Один день ясного неба - Леони Росс
Сонтейн в жизни никому бы не простила насмешек над гомиками, вот почему он никогда ей не рассказал бы о стычке с Завьером.
Одиночество его угнетало. Он заставил себя пойти дальше. Дверь хозяйственного магазинчика распахнулась, изнутри потянуло пьянящим ароматом красного жасмина и роз, звякнул дверной колокольчик. Появившаяся на пороге пожилая дама окинула его недобрым взглядом. У нее были узкие бедра, а волосы присыпаны пудрой. В руках она держала длинную толстую трость.
— Пошел прочь от моего магазина!
Романза нахмурился:
— Я ничего не хотел…
— Я сказала: пошел прочь!
Он развел руками:
— Боги мои, матушка, я же ничего не…
— Чтобы я больше не видела твою грязную вонючую заразную задницу около моего магазина, голодранец!
Он смутился:
— Заразную?
— У меня тут две девушки. И ты не будешь их хватать своими мерзкими лапами, и не заставишь их лишиться пусей!
— Что?
— Хочешь, чтобы я мужа позвала? Он тебя отдубасит до смерти!
Романза ретировался. Люди судачили, будто неприкаянные с Мертвых островов очень странные, что когда их встретишь, надо держать ухо востро, что они продают дурманящих мотыльков, попрошайничают — и некоторые из них были именно такими. Но такого предрассудка он еще никогда не слышал.
— Матушка, кто вас потревожил?
Из магазина вышел хромой мужчина с добродушным лицом, в мягкой красной рубахе. Взгляд у него был внимательный, и сразу стало ясно, что он не пропустил в их разговоре ни слова.
— Этот противный, грязный, вонючий ворюга неприкаянный!
Ну, такого он не мог стерпеть.
— Вот что, уважаемая… — начал Романза.
Мужчина в красной длинной рубахе положил руку ему на плечо. Романза ее сбросил, но тот снова вернул руку ему на плечо, слегка надавив пальцами.
— Успокойтесь, матушка. Он уже уходит! — Он понизил голос и проговорил: — Тебе лучше уйти. Возвращайся к себе в заросли.
— Да кто ты, твою мать, такой? Ни у кого нет права указывать мне, куда идти!
— Брат, сейчас многие на взводе, с этим запретом секса и слухами, — забормотал мужчина. Вид у него был не злобный, а скорее озабоченный. — И будь внимателен на дороге, старайся не смотреть на женщин. А то, не ровен час, тебя могут поколотить.
— Уходи и больше сюда не возвращайся! — возмущенно завопила старая дама.
— Боги мои, да вы что! Обслужите меня! Я же покупатель, которому кое-что нужно купить!
Красная рубаха шагнул к ней.
Романза постарался успокоиться. Как же был прав Пайлар. Пайлар, Пайлар…
— Мерзкий неприкаянный! Ты погляди, какой он вонючий!
— Матушка, тихо! — Мужчина в последний раз взглянул на него и увел злобную женщину в магазин, ласково поддерживая под локоть. — Продайте мне пять банок вон той краски, а еще лучше дайте мне шесть банок по цене пяти. Мне нужно покрасить забор.
Романза вздрогнул. Ложь забарабанила по стене магазинчика, сделав еще несколько выбоин в кирпичной кладке и убив трех пауков. Он вдавил локти себе в грудь и сжал кулаки, почувствовав, как ложь больно отозвалась у него в копчике. Он снова прислонился к кирпичной стене, прерывисто дыша и выгоняя токсины из своего тела, они вылетали изо рта вместе с облачками выдохов. Мысли запорхали в воздухе, словно светлячки в сумерках.
Через несколько минут мужчина в красной рубахе вышел, сгибаясь под тяжестью банок с краской. Он увидел, что Романза бессильно припал к стене и сглатывал слюну.
— Ты еще здесь?
Романза поглядел на банки. Мужчина поставил на землю три.
— Я хочу знать, что имела в виду эта женщина. О какой заразе она говорила?
— Иногда я забываю, что неприкаянные не слушают радио. Ты не знал, что губернатор Интиасар сегодня объявил запрет на секс?
— Нет.
— Все думают, он это сделал из-за того, что случилось с женщинами накануне.
— А что случилось?
— Сегодня в полдень — хлоп! У всех женщин их причиндалы вывалились на пол. И все принялись гоняться за ними, как за мышами! — Он расхохотался. — Сначала все эти рассказы казались смешными. Кто-то принял валяющуюся пусю за кальмара и поджарил с перцем и лаймовым соком. Мужчины стали прятать пуси своих жен в укромных местах. А теперь стало не до шуток. — Тут его лицо посуровело. — Пошли слухи, будто неприкаянные с Мертвых островов разносят какую-то заразу, и от этого все и происходит.
— Да мы же редко выходим из лесу.
— Это все очень глупо. Но подозрения уже распространились. Еще говорят, что когда Интиасар сегодня вечером объявит о начале своей выборной кампании, кто-то попытается его убить. Все только и болтают про альтернативный вариант. И люди думают, что это плохая альтернатива. — Он пристально оглядел Романзу. — Когда наступают перемены, люди, как правило, слетают с катушек. Но это пройдет. Нам нужно, чтобы нашелся человек, который готов бросить вызов Интиасару. Добрые люди с удовольствием прислушаются к благочестивому кандидату, кто затеет с ним дебаты.
— Ты вот выглядишь человеком, способным бросить губернатору вызов.
Мужчина усмехнулся:
— Мне нужно заботиться о маленькой дочке, друг мой. Но я рад узнать, что один голос я уже получил.
— Неприкаянные не могут голосовать.
Мужчина кивнул:
— И правда.
Романза не сводил с него глаз.
Красная рубаха улыбнулся:
— Какой внимательный взгляд. И что же ты видишь?
— Краску.
Оба поглядели на банки с краской на земле.
— Мне надо кое-что покрасить во дворе.
Романза застонал.
— Умоляю, перестань врать!
Мужчина молчал, чуть заметно покачиваясь с носков на пятки и обратно.
— Тебе нечего красить во дворе.
Мужчина снял красную рубаху и кинул Романзе. А сам остался в белой майке с пятнами пота.
— Надень. В хорошей рубахе в тебе трудно будет признать неприкаянного.
Романза подумал было отказаться, но кивнул и натянул подарок на себя. Рубаха приятно пахла мужчиной, кервелем и имбирем.
— А что ты красишь этой краской?
— Какой у тебя магический дар?
— Так ты скажешь?
— Какой дар?
— Я знаю, когда ты лжешь, — отрезал Романза.
— Честно?
— Да.
— Ладно. Но это не дает тебе права интересоваться моими делами.
Это правда. Но ему было все равно.
— Ты и есть альтернативный кандидат?
Мужчина улыбнулся:
— А ты?
— Почему я должен говорить с тобой?
— Потому что… я тоже крашу.
Они молча смотрели друг на друга. Романза слышал, как гулко стучит его сердце.
Лицо мужчины разъехалось в ухмылке.
— Ну что ж. — Он почесал подбородок, поднял одну банку с краской и рассеянно взвесил на руке. Краска в банке из белой превратилась в оранжевую. — Я всегда
