Вячеслав Софронов - Кучум (Книга 3)

Снова ударили пищали и развернули мчащихся на них всадников. С теми же, кто успел прорваться, легко расправлялись копьями, сбрасывали с коней, рубили саблями топорами и добивали ружейными прикладами. Татары, словно поняв бесполезность своих попыток, откатились обратно к лесу, сбились в кучу, что-то обсуждая.

-- Больше не сунутся! -- самодовольно поднял обе сабли Черкас Александров. -- Показали мы им!

-- Помолчал бы... -- махнул рукой на него Ермак. -- Лучше сходи посчитай, сколько раненых, есть ли убитые.

Того не смутил окрик атамана и он пошел вдоль лагеря, похлопывая с радостной улыбкой казаков по плечам, справляясь, не ранен ли кто. Таких оказалось полдюжины. Убитых двое. Одного зарубили в рукопашном бою, а второму стрела угодила точнехонько в горло. Зато татар убитых и раненых насчитали три десятка.

Когда Мухамед-Кул отдал сотникам приказ оставить попытки взятия казачьего лагеря, поняв, что это ни к чему не приведет, ему доложили о подходе ханских сыновей со своими нукерами. Ишим и Алтанай, словно они были башлыками над сотнями, потребовали повторить нападение на другой день. Они даже не желали слушать возражений Мухамед-Кулы, а лишь повторяли: "Мы загоним их в реку! Мы не желаем возвращаться обратно с позором!" Но и на другой день вышло то же самое. Казаки укрывались от стрел за стругами, расстреливали в упор подскакавших близко к ним всадников, смело принимали рукопашный бой. Под Алтанаем убили коня, и он разбился при падении, а Ишима ранили в ногу. Лишь тогда они перестали настаивать на своем, и Мухамед-Кул приказал нести их на носилках обратно в Кашлык. Царевичи были горды хотя бы тем, что участвовали в бою и не выказали себя трусами.

На другой день Мухамед-Кул послал своего сотника для переговоров с казаками, чтоб им разрешили подобрать убитых нукеров. Те согласились -- и вскоре тела погибших опустили в большую могилу на опушке леса. Почти одновременно ушли обратно в Кашлык сотни Мухамед-Кулы и вслед за ними отплыли казачьи струги, направляясь туда же.

ПОЗНАНИЕ ПЕЧАЛИ

Кучум выслушал сообщение о неудаче своего племянника внешне довольно спокойно, но Мухамед-Кул заметил, как дрогнули губы хана, сжались до белизны пальцы рук Бывшие тут же царевичи Ишим и Алтанай тихо добавили:

-- Никак их не взять.

-- Силы у нас мало. Надо большое войско собирать... Кучум, ничего не ответив, лишь насмешливо глянул на них и ушел к себе в шатер, велел разыскать Карачу-бека. Когда тот пришел, то резко спросил:

-- Сколько тебе понадобится времени, чтоб собрать большое войско?

Визирь, которому даже не предложили сесть, дернул по привычке плечом, задумчиво ответил:

-- Это зависит от того, какое войско нужно собрать.

-- Большое войско! Я должен раздавить этих русских и всех до единого утопить в реке.

-- Какой срок дает мне хан?

-- Спроси лучше у них. Все зависит от того, как быстро они окажутся здесь, под Кашлыком.

-- Думаю, не раньше, чем через десять дней.

-- Они тебе об этом сами сказали?

-- Я вижу, хан желает обидеть меня. Чем я заслужил подобное обращение? Не я ли думаю о сборе ясака? Не я ли даю добрые советы хану? И какую благодарность имею за все? -- Карача-бек надул тонкие губы и было не понятно, обиделся ли он на самом деле, или же лишь показывает, насколько неприятны ему ханские слова. Но Кучум счел за лучшее переменить тему разговора.

-- Попробуй отправить гонцов к царевичу Алею. Надо ему сообщить, что враг пришел сюда, под самые стены Кашлыка.

-- Сделаю, мой хан. Только не верю, что гонцы сумеют быстро отыскать его. Судя по всему, он далеко ушел и будет не раньше весны.

-- Все равно, отправь гонцов... Дорог каждый день. С ним наши лучшие нукеры.

-- Хорошо. А что скажет хан, если попробовать подкупить казаков? Мне кажется, они согласятся.

-- И что ты хочешь предложить им? Весь ясак, собранный за прошлую зиму, давно потрачен. С нукерами, ушедшими с Алеем, надо было чем-то расплатиться, вооружить их. Об этом тебе известно не хуже моего.

-- Но совсем не обязательно давать казакам выкуп сразу. Начнем переговоры, поторгуемся... На это потребуется время. А вчера уже пролетал первый снежок. На реке забереги. Через десять дней, может случиться, их лодки вмерзнут в лед -- и мы возьмем их голыми руками.

-- Тебя послушать, так все ровно и гладко выходит. Пробуй. Может, получится. Но главное, собери князей. Пусть каждый ведет с собой всех своих нукеров, включая охрану.

-- Кто будет башлыком?

-- Мой племянник. Он уже знает повадки русских. Пусть встретит их и сам выберет место поудачнее.

-- Здесь? Возле Кашлыка? -- Карача-бек напрягся. -- Тогда нужно увести из городка женщин и детей...

-- Успеем еще. А где твои старшие сыновья?

-- В моем улусе, -- визирь тяжело вздохнул и, чуть помолчав, добавил. -- Русские могут быть там уже сегодня.

-- Что ж... На все воля Аллаха. Нам всем нужно быть готовыми к испытаниям и потерям. Сердце подсказывает мне, что нынешняя зима будет тяжелой.

Карача-бек повернулся, чтоб уйти, но был остановлен неожиданным вопросом:

-- А где те ружья, что изготовил кузнец, привезенный тобой?

-- В моем городке...

-- Плохо, -- Кучум вздохнул и махнул рукой, отпуская визиря, -- нукеров не успеть научить обращаться с ними.

Сабанак, узнав от старого Назиса о плывущих по реке казачьих судах, долго не мог принять какое-то решение. С одной стороны, он понимал, что не на праздник приплыли они сюда. Но выступить против них совместно с Кучумом он не мог. Вспомнились те несколько лет, которые он в качестве заложника-аманата прожил в Москве. Его там не били, не пытали, исправно кормили и многие русские девушки поглядывали в его сторону с надеждой, и пожелай он принять их веру, то и замуж бы какая пошла. Однако, пленный и думает, и видит все иначе, нежели вольный человек. Ему тогда хотелось одного -- свободы... И вот теперь он свободен, никому не подвластен. Но ради чего живет в глухом лесу, в окружении нескольких десятков убогих рыбаков и охотников, которым самим есть нечего. Ради этого он пришел в далекую Сибирь, лил кровь, тонул, мерз у зимних костров?

Но и пойти с русскими против своих он не мог. Оставалось сидеть и ждать, чем закончится сражение между русскими и ханскими воинами...

Утром следующего дня он и все жители селения настороженно вслушивались в далекие ружейные залпы, долетавшие до них через реку. Старый Назис, подставив ладонь к уху, загибал пальцы другой руки, пытаясь сосчитать число выстрелов. Но вскоре у него были загнуты все пальцы, он безнадежно махнул рукой:

-- Шибко палят! Видать, крепко бьются... Как думаешь, князь, чья возьмет?

-- А тебе не все ли равно? -- спросил старика Тузган, стоявший неподалеку. -- Нам от этого ни лучше, ни хуже не станет.

-- Да нет... -- вступился за растерявшегося рыбака Сахат. -- Есть разница. Русские как пришли, так и обратно уйдут. Жить здесь не будут. Зато, если наш хан победит, то он нам спуску не даст. Ясаком таким обложит, что хоть дочерей своих продай, а все одно не расплатишься.

-- Ты об этом откуда знаешь? -- усомнился лохмач Тузган.

-- А вот и знаю. Старые люди рассказывали. И раньше такое бывало, когда князья или ханы меж собой дрались. Тот, кто побеждал, всегда ясак большой заставлял платить.

-- Верно говоришь, -- согласился Сабанак, стоявший в общей толпе селян и мало чем выделявшийся среди них. -- Расходы на войну большие, их покрывать чем-то надо. Только сомневаюсь я, будто бы русские уйдут отсюда. Ни сегодня-завтра река встанет и примерзнут к берегу их лодки. Нет им обратной дороги.

-- Ну, зимой-то на них навалится хан Кучум. Голодом заморит, -- покачал головой старый Назис. -- Я вот чего понять не могу. Башлык ихний, которого Ермаком зовут, больно знаком мне. Глаза уже худо видят, не могу лица разобрать, а по голосу слышу -- знакомый...

-- Верно, вместе одного осетра делили: тебе хвост, а ему голова, -захохотал Тузган, встряхивая прядями длинных волос.

-- Может, ты и правду говоришь, -- не обиделся старик, -- я, когда молодым был, то много кого повидал. Хана Едигира от смерти спас...

-- Про кого ты говоришь? -- переспросил Сабанак.

-- Да про хана нашего ранешного, про Едигира. Когда он ранен был, и лишь одна женщина за ним приглядывала. Так вот голос русского башлыка в точности как у покойного хана...

-- А откуда тебе известно, что он умер?

-- Люди говорят. Убитый он. Разве нынешний хан не лишил бы его жизни, коль узнал о том.

-- Похож, говоришь... А не переправишь ли ты меня старый рыбак, на своей лодке к Бабасанам?

-- Так ведь там бой идет?! -- удивился Назис.

-- Ничего... Не в первый раз. Готовь лодку, -- оживился вдруг Сабанак и отправился к себе в землянку за оружием.

* * *

Казаки издали заметили одинокую долбленку, направляющуюся к ним.

-- Кого там несет нелегкая? -- заворчал Богдан Брязга.

-- Сейчас узнаем, -- успокоил его Яков Михайлов. Лодчонка подплыла вплотную к лагерю и из нее приветливо замахал шапкой старый Назис.