Избранное. Том второй - Зот Корнилович Тоболкин
Глава 41
Собрание состоялось после обеда.
Густая тягучая жара поднималась волнами. Стрекозы прозрачными крыльями-ножницами стригли горячий воздух. Муравьи спешно закупоривали свои жилища.
Надвигалась гроза.
- Поторапливаться надо, – сказал Евтропий, с тревогой поглядывая на небо, вот-вот готовое сморщиться облаками. – Сено не домётано.
- Тогда начнём, – поднялся Сазонов. – Вопрос один, товарищи. Надо утвердить Ямина председателем. У кого есть другие предложения?
- Какие могут быть предложения, Алёха! – развёл руками Дугин. – Он и так фактически председатель. Науменко для фасону числился.
- Чем он не угодил тебе? – Афанасея бросила на него угрюмый, подозрительный взгляд.
- Мне что? Я человек маленький. По мне хоть Ямин, хоть Науменко, – увёл Дугин хитрущие глаза.
- Не соглашайся, Гордей! – шепнул Коркин.
- Сазонов просит. Отказаться неловко.
- Покаешься. Тяжёлые времена настают!
- Раз обещал – отступа нет. Ему тоже нелегко.
- Хватит тянучки! – крикнул Евтропий, поняв бесплодность своих увещеваний. – Погодушка торопит.
- Других предложений нет?
- Ямина знаем, – сказал Панкратов, – насквозь видный.
- Тогда голосуйте.
- Токо без меня, – заупрямился Евтропий, увидев густо поднятые руки. – Я воздерживаюсь...
- Почему? – удивился Сазонов.
- Воздерживаюсь, и всё.
- Ну что ж, при одном воздержавшемся председателем избран Ямин. Теперь выберите ему заместителя.
- Дугина, – предложил Панкратов. – Мужик грамотный.
- Не возражаю. А вы, Гордей Максимыч?
- Как народ, так и я...
- Голосуйте.
- О Науменко ничего не известно? – спросил учитель, когда собрание закончилось.
- Пока ничего. Будет известно – сообщу.
- Я уезжать надумал.
- Куда? – не слишком удивился Сазонов.
- Сам не знаю. Отпустите?
- Уезжайте, чёрт с вами! Покоя захотели! Не будет покоя! Нет его на земле...
Понуро расходились колхозники, тихо переговаривались между собой.
- Опутали тебя по рукам и по ногам, – Евтропий сочувственно поглядывал на Гордея. – Я против голосовал, а что толку.
- Пошли, что ли? – буркнул Гордей, вскидывая на плечо связку граблей и вил. За ними плёлся Ворон, с трудом передвигая путающиеся в визиле ноги.
- Гроза идёт, – бормотал он. – Шибкая гроза!..
Над головами собирались тучи. Из-за леса наплывали громадные рваные облака. Они крутились, клокотали, сталкивались, отбрасывали друг друга.
Люди лихорадочно спешили. Кое-как прибрав сено, побежали в станам. А потные тела уже просекал косой сумасшедший дождь, ударивший вслед за налетевшим вихрем.
Грозно молчавшие небеса взроптали, взбурлили, опрокинув вниз прорву воды.
Свет молний, таившихся за толщей непроницаемых облачных наслоений, пока ещё не достигал земли. Мокрые и оробевшие люди спрятались в хлипких, ничтожных перед мощью природы балаганах.
- Успели всё-таки! – отжимая насквозь промокшую рубаху, говорил Евтропий.
Сквозь шум дождя и раскаты грома прорвался приглушённый рокот трактора.
- С ума сошли! В грозу на тракторе – это разве дело?
- Сами понимать должны – не маленькие, – проворчал Гордей, но немного погодя накинул дождевик и пошёл за трактористами.
Отдалённый глухой гром приближался.
Ближе. Ближе. Ещё ближе!!
Рраз! – верескнула молния, вполнеба раскинув ослепительно пылающийся хвост. Ворон приник в углу балагана, укрылся пологом и немеющим языком лопотал молитву. У входа сидел Логин, впитывая грозовой озонистый воздух.
- Оглох, что ли? – безуспешно зазывал его Евтропий. Логин не шевелился.
Вскоре появился Гордей. За его спиной – клочкастые, точно вымокшие щенки, трактористы.
- Ну-у, натерпелись страху! – возбуждённо говорил Ефим. – Молния в ёлку жахнула, а мы рядом стояли... И ведь не задела!
- Молния, она тоже понимает, где председатель, а где разная шоша-ероша, – хмуро пошутил Евтропий. Рявкнул где-то над головами гром. У балагана вспыхнул невыносимо золотой свет. Загорелся стол; звенькнула посуда, свёртываясь в комочки. Пластом растянулся Логин.
- Дядю Логина убило! – крикнул Прокопий и выскочил наружу. За ним Гордей и Евтропий.
- Жив?
