Хороший братец – мертвый братец - Владимир Николаевич Медведев
Если где и найдешь древний гвоздь, то только здесь. Вот почерневшая стамеска без ручки. Моток телефонного провода, заляпанного известкой. И тут же кучка гнутых гвоздей. Электробритва без шнура. Потертый солдатский ремень. Треснувшая чашка. Вакуумный школьный насос. Лобзик без пилки. Газовая горелка. Тупая пила. Коробка винтов и гаек, покрытых запекшейся ржавчиной. Связка шариковых ручек, перетянутых красной резинкой…
Малый передвижной филиал подвала, где хлам, отживший свой век, преобразился в бедняцкий антиквариат.
…Круглый жестяной будильник. Гаечный ключ. Непонятная деталь неизвестного механизма. Гвозди! Не те. Щербатый топор. Обрезки латунных трубок. Микроскоп. Молоток. Подкова…
Егор поднял глаза на продавца. Кособокий старичок с трубкой в зубах, сгорбившийся на раскладном стульчике над своими древностями, смотрел на него ласково и зазывно.
– Тебе компас? Или часы? Гляди – механические…
– Подкову, – сказал Егор. – Сколько?
– А тебе она зачем?
– Друг болен. На дверь прибью.
– Вещь старинная, но коли друг… Ладно, уступлю за полтинник.
– С собой столько нет.
– Не беда, – сказал старичок. – Приходи завтра.
– А гвоздь у вас есть? Вот такой, – Егор развел руки как рыбак, показывая размер.
– Как не быть. Отыщется. Довалялся гвоздик до того, что и пригодился. Завтра, завтра приходи…
– Точно принесете? – спросил Егор. – Мне он позарез…
– Понимаем, понимаем…
– Только не обманите, – сказал Егор, отходя.
– Малый, погоди, – позвал старичок. – Бери подкову. А деньги отдашь, когда будут. Я тут всякий день.
– Спасибо! – Егор цапнул с газеты подкову, пока старик не передумал.
– Возьми уж и ухнали. Счастье подкуешь.
Старичок ссыпал на ладонь Егору пяток диковинных угловатых гвоздей. Еще один должок.
Дома он открыл дверь своим ключом, проскользнул в щель, чтобы не упустить Лумумбу, и услышал негромкий голос на кухне. Говорила мама:
– Ах, Оля, меня уже измучило чувство вины. Как я смела поступить так легкомысленно! Как я могла? Этот его папаша, Жустен…
Егор затих, вслушиваясь. Ответила Ольга:
– Юля, не казнись. Все мы ошибалась. Ты не представляешь, как я себя иногда кляну.
– Разве можно было рожать?!
– Ну что ты придумываешь! У тебя замечательный парень.
– Оля, он в эти дни страшно переменился, – вздохнула мама. – Странный стал, задумчивый, потерянный.
– После таких-то ужасов…
– Думает, я ничего не знаю. Но он так бредил… Все выговорил. Просто кошмар, что там, в подвале, произошло… Я сама виновата. Зачем забивала ему голову бреднями про Африку, про отца-колдуна! И этот чертов амулет…
– Так это ты ему подарила?! Ну, подруга, перестаралась… Чужие амулеты – что бомба. Тронешь не то – разнесет все вокруг в щепки…
– А что мне еще оставалось выдумывать?! Маленьким он обожал сказки, вот я и старалась изо всех сил, чтобы он не стыдился своей темной кожи, а гордился ей как чем-то необычным, волшебным… Чтоб была ему хоть какая-нибудь поддержка. Чтоб в силы свои поверил…
– А у него взаправду есть эта самая… сила?
– Не знаю. По-моему, он просто напридумывал.
Молчание.
– Уж кто-кто, а я-то тебя понимаю, – заговорила Ольга. – У самой сын без отца… Юленька, я перед тобой хочу повиниться. В тот вечер Егор навещал моего Илюшу. Я на него накричала, простить себе не могу… Понимаешь, просто сорвалась… Егорка такой сильный, здоровый. А мой Илюша… Когда же он встанет?! Юля, я до смерти устала… Даже в церковь ходила. Молилась… Молила об исцелении раба Божьего Ильи. Не знаю, какой еще искать выход… Только и надеюсь, что на чудо…
– Тише. Кажется, Егор пришел, – прошептала мама.
Егор крикнул нарочито громко и грубо:
– Теть Оль, здрасьте. Я Илюшкино счастье принес.
Вошел и грохнул подкову на кухонный стол.
– Это что еще за гадость? – всполошилась мама. – Убери сейчас же с чистой клеенки. И вообще… Кустарной магией я по горло сыта.
Ольга встала.
– Юля, это же наше, древнее… Бери ее, Егорушка, пойдем. Сейчас и прибьешь.
Егор нырнул в каюту за молотком и через несколько минут приколотил тяжеловесную подкову поверх нарисованной. Илюша бледной тенью выплыл на стук из своей палаты.
– Ложись, ложись, тебе нельзя, – захлопотала Ольга. – А ты иди, Егорушка, ему отдыхать, сил набираться надо…
– Нашел? – тихо крикнул Илюша издали.
Егор развел руками, но Ольга уже закрывала перед ним дверь.
Еще днем, возвращаясь с рынка, он решил патрулировать ночью окрестности. Конечно, без гвоздя зомби не убьешь, но ни одну живую душу он больше не тронет. Егор разложил наготове дубинку, молоток, фонарь, сел за стол, положил голову на руки и стал ждать, когда мама уснет…
Очнулся он утром.
– Егор, в школу не опоздаешь? – спросила мама из-за двери.
Он вышел из дома хмурый, с чугунной головой. Навстречу Ворона тяжело поднималась по лестнице.
– Слышал?..
У Егора сердце упало – сейчас каркнет: варлыга-то снова когось порешил…
– Стук, – сказала Ворона. – А кто, где стучит – непонятно. Вот я и говорю: неизвестный стук в доме – к чьей-то смерти.
– Я подкову прибивал.
– Это когда ж? – недоверчиво спросила Ворона. – Цельную ночь стукотня стояла. Уснуть не могла…
У Егора немного отлегло от сердца – убей зомби хоть комара, Ворона узнала бы первая. Однако всю дорогу до рынка он казнил себя за то, что уснул. Старичково место в ряду бедолаг-торговцев пустовало, как дырка от выбитого зуба.
– А дедушка этот? Когда он приходит?
– Глебыч-то? Будет, будет, Глебыч, – авторитетно сообщил старичков сосед.
Егор прошвырнулся по рынку. Раз. Другой. Третий. Пятый. Десятый. И всякий раз, наведываясь на задворки, заставал вместо старичка ту же пустующую газету, придавленную камешками по четырем краям. Далеко за полдень он наконец понял, что Глебыч не придет. Обманул.
На пустыре Егор нашел кусок проволоки толщиной чуть ли не в карандаш. Сбегал за молотком и примостился возле люка, в котором поселился зомби. Яростно орудуя молотком, Егор распрямил хитро спутанную железяку. Прикинул длину и стал плющить точку надлома сантиметрах в тридцати от конца стержня. Сгибая проволоку туда и сюда в сплюснутом месте, Егор отломил заготовку и на чугунной крышке люка стал точными ударами ее заострять. Полая наковальня гулко звенела под молотком. Слышишь, варлыга? Вот он, стук! К твоей смерти. Вылезай хоть сейчас.
А вот и гвоздь для твоей башки. Ничего, что без шляпки. Сойдет и спица. Осталось лишь окончательно ее заточить. Егор понимал, что в том нет практической нужды. Грубо откованное острие без труда пробьет любой самый крепкий череп, но не было мочи сложа руки ждать темноты, и он у себя в каюте снова и снова острил на точильном камне вытянутое в иголку жало.
На кухне журчала вода. Мама, словно нарочно, не ложилась спать. Она что, решила в полночь перемыть всю посуду, какая есть в доме? Потом в своей спальне долго выдвигала и задвигала ящики в комоде. Стихло. Егор выглянул за дверь. Из кухни в коридор падал свет и тянуло табачным дымом. Прежде она не курила.
Егор опять – за точильный камень. Тихий скрежет металла о шершавый брусок. Так скрежещет, сдвигаясь, чугунная крышка. Лезет зомби? Давно уже вылез! Сиди, Гоха, сиди, скреби острием по камню, медленней, медленней, еще медленней – нетерпением время не подгонишь…
Еле слышные шаги. Мама пробралась к себе, стараясь не шуметь. А зомби уже тихо шаркает по пустым дворам. Где его теперь искать?! Точи гвоздь, братишка, точи, терпи – нетерпеж не помощник… Подожди хоть полчасика. Двадцать минут. Восемнадцать. Одиннадцать. Десять. Семь. Две минуты. Пора!
Егор надел куртку и пристроил в рукав дубинку, заткнул за пояс молоток, взял фонарь, гвоздь, прокрался по темному коридору к выходу, на ощупь отодвинул засов, снял цепочку и пошарил по правой стене. Крючок, на котором они всегда оставляли ключи, был пуст. Блин! Мама всегда следит, чтобы обе связки – ее и Егорова – висели под рукой, рядом с железной дверью. «А что, если пожар?» Ну да, цунами, наводнение, атомная бомбардировка, экологическая катастрофа, столкновение с кометой, конец света… Где
