Хороший братец – мертвый братец - Владимир Николаевич Медведев
Двор. Сухая листва под ногами. Ряд гаражей. Люк.
Егор остановился и постучал дубинкой по гулкой чугунной крышке.
– Эй, кто здесь живет! Выходи.
Стучал он долго, но зомби не вышел. Затаился или пошел гулять. Егор отправился на поиски.
Проход меж домами. Задворки. Пустырь.
Проплешины чахлой травы…
Серый фургон с распахнутой задней дверцей.
Стайка зевак.
Мент в черной кожаной куртке и фуражке.
А там, около фургона, присел на корточки человек, прикрывая белой окровавленной тряпкой нечто, лежащее на пожухшей траве.
Ноги сами понесли Егора туда. Милиционер махнул ему: не подходи! А когда Егора, как во сне, подтащило вплотную, взял его за плечи, развернул и толкнул к зевакам.
– Вот она, жизнь, – проворчала одна из них. – Коли те не убьют, так эти обидят. Как пихнули-то мальца.
Из фургона выпрыгнул бородатый человек. Расстелил на земле большое серое полотнище. Сидящий на корточках встал, вдвоем с бородатым они закатали в прорезиненную ткань нечто, скрытое под простыней, и пропихнули сверток в фургон.
Любопытствующие шушукались:
– …такую кроху… ночью…
– …бес бродит…
– …беса зря не вини… бомж…
– …маньяк… милиция…
– …следа не оставляет…
Егор не поднимает глаз. Ему чудится, что все смотрят на него обвиняюще. Вот что твой зомби наделал.
«Не послушалась меня Светка, – тупо думал он. – Ждала родителей, не дождалась, вышла на лестницу, спустилась на улицу… Ждала, не дождалась, вышла на лестницу… Пошла по двору… Не послушалась… Искала родителей… Где он ее схватил?»
Егор яростно замотал головой, разгоняя страшные мысли. И тут он увидел, что ушел уже далеко от пустыря и стоит посреди переулка. Егор бросился назад – по Погребу, по длинному Ситнику, по пустырю с кучкой зевак, в проход меж домами, мимо гаражей, по двору, взлетел на пятый этаж и заколотил кулаком по звонку, а потом по Светкиной двери…
Никого.
Егор – вниз, топая по ступенькам. Грохнул три раза в нарисованную подкову. Открыла Ольга, всмотрелась, промолчала.
Илюша бодро сидел в постели, опершись спиной на высоко поднятые подушки, наставил на Егора сияющий неоновый жезл:
– А-а-а, юный Франкенштейн.
Егор зыркнул на него, но Илюша возбужденно тараторил:
– А я тут нашел кое-что… Про Лазаря, как его оживили. Только непонятно, что там было дальше… Встал, пошел, и все. Вот интересно бы узнать, как он потом жил.
– Я знаю, – зло завопил Егор, еле переводя дух. – Детишек гробил… Вифлеемских младенцев… Убивал их, резал на куски… и ел сырыми.
– Фигня. Он был…
– Не было никакого Лазаря. Не ожил он! Понял? Фуфло. Лажа.
Илюша состроил веселую рожу.
– Ах, стало быть, мы нынче скептики, атеисты, агностики. Не верим Писанию.
Егор окончательно вышел из себя.
– Да, не верю! Мертвецы не оживают! Не может такого быть. Коли уж ты помер, так все! Навсегда и надолго. Окончательно.
Илюша силился улыбнуться:
– Помер – не тот выпал номер. Но вообще-то…
Егор не дал ему договорить.
– Раз помер, то лежи, протухай, воняй и не дергайся! – он почти визжал. – И не надейся, что кто-нибудь воскресит. Даже Христос! А тем более я…
Авторучка щелкнула, голубое сияние погасло. Илюша прошептал беззвучно:
– Лежу, и так лежу.
– Я не тебе! Жив – живи, а если мертвый… – Егор осекся. – Илюша, братишка, я не о тебе говорил!!!
– Знаю. Но и обо мне… Я тоже… протухал. Брось, не утешай. Сейчас нормально, но раньше… такой стрем нападал… – Илюша пощелкал авторучкой, включая ее и выключая, и спросил громко: – Значит, убедился? Это не он? Или убеждаешь себя, что не он?
– Он, – тускло проговорил Егор. – У него башню снесло. Он детей стал убивать. Светку… убил… И за мной гонялся… Я уехать хотел. А когда увидел там, на пустыре… Я не виноват… Хотел, чтоб кто-нибудь меня… защитил…
И замолк, ошеломленный. Илюша хохотал:
– Гоха, зеркало! – Он корчился, раскачивался, судорожно колотил кулачком по одеялу. – Ха-ха-ха-ха… Посмотри скорее в зеркало!.. Дядя Том! Ха-ха-ха-ха… Видел бы ты… Отелло… Эдди Мерфи… Уилл Смит… Кьюба Гудинг младший… Сил больше нет, выключите ящик…
Егор вскочил, сжимая кулаки. Илюша задыхался от смеха:
– Франкенштейн скорбит… Монстр замочил… малютку Вилли.
Егор прыгнул к кровати.
– Иди к черту!
Замахнулся…
– К черту твои книги!
И сшиб с тумбочки весь завал. Илюша залился пуще прежнего. Рассыпались по полу брошюры и томики, книжки, книжищи и книжонки. Разлетелись выпавшие страницы… Егор пнул ближний том и остановился, озираясь: что бы еще сокрушить…
Илюша погасил авторучку и сказал серьезно:
– Кончай в прятки играть. Мы виноваты. Оба.
– Я… я не…
– Молчи уж. И так все ясно – герой в смятении.
– Думаешь, сачкануть хочу? – мрачно спросил Егор.
Илюша мотнул головой: не мели, мол, чуши.
– Прикинем варианты, – сказал он. – Первый: пойти в милицию.
– К ментам?! Ага, побежали: «Дяденьки, заловите зомби». А шериф зарядит кольт серебряными пулями, и мы с ним ночью на кладбище… Нет, меня в ментовку силком не затянешь. Мать уже таскала однажды. Такого дерьма нахлебались…
– Второй… – начал Илюша.
– Никаких вторых, – сказал Егор. – Только один. Других нет.
– Не спеши, надо обдумать.
– Все обдумано. Он прячется в люке. Вылезает медленно. Если подскочить сзади…
Илюша откинул одеяло, ногами нащупал пол и встал.
– Гляди, я хожу.
Он сделал шажок, нагнулся, едва не упал, поднял книгу, шатнулся к кровати, сел и зашелестел страницами.
– Тут написано: «Колдун может уничтожить зомби, бросив на него горстку костной пыли и выкрикнув имена Гуеде и Барон Самеди задом наперед».
– Что за «гуеде»?
– Или Гведе. Не пойму, как читать. Здесь латиница. По-испански, португальски или еще по-каковски.
– Надо точно… Иначе не получится.
– Во, другой способ! Попроще… «Чтобы зомби не ожил, ему забивают в череп большой железный гвоздь».
– Так я и задумал, – сказал Егор. – Но без гвоздя. Что там еще сказано?
Илюша отбросил книжицу.
– Подай вон ту, толстую… Гвоздь… гвоздь… Yes! «Самый крупный – шпиль, затем – брусковый, за ним – половой гвоздь, потом – троетес, двоетес, однотес, шиповка, чешуйный или штукатурный, вощанка (шляпка широкая, в четыре удара молотком), а далее – лубочный или двадцатка…»
– Мне по барабану названия. Посмотри, как и куда бить.
Илюша захлопнул словарь.
– Не сказано ничего. Конец файла. А как бить – это запросто. Оглушить и зафигачить ему в тыкву гвоздь. Ключевое слово – момент. Выбрать правильный момент, чтоб не свалился вниз, в яму… Когда идем?
Егор замялся:
– Сначала надо выследить…
– Руку, напарник!
Темнокожая Егорова ручища и бледная Илюшина ручонка лихо сшиблись ладонями, и Егора обожгла жалость – как хрупка ладошка друга. Нет, напарник, поправляйся, пойду один.
По пути к себе остановился у Светкиной квартиры. Нажал кнопку звонка да так и не смог отпустить. Сигналил неизвестно кому, неизвестно зачем, надеясь невесть на что.
– Эй, молодец, звони, да не зазванивайся.
Ворона. Высунулась из двери напротив.
– Ишь, гул поднял. Пусто у них. Увезли твою ненаглядную.
– Видел… В морг.
– Брось врать-то! – каркнула Ворона. – Бредишь, что ль? В деревню уехали.
– Правда?!
– Мал ты, чтоб с тобой играть.
Все вокруг вдруг вспыхнуло и засветилось: не полутемная площадка – сияющий дворец, не карга-соседка – добрая фея.
– Чего ликуешь? Осень на дворе. Простудят они там девчонку. Как пить дать, озябнет, занеможет и сляжет. А там уж добра не жди…
Не дослушав пророчеств, Егор полетел вниз и вырвался из подъезда на волю. Жива! Свободен! Только сейчас он почувствовал, сколь тяжек был долг, свалившийся с плеч: по сравнению с ним должок Кока-Коле – невесомая пушинка.
Вприпрыжку доскакал он до безлюдного пустыря, и тут груз, недавно взлетевший и растворившийся в сером небе, вновь обрушился на него, как авиабомба. Егор оглянулся на гаражи и пошел искать гвоздь.
Впервые за последнее время он шагал по улицам безо всякой опаски. Несколько раз он замечал, как его сторонились и как крепкие парни, нечаянно встретившись с ним взглядом, отводили глаза. Он обошел все хозяйственные магазины, но гвозди-гиганты, похоже, попали уже в Красную книгу. На строительном рынке торговали блестящим новеньким крепежом и гвоздевой
