Если однажды зимней ночью путник. Том III - Итало Кальвино
Задумавшись о собственной кончине, Паломар уже воображает смерть последних из людей — своих потомков и наследников: на разоренной, обезлюдевшей земле высаживаются исследователи с другой планеты, расшифровывают иероглифы на пирамидах, перфокарты электронных вычислительных машин, и память рода человеческого, возрожденная из пепла, вновь распространяется по обитаемой вселенной. Но сколько б ни было отсрочек, наконец придет момент, когда замрет в пустынных небесах иссякнувшее время, когда последняя материальная опора памяти о жизни обернется вспышкой жара или обратится в ледяной кристалл.
«Если рано или поздно времени придет конец, то можно было бы описывать его мгновение за мгновением, — размышляет Паломар, — а каждый миг, когда его отображаешь, удлиняется до бесконечности». И он решает, что займется описанием каждого мгновения своей жизни и, пока все не опишет, не станет представлять, как будто его больше нет. В этот миг он умирает.
⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
*⠀⠀ *⠀⠀ *
⠀⠀
Единицы, двойки, тройки, нумерующие заголовки в оглавлении — неважно, занимают они первое, второе или третье место, — кроме указания порядка также соотносятся с тремя кругами тем, соответствуют трем видам опыта, трем категориям вопросов, которые присутствуют — в неодинаковой пропорции — в каждой части книги.
«Единицы» в целом означают наблюдение — почти всегда за формами природы; текст близок к описанию.
Для «двоек» характерны элементы антропологии, культуры в широком смысле слова; опыт кроме внешней стороны явлений затрагивает также и язык, значенья, символы. Текст превращается в рассказ.
«Тройки» отражают более умозрительные построения, имеющие отношение ко времени, вселенной, бесконечности, взаимоотношениям меж личностью и миром, свойствам разума. Описание и рассказ сменяют размышления.
⠀⠀
1. ПАЛОМАР ОТДЫХАЕТ
⠀⠀
1.1. ПАЛОМАР НА ПОБЕРЕЖЬЕ
⠀⠀
1.1.1. Чтение волны
1.1.2. Голая грудь
1.1.3. Солнечная дорожка
⠀⠀
1.2. ПАЛОМАР В САДУ
⠀⠀
1.2.1. Любовные игры черепах
1.2.2. Посвист дрозда
1.2.3. Бесконечный луг
⠀⠀
1.3. ПАЛОМАР ГЛЯДИТ НА НЕБО
⠀⠀
1.3.1. Дневная луна
1.3.2. Глаз и планеты
1.3.3. Созерцание звезд
⠀⠀
2. ПАЛОМАР В ГОРОДЕ
⠀⠀
2.1. ПАЛОМАР НА ВЕРАНДЕ
⠀⠀
2.1.1. С веранды
2.1.2. Брюшко геккона
2.1.3. Нашествие скворцов
⠀⠀
2.2. ПАЛОМАР ДЕЛАЕТ ПОКУПКИ
⠀⠀
2.2.1. Полтора кило гусиного жира
2.2.2. Музей сыров
2.2.3. Мрамор и кровь
⠀⠀
2.3. ПАЛОМАР В ЗООПАРКЕ
⠀⠀
2.3.1. Бег жирафов
2.3.2. Горилла-альбинос
2.3.3. Подкласс чешуйчатых
⠀⠀
3. УМОЛЧАНИЯ ПАЛОМАРА
⠀⠀
3.1. ПАЛОМАР ПУТЕШЕСТВУЕТ
⠀⠀
3.1.1. Песчаный газон
3.1.2. Змеи и черепа
3.1.3. Непарные туфли
⠀⠀
3.2. ПАЛОМАР И ОБЩЕСТВО
⠀⠀
3.2.1. О прикусывании языка
3.2.2. Об обидах на молодежь
3.2.3. Модель моделей
⠀⠀
3.3. РАЗМЫШЛЕНИЯ ПАЛОМАРА
⠀⠀
3.3.1. Мир глядит на мир
3.3.2. Вселенная как зеркало
3.3.3. Как научиться быть мертвым
⠀⠀
⠀⠀
Под солнцем ягуара
⠀⠀
Новеллы
⠀⠀
Имя, нос
⠀⠀
еразборчивыми надписями на старинных каменных плитах с полуистершимися под наждаком песчаного ветра буквами тарабарского алфавита — такими вы предстанете, парфюмерные лавки, перед грядущим человеком без носа. Вы еще распахнете перед нами бесшумные стеклянные двери, смягчите толстыми коврами наши шаги, препроводите нас в лоно шкатулочных зал, обшитых полированным деревом; яркие, пышные, словно искусственные цветы, продавщицы и хозяйки еще прикоснутся к нам пухлой ручкой, вооруженной пульверизатором, или заденут подолом юбки, когда на самом верху стремянки приподымутся на цыпочки; но понапрасну: флаконы, склянки и пузырьки с остроконечными или приплюснутыми крышечками будут плести между шкафами невесомую паутину из аккордов, консонансов, диссонансов, контрапунктов, модуляций и прогрессий; наши глухие ноздри не узнают нот этой гаммы: мускусные ароматы они не отличат от кедровых, амбра и резеда, бергамот и росный ладан — навсегда умолкнут в безмятежной дреме плотно закупоренных флаконов. Позабудется алфавит обоняния, — а из его букв состояли вокабулы бесценного лексического запаса, — и запахи сделаются безымянными, безгласными, неузнаваемыми.⠀⠀
Совершенно иные колебания вызывал в душе великосветского франта хороший парфюмерный салон. Как в те времена, когда, повинуясь резко натянутым вожжам, моя карета замирала у модной вывески на Елисейских полях и я, слетая с подножки, вбегал в зеркальный коридор, на ходу бросая подоспевшим девушкам плащ, цилиндр, трость и перчатки. Навстречу мне на крыльях бесчисленных оборок порхала любезная мадам Одаль:
— О, Боже мой! Кого я вижу! Месье де Сен-Калист! Чем же могу я вам служить? Желаете новый одеколон? Или эссенцию бородача? Или помаду для усов? А может, лосьон для волос? Не хотите ли вернуть им естественный смоляной оттенок? Но может быть, — она веером вскидывала ресницы, и ее губы расплывались в заговорщицкой улыбке, — вы желаете продлить список парижских адресов, куда мои посыльные от вашего имени, еженедельно, без излишней огласки, доставляют подарки именитым и безвестным особам? Вы одержали новую победу? Скорее, скорее же откройте эту тайну преданной вам мадам Одиль!
Поскольку я молчал и в необыкновенном волнении лишь ломал руки, девушки мадам Одиль окружали меня своими заботами. Одна из них вынимала у меня из петлицы гардению: как бы ее слабое благоухание не помешало моему обонянию. Другая извлекала из нагрудного кармана шелковый платок: на него нанесут пробы ароматных жидкостей, предлагаемых мне на выбор. Третья спрыскивала жилетку розовой водой, чтобы хоть как-то нейтрализовать тяжелый сигарный дух. Четвертая мягкой кисточкой наносила мне на усы специальную помаду, чтобы все эти эссенции к ним не приставали и не тревожили нос.
Хозяйка между тем продолжала:
— Я догадалась! Месье страстно увлечен! Я давно подозревала! От меня ничего не утаишь! Это знатная особа? Или королева Comédi Française?[32] А может — «Варьете»? Или — о, Боже! — вы легкомысленно уступили чарам парижского полусвета? Ну да ладно, скажите лучше: к какому типу она относится? Одним идут цветочные ароматы, другим — фруктовые, третьим — пряные, четвертым — восточные… Как, по-вашему, mon chou?[33]
Тем временем одна из продавщиц, Марти́н, щекотала мне за ушами смоченной в пачулях кисточкой (и одновременно толкала мне под мышку свою упругую грудь). Шарлотт совала под нос благоухающий акацией локоть (прежде таким же способом довелось ознакомиться с полной коллекцией запахов ее тела). Сидони́ капнула на мою ладонь маслом шиповника и теперь дула на нее, чтобы капелька поскорее высохла (за губами виднелись два ровненьких ряда зубов, их укусы мне были так знакомы). А еще
