Марина не удержалась и заглянула в него, поймав себя на том, что ничуть не удивится, увидев на дне цилиндра букет цветов или, на худой конец, живого кролика. Но вместо кролика в цилиндре сидела Ольгина крыса и умывалась передними лапками, щурясь на яркий свет кроткими глазками-бусинками.
«А она-то что здесь делает? – ахнула про себя Марина. – Что ли Ольга тоже в Москве?»
Но она тут же забыла обо всем на свете – так хорошо пела флейта.
Вика не замечала Марины, хотя та стояла прямо напротив нее. Похоже, Вика сейчас вообще никого и ничего не замечала, глядя прямо перед собой широко раскрытыми, невидящими глазами. Тревожная мелодия флейты привлекала к себе все больше и больше народу. Люди вокруг останавливались, поворачивали на звук головы, застывали, завороженные, точно кобра перед факиром.
Марина почувствовала, что и ее тоже увлекает куда-то за собой мотив, поначалу показавшийся простеньким. Он таил в себе силу и звал, манил куда-то в горние выси.
Перед раскрытыми глазами Марины проносилась вся ее, Маринина, жизнь, с ее радостями и печалями. Ей хотелось то плакать над своей жизнью, то смеяться от радости, что все так получилось, и смеяться хотелось все чаще, пока наконец вся ее жизнь не показалась ей такой нечеловечески прекрасной – вот именно что нечеловечески, человеку б такое сроду не выдумать! А музыка тем временем звала ее, не давая опомниться, еще дальше, еще выше, над собой и над своей жизнью, чтобы она с этой недосягаемой высоты сумела понять, что как ни хороша ее, Маринина, жизнь, но весь этот мир вокруг неизмеримо больше нее и гораздо, гораздо прекраснее.
18
Музыка закончилась, и люди стали расходиться. Кто-то толкнул Марину локтем, кто-то заехал ей в лицо рюкзаком. Кто-то положил ей на плечо руку. Марина резко обернулась.
– Сережа! Но как же так? Ведь еще только… – Она посмотрела на часы.
– Как хорошо, что ты здесь! – сказал он, не отвечая, с нежностью глядя ей в глаза. – А я так боялся, что вот приеду, а тебя не будет!
– Смотри-ка, Марина! Эй вы там, привет! Надо же, даже не отвечает! Слишком гордая, что ли, стала?
Вика, похоже, только сейчас ее заметила. А сама Марина только сейчас разглядела, что Вика, оказывается, стоит тут не одна. У стены чуть поодаль стоял лохматый парень с гитарой и неряшливая толстая девица с длинной, до лодыжки, косой и ободранной, видавшей виды скрипкой. У ног девицы валялся раскрытый футляр. Оба они молчали, глядя подчеркнуто в сторону и никак не реагируя на Марину.
– Здравствуй, Вика! – Марина хотела сказать, что слушала, рассказать о том, какое впечатление произвела на нее Викина музыка, но неожиданно обнаружила, что у нее нет на это слов. Марина смотрела на Вику и думала: вот это странное, худенькое до прозрачности существо доставило мне только что такое наслаждение, по сравнению с которым весь этот их секс – ничто! И этому не в силах были помешать ни теснота и духота подземного перехода, ни толпы людей, стоящих и бродящих вокруг. И откуда бы в Вике, на вид почти невесомой, такая вдруг сила?
От невозможности выразить все свои чувства словами на глаза у Марины навернулись слезы.
– Вичка! – вымолвила она наконец. – Вичка, ты такой молодец, ты так здорово играешь! Так хорошо! Нет, хорошо – это не то слово. Ну я не знаю…
– Да что ты! – Похоже было, что Вика смутилась. Она посмотрела на
