На расстоянии дыхания, или Не ходите, девки, замуж! - Ульяна Подавалова-Петухова
— Проехать столько, чтоб только искупаться, у дома то же самое озеро, — проговорила она, усаживаясь на плед.
С этого места открывался чудесный вид. Справа озеро словно закруглялось в обрамлении ельника и кустов. Противоположный берег лишь угадывался в легкой дымке над водой.
— Сколько же километров? — вздохнула Инна.
Расстилаясь влево, оно походило на реку с ровным пологим берегом на триста метров. Затем кусты вновь подходили к самой воде. Видимо, сюда издавна приезжали отдыхать. Берег был укатан и утоптан. Только сегодня было тихо и совершенно безлюдно. Девушка пожалела, что не надела купальник, можно было бы тоже искупаться, хоть погода и не очень жаркая. Да вот только не было у нее в привычке хаять светлое, но относительно прохладное северное лето! Температура выше двадцати, нет дождя, и даже солнце с неба улыбается — радуйся, это — лето!
Инна прикидывала, как же ей обойтись без купальника, как вдруг слева появился всадник на высоком жеребце. Он не сразу заметил девушку, направляя коня прямо к озеру, но тут увидел ее, кивнул, приветствуя. Инна кивнула в ответ. Мужчина остановил своего друга и спешился, стал расседлывать. Конь фыркал, но не отходил от хозяина ни на шаг.
— Ты чего это на других мужиков при живом муже пялишься? — раздался насмешливый голос рядом, Инна от неожиданности даже вздрогнула.
— Искупался? — спросила она, протягивая полотенце. Вадим запрыгал на одной ноге, хлопая себя по уху, потом затряс мокрой головой, жена тут же взвизгнула:
— Холодно!
— Да ну? А вода в самый раз!
Девушка поднялась, протянула ему рубашку и отвернулась.
— Сними майку, простынешь, — сказала она.
Вадим задумчиво посмотрел ей в спину.
«Такая скромница?»—подумал он, стягивая со спины майку. Бросил ее на плед и быстро надел рубашку.
— Какой красавец! — вырвалось у Инны, и она вдруг шагнула к всаднику. Вадим опешив, кинул взгляд на раздевавшегося мужика, на котором остались только семейные трусы.
— Значит, меня из-за трусов из комнаты выгнала, а тут сама кидается, да еще и на посторонних, — проворчал он и прокричал жене: — Инна!
Мужик, видать, тоже услышал и поднял голову. Он сообразил быстрее Вадима.
— Девушка, не подходите к коню! Это опасно! — заорал он, бросаясь к ней, но как на грех, запутался ногой в штанине, свалился, поднялся, снова упал. — Это опасно!
Вадим еще не всё расслышал, а уже летел за своей женой, которая как завороженная шла к расседланному коню, пьющему из озера. Романов подлетел к ней, когда она вдруг сама остановилась. Прищурилась, разглядывая жеребца, потом сделала пару шагов. У нее было изумленное лицо, заправляла развевающиеся на ветру волосы за уши, вглядываясь в гнедого красавца, а потом вдруг, прижав руки к груди, пронзительно закричала:
— Буян! Буяша!
Жеребец вскинул голову, всхрапнул, переставляя тонкие ноги.
— Буяша! — крикнула Инна и прежде, чем муж успел ее перехватить, рванула бегом к жеребцу. Тот взбрыкивал и вскидывал задние ноги, но в то же время спешил к ней. Его хозяин, выпутавшись из штанины, летел к ним с другой стороны.
Мужчины опоздали на мгновенье. Конь подбежал к девушке, ткнулся мокрой мордой в подставленную ладонь, отпрыгнул, снова прыгнул к ней, словно маленький жеребенок. Она поймала его за гриву, обняла за лоснящуюся шею, прижалась лицом к нему, а тот теребил ей уши губами, словно что-то говорил.
— Буяшка! Мой Буян! Красавец мой! А мне отец сказал, что тебя… А нога твоя как? Ах, ты мой хороший! Не забыл меня! И я тебя не забыла. Ни дня не забывала. Я ведь, как тебя увезли в тот день, так больше и не приходила туда. А ты, значит, вот каким стал. Красавец! Красавец! Хороший мой!
Мужчины замерли в паре метров от них и смотрели во все глаза. Вадим пребывал в шоке. Он побаивался лошадей, хотя и вполне сносно ездил верхом. Бабушка заставила когда-то пойти в школу верховой езды. По ее мнению мужчина обязан был хорошо сидеть в седле. То, что век гусар давно минул, ее не останавливало. Но к лошадям Вадим относился с неким почитанием их силы и даже превосходства. Вот так вот заводить дружбу с конем ему и в голову не приходило.
— Бог ты мой! Да он же терпеть не может женщин! — вздохнул рядом мужик в трусах. — Он даже мою жену недолюбливает.
— Красавец! Вадим, посмотри какой красавец! Буяшка мой! — крикнула Инна, обернувшись. — Буян, а это мой муж! Представляешь? Ты его не обижай, он хороший человек, ладно?
— Девушка, а откуда вы знаете Буйного? — вдруг спросил мужик.
— Буйного? Никакого буйного я не знаю. Этого коня зовут Буян. А знаю я его с шести месяцев. Да, мой хороший? — с этими словами она обошла жеребца и стала вглядываться тому в ногу. Он хотел играть и тянулся губами схватить ее за ухо. — А ну, стой! Дай, я посмотрю!
Жеребец послушно замер, что вызвало какой-то не то вздох, не то стон у хозяина.
— Подчинился? — удивленно спросил тот.
— Какой большой шрам остался! — проговорила девушка, разглядывая полосу в палец толщиной на бедре коня. — Тебе больно было? Простишь ли ты меня? А отец… отец сказал, что тебя… уже на скотобойне. А я дура… поверила.
Сказав это, она опять обняла жеребца за шею и заплакала. Вадим не знал, что делать в такой ситуации. Как в прочем и сам хозяин Буяна. А жеребец вздыхал у Инны над плечом и словно понимал и прощал свою бывшую хозяйку.
Дождь стоял стеной. В этом вся прелесть Питера: утром яркое солнце, а к обеду может разыграться самая настоящая буря. Вот и сегодня набежали тучи, затянув небо свинцовым одеялом. Молодожены успели вернуться домой до ливня. Едва зашли, и тот рухнул на притихшие деревья.
— Повезло, успели, — проговорил Вадим.
Инна, ничего не сказав, поднялась в комнату. Сегодняшняя встреча с давно ушедшим другом ее поразила. Тимофей, так звали нынешнего хозяина Буяна, рассказал, как раненого коня привез его отец. Тот никого к себе не подпускал, пришлось усыпить, чтоб наложить шину на сломанную ногу. Но даже когда рана затянулась, жеребец тосковал: не ел, не пил. Старый конюх даже думал, что тот так и умрет, жалел потраченных денег.
— Он его купил? — изумилась Инна.
— Ну да. Причем мужик, продававший
