Три креста - Григорий Александрович Шепелев
Но, открыв дверь, Клер остолбенела. Она даже не заметила, как сковорода, выскользнув у неё из пальцев, грохнулась на пол, как по нему разлетелись картошка и солонина. Чей-то кошмарный голос в голове Клер отчётливо прошептал: «Конец!» Да, это действительно был конец. И ещё какой!
Судя по всему, Элен и Софи полагали так же. Они сидели, закрыв руками мордашки, и так стонали, как будто им только что вырвали глаза. Эдвардс был спокоен, но мрачен. Донья Эльвира уже не выла. Поцеловав уста своего возлюбленного, чей труп лежал на полу в целой луже крови, испанка медленно поднималась на ноги и глядела прямо в глаза ван Страттену. По её щекам текли слёзы. Из её глаз смотрел Сатана.
Капитан ван Страттен, в руке которого была шпага, смело выдерживал этот взгляд. Ведь шпагу сжимала и леденеющая рука испанца! Произошла честная дуэль. Но у сеньориты Эльвиры, как оказалось, было иное мнение на сей счёт.
– Во веки веков будь проклят вместе со своим кораблём! – сказала она тем же самым голосом, что минуту назад раздался в голове Клер, – уж если Господь лишил тебя совести и рассудка – пусть исполняет любое твоё желание, дабы каждый миг твоей вечности был наполнен волчьей тоской – столь же беспросветной, как эта ночь, и столь же безбрежной, как этот стонущий океан! Провались в Пасть Дьявола!
Эдвардс вздрогнул, а Клер закрыла лицо руками, ибо проклятие в один миг подействовало. Но только не на ван Страттена. Он остался там, где стоял. А вот две близняшки незамедлительно провалились. Потом, впрочем, оказалось, что они вновь нырнули под стол, потому что были напуганы ужас как. Выяснилось это довольно скоро, когда волна подняла корабль на дыбы и обе блондинки выкатились из-под стола, вместе с четырьмя пустыми бутылками.
– Сожалею, – проговорил капитан, схватившись рукой за стену, – ни он, ни я просто не могли поступить иначе, сударыня.
Сеньорита Эльвира его не слушала. Оттолкнув застывшую Клер, она подбежала к трапу, и её голые ноги быстро зашлёпали по нему. Все, кто находился в кают-компании, устремились следом за девушкой. Но они мешали друг другу. Клер, бежавшая первой, на середине трапа вдруг оступилась. Это произошло с ней впервые. Она покатилась вниз, что и задержало всех остальных.
Когда они всё-таки добежали до верхней палубы, на ней были только лишь вахтенные и Дэнисен. Ни один из них не заметил, как сеньорита Эльвира выскочила из люка на палубу. Дэнисен заявил, что был слабый крик за кормою, но он не стал бить тревогу, так как решил, что ему почудилось. Вахтенные, стоявшие на носу корабля, конечно, не слышали ничего. В такой темноте, при таком волнении спускать шлюпку было бессмысленно. Дама пик отправилась вслед за червонной дамой. И как раз в эту минуту ветер внезапно начал стихать.
Глава двадцатая
Колокола
Тело дона Мигеля было предано морю сразу же. Капитан ван Страттен его напутствовал такой речью:
– Грязная крыса! Если бы ты помалкивал – все сейчас были бы довольны, а твоя девка была бы счастлива, переспав со мною. Вот теперь сам ищи её в океане, папист проклятый! Бросьте этот мешок с коровьим навозом за борт.
Стивен и Том, которых позвала Клер, вытащили труп на верхнюю палубу и перевалили его через кормовой борт. И раздался всплеск. И с доном Мигелем было покончено. Но не с этой историей. Прежде чем отправится в кубрик, оба матроса шептались с Клер. Через пять минут вся команда знала о том, что произошло на борту. Команда всю ночь не смыкала глаз, как и три француженки – Клер, Элен и Софи. Дамы совещались в каюте, матросы – в кубрике. Но за час до восхода солнца девушки нанесли им визит, запросто подняв тяжёлую крышку люка и торопливо сойдя по крутым ступенькам.
Под потолком с пронзительным скрипом мерно раскачивался большой масляный фонарь. Он сильно чадил, но и при таком освещении было видно, что ни матросы, ни боцман ложиться спать пока ещё даже не собирались. Они сидели на койках и с беспокойством смотрели на трёх француженок, ожидая новых страшных известий. И Клер, догадываясь о том, что в лампадном свете, который рыскает от стены к стене, её бледное лицо похоже на гробовую маску, произнесла замогильным голосом:
– Мальчики! Месяца четыре назад в Аравийском море мне снился чёрт. Вы об этом помните, потому что на другой день погиб де Шонтлен и погиб Уилсон. Теперь чёрт здесь. Мы его не видим, но он – на бриге. Знаете, почему? Потому, что бриг получил бессмертие из рук Господа, но оно обагрилось кровью. Бессмертие есть бессмертие, кровь есть кровь. Ни то, ни другое отменено быть не может. Отныне этот корабль будет плыть по вечности не тем курсом, который ему прочертил Господь, а совсем иным. Де Шонтлен сказал, что звёзды на небе вечно горят только потому, что мы умираем. Так решил Бог. А этот корабль будет вечно плыть для того, чтоб все умирали. Все, кто его увидит. Вы меня слышите? Для того, а не потому!
– Дорогая Клер, – вдруг перебил Роберт, спрыгнув со своего высокого гамака, – ты зря так разволновалась. И вы, сударыни, совершенно напрасно так побледнели. Да, там, на корме, страшно, но здесь никто не обидит вас. Правда, братцы?
Все остальные матросы также вскочили со своих коек, и, окружив трёх девушек, поклялись не дать их в обиду. Клер, ожидавшая несколько иного эффекта от своей речи, оторопела. Но, когда обе её подруженьки разревелись от умиления, ей, конечно, осталось только последовать их примеру. Так как несчастным девушкам очень сильно хотелось спать, то их, несмотря на протесты боцмана, сразу же разместили по койкам. Стивен закинул на свой гамак мадемуазель Элен, Энди уступил свою низкую лежанку мадемуазель Софи, а Клер очутилась в гамаке Роберта. Но она из вежливости противилась, и её нежно водворяли туда сам Роберт, Сэмми и Том. Джонатан укрыл её одеялом, притом своим, поскольку оно было самым лучшим в кубрике. Это всё оказалось просто невыносимым для добродушного, но ворчливого боцмана. Он ушёл на нижнюю палубу. Продолжая плакать и слушать ласковые слова своих дорогих мальчишек, Клер, Элен и Софи счастливо уснули. Но только на один час.
Капитан и Эдвардс, которые легли раньше, проспали пять. Когда проглянул рассвет, они, по привычке, легко проснулись, старательно привели себя в бравый вид и, вооружившись, вышли на палубу.
Там всё было иначе, чем накануне. Небо очистилось. Нигде не было даже
