Сергей Солоух - Шизгара
Но вот печаль, как быть с благим намерением - ничего, ни одной микроскопической детали не упустить, если буквально сразу, начав с первого шага нашего героя к вожделенной цели, невозможно вспомнить, "в голове" он ехал или "в хвосте", то есть к трамвайному ли кругу его вынес эскалатор или же на перекресток академических проспектов, лицом к возводившемуся за деревьями корпусу гуманитарных факультетов.
Увы. похоже, придется вновь (незаметно, конечно) последовательность и скрупулезность подменять эмоциями и напором.
Итак, он прибыл, несгибаемый странник, Лобачевский, Резерфорд (Софья Ковалевская - Мария Складовская), прошел вдоль музыкального ряда фигурной ограды, пересек узкую улочку и идет вдоль многоэтажного флигеля, даже и не подозревая, что сие. Боже праведный, и есть физический факультет...
А возможно, он следовал по другому пути, все так же не подозревая об умопомрачительной близости к астрофизике, похрустывал красными катышками жженой глины, приближался к чугунному Михаилу Васильевичу, полному вы- соких дум. Аве, цезарь...
Впрочем, совершенно определенно можно сказать одно,- вошел он в один из последних (по времени возведения) обитаемых монументов созидательной неутомимости эм-гэ-бэ через клубную часть. Тогда для этого не надо было вооруженному рацией милиционеру протягивать пропуск с красной полосой. Достаточно было толкнуть решительно турникет и войти в храм.
Так Мишка и поступил, а войдя, немедленно обратился к седоусому носителю красной повязки на рукаве немодного и строгого костюма.
- Извините,- сказал Грачик и, сознавшись в не столичном своем происхождении, попросил соблаговолить указать месторасположение заочных платных подготовительных курсов, пригласивших его из сибирского немыслимого далека на очную летнюю сессию.
- Корпус "В",- отчеканил старик, неодобрительно разглядывая столицу явившегося покорять провинциала. Впрочем, полумрак помещения и дальнозоркость вахтера смягчали впечатление.
- А где это?
- Я провожу,- подняв голову, обратил на Лысого безоблачный взор молодец с красной повязкой на рукаве синей ковбойки, до этого за спиной отставного бойца невидимого фронта углубленно изучавший композицию из разноформатных бумаг, прижатых голубым стеклом к зеленому сукну служебного стола.
Но, несмотря на такую невиданную любезность, Мишке все же пришлось некоторое время поплутать под гранитными капителями среди бронзовых бюстов, по мраморной крошке, замирая от восторга, восхищаясь и борясь с легким головокружением, естественным для человека, не евшего уже почти сутки.
Пришлось, поскольку провожатый счел свою миссию выполненной, едва лишь поравнялся с лестницей, по пролетам которой плыл из озвученного кассовыми колокольчиками подполья аромат кофе, мешаясь с трактирным духом тушеной капусты.
- Туда, туда, а там свернешь,- напутствовал самаритянин, соскальзывая по широким ступеням в заведение общепита.
Итак, он положился на грачиковское чутье, и Мишка не обманул ожиданий, не подвел товарища. В конце концов изящным пальцем очаровательной казашки он был направлен в огромные двери, кои вывели его во внутренний двор, прямо к высокому крыльцу с желанным прямоугольником вывески "Дирекция заочных подготовительных курсов при Московском государственном университете".
От порога внутрь вел неширокий, состарившийся паркетом пахший коридор, вдоль стен которого на некогда блиставшей лаком клепке стоял ряд деревянных кресел, в лучшие годы, возможно, внимавших Презенту или, чем черт не шутит, самой Лепешинской. Сейчас на откидных сиденьях и у ножек ученых ветеранов располагались сумки и чемоданы, несколько молодых людей, а также чья-то мама сидели здесь же, среди ручной клади, а кое-кто стоял у распахнутых боковых дверей, за которыми очередь, обретая привычное чередование носов и затылков, загибалась к деревянному барьеру.
- Вы? - спросил Лысый того, кто, по его разумению, был последним среди ждущих благословения.
- Он,- переадресовали Мишку к большеголовому юноше, взволнованно блиставшему белками у самых дверей.
- За мной,- не стал отпираться названный.
Сколько их было, опережавших к концу рабочего дня нашего путника? Десять? Пятнадцать? Не так уж много. в конце концов, но если иметь в виду им задуманное, и три, и два были бы лишними, увы, приватного тет-а-тет с дирекцией подготовительных курсов и ее представителями требовала деликатная грачиковская натура.
Сесть ему было негде, а переминаться у входа в атмосфере сплошной нервозности Мишка счел не полезным для своего недоеданием ослабленного организма, решил прогуляться в полумраке, но, пройдя десяток шагов по коридору, остановился перед украшавшей дерматин табличкой "Заведующий".
И, вперив в нее взор, признаемся, почувствовал не слабость, не восторг, а прилив той шальной и необузданной энергии, которая однажды вывела почти прямиком из постылого Академгородка к верхней полке на запад уносившегося скорого поезда.
Итак, сейчас он попробует, заперто или нет, сейчас, пульс девяносто, сто, сто десять, сто двадцать. И тут, только вообразите, кожзаменитель сам двинулся ему навстречу встречу, дверь стала отворяться сама по себе, и голубые глаза споткнулись о комок из Азии прибывших нервов и мышц.
- Вы ко мне?
- Да,- ответил Лысый отрывисто и поклонился - Разрешите?
- Прошу,- посторонилась, пропуская неожиданного посетителя, белобрысая дама лет сорока, сухопарая, с голубыми прожилочками на запястьях, еженощную пытку папильотками усугублявшая дневное невоздержанностью в недорогих, но массивных безделушках (с камешками и без) из серебра и мельхиора.
- Не знаю, как начать,- едва дождавшись возвращения заведующей в директорское кресло, заговорил Лысый.- Извините, но войдите в мое положение, меня обворовали...
Да, вот так, с ходу потребовав сочувствия у очкастой голубоглазой рыбы, Мишка принялся (и, надобно заметить, на удивление складно и правдиво) излагать историю пропажи чемодана с вещами, деньгами и заветным приглашением из отделанного белым пластиком купе скорого поезда Южносибирск - Москва.
- Как ваша фамилия? - без особой симпатии, но и без угрозы поинтересовалась начальница (на самом деле уже третий год всего лишь исполняющая обязанности), когда, предавшись печальным воспоминаниям, Лысый стал повторяться.
- Грачик, Михаил,- с некоторой даже суетливостью поспешил ответить приезжий и для вящей убедительности (отлично сознавая безобразие своей внешности и манер) протянул ловко из сумки извлеченный паспорт.- Вот сохранился, бросили в тамбуре.
Зеленая паутина разводов поверх водяных знаков, кажется, произвела благоприятное (такое желательное) впечатление.
- Минуту,- сказала дама, сыграв уголками губ нечто неуловимое, должное, по всей видимости, быть ободряющей улыбкой, впрочем, сесть не предложила, сняла трубку с аппарата, лишенного диска, печального красного недоноска, и, услышав ответное "да", сказала: - Вера, зайдите ко мне с карточкой Грачика. Гэ, гэ, Георгий, Рита, Алексей, Чита, да. Ми-ха-ил. Южносибирск. Сейчас.
Вера оказалась ровесницей Мишкиного брата, кобылкой с густой копной на хне настоянных волос и с девичьей талией, круто и даже несколько неприлично переходившей в принадлежность к мучному питающей слабость домашней хозяйки.
Обдав Лысого походя жаром карих очей, пронесла она мимо него солнечное излучение рассеяннных по ее телу частиц благородного металла заводской штамповки.
- Угу, угу,- кивая головой, ознакомилась исполняющая обязанности с Мишкиным формуляром.- Вы очень хорошо учились,- заключила наконец, вскидывая глаза, выражавшие впервые если не саму прязнь, то скрытый оттенок ее,- и приглашение вам было выслано по праву, десятого мая. Так что, постигшие вас неприятности принимая во внимание. Вера Васильевна вас оформит без приглашения и выдаст направление.
- Спасибо, большое спасибо, я...- пятился Грачик, ловя отблеск теплоты в таких голубых и бесстрастных зрачках,- спасибо.
- Опять аид? - с холодной злобой ткнула девице под нос завитая и костлявая Мишкину карточку, едва лишь за бедолагой затворилась дверь.
- Дак фамилия же русская,- с сердечной прямотой покаялась крутобедрая.
- Анкету надо смотреть,- гневались бескровные губы,- анкету, фотографию, данные родителей, прежде чем приглашениями разбрасываться.
Впрочем, суровый наказ "идите" прозвучать не успел.
- Ах, Елена Александровна,- нарушая субординацию, этаким дружеским, ей-Богу, приятельским даже тоном вздумала легкомысленная Вера утешить заведующую, а заодно и оправдаться.- Вы же сами знаете, на факультете все еще сто раз проверят.
- Да как у вас язык повернулся такое сказать. - Красные пятна на лбу и щеках компенсировали неумение или высокомерное нежелание повышать голос.Вы, Вера Васильевна, будьте добры отвечать за себя и доверенную вам работу и помните, своей безалаберностью и безответственностью вы ставите многих, да, многих людей в неудобное положение. Я вас не задерживаю.
