Избранное. Том второй - Зот Корнилович Тоболкин
- Сейчас доложу, – поднялась миловидная райисполкомовская секретарша. – У него товарищ один...
Гордей нетерпеливо топтался, остерегаясь ступить на нарядный ковёр.
- Не терпится? – приветливо улыбнулась девушка. – Сейчас ещё спрошу.
«Не таким был Сазонов!» – осуждающе подумал Гордей.
Прошёл час. Нина снова зашла к Сазонову. И вот наконец обитая кожей дверь открылась, выпустив сперва Раева, потом Сазонова.
- Ко мне? – спросил следователь.
- Бог миловал! Не позовёшь – не приду.
- Не заслужишь – не позову, – выходя на улицу, усмехнулся Раев.
- Заходите, Гордей Максимыч! Прошу извинить за задержку.
- Недосуг мне штаны-то протирать в передних! Люди сено косят...
- Не надо ворчать. С Раевым разбирались.
- Теперь всё ясно?
- Если бы! Сейчас чайку соображу. Нина! – заглянула секретарша. – Чаю нам принеси!
Ямин удивлённо покосился: породнились, что ли, на «ты» обращается к секретарше.
- Женился?
- Рискнул на старости лет.
- Какие твои годы! Почто в Заярье глаз не кажешь? Забыл?
- Где там! Вижу его во сне и наяву. Рассказывайте, как живёте...
- Живём, хлеб жуём, – неопределённо сказал Ямин. – Изменений вроде никаких.
- Так уж никаких.
- Науменко вот...
- Знаю. Со следователем о нём говорили. Как думаете, виноват он?
- В чём? Нам ведь не сказали. Молчком взяли – и всё.
- Обвинения серьёзные. Очень серьёзные...
- А ты им веришь? – мягко упрекнул Ямин. – Не может быть, чтобы человек, который за власть воевал, против этой же власти выступил... Может, обидела она его? Дак нет вроде... Вот и выходит, что ошиблись. Или я неладно говорю?
Сазонов молчал, тихонько дуя в стакан. Не дождавшись ответа, Ямин глотнул чаю и продолжал:
- Я так думаю, что разберутся...
- И мне так кажется, – Сазонов прикрыл глаза. Голос его был тоскливым, меркнущим, Ямин заметил, как постарел он за это время. Под глазами дымилась синь. Лоб пересекли рубцы раздумий.
- Ты вот коммунист, Варлам Семёнович. Но ведь и Науменко коммунист. Ты на воле, а его арестовали... Как так? Стало быть, разные у вас правды?
- Есть только одна правда, которой я буду верен до гроба, – тихо сказал Сазонов. – А он изменил...
- Не мог он изменить...
- Не ручайтесь. Мне одно письмо показывали... Чудовищное письмо. Я не верил. Но Науменко сам не отрицает этих фактов. – Сазонов, волнуясь, приподнялся. Гордей понял это по-своему: пора и честь знать.
- Куда вы? – прижал его к столу Сазонов. – Не затем столько вёрст отмахали, чтобы чайком побаловаться...
- Твоя правда, – снова присел Гордей. – Люди о Науменко знать хотят. Что им сказать?
- Скажите, что разберёмся.
- Жалко мужика! Привыкли к нему. С другими трудно свыкаться будет.
- Другим будете вы...
- Уволь. Я в председатели не пойду. Грамоты мало. Да и не по мне это. Подыщи другого.
- Колхозники вам верят?
- Не спрашивал.
- Верят, я знаю. Вот вам и карты в руки.
- Нет, я на это несогласный!
- Боитесь?
- А как же! Тут не об одном себе думать надо – обо всех! Всем и не угодишь, хоть того лучше будь...
- И не надо угождать. И сомнения ваши я понимаю. Давайте вместе одолевать их. Сейчас немало найдётся таких, которые забоятся, побегут. А мы назло всем выстоим! Мне ведь тоже боязно. Раньше сельсовет был, теперь – район. На других – область, государство... Что ж, всем в кусты? Нет, не к лицу нам это, Гордей Максимыч! Так что оставайтесь на своём месте. Будете мне великой поддержкой, другом будете. Согласны?
- Обошёл ты меня! – усмехнулся Гордей, а внутри защемило: «Сам себя захомутал...». Но говорить об этом не стал: Сазонов и без того чем-то озабочен. – Ну, бывай к нам! Отдохнёшь маленько, а то посерел весь, съёжился... Как после хворости. Вместе с женой приезжай.
- Непременно. И даже сегодня. Но без жены. Вас утвердить надо.
- Это не к спеху.
- Подождите меня. На машине уедем.
- У меня лошадь.
- Тогда поезжайте. Я вас догоню.
К Земляному Гордей
