Неизвестен Автор - Без названия (Я вскочил с дивана)
- Что, папочка?
- Посмотри в зале на будильник, а я пока яичницу дожарю.
Девочка выбежала из кухни, с минуту ее не было.
- Ну, что там? - крикнул Божив, перекладывая глазунью со сковородки на тарелки. Прошла еще минута, девочка вернулась на кухню, она держала в руках будильник и была чем-то огорчена.
- Ты что насупилась, дочка?
- Будильник тоже стоит, мы его вчера забыли завести, наверно, я его трясла, трясла, ничего не выходит, не тикает.
- Да что же его трясти, надо было завести, - улыбнулся Божив.
- Я завела, папочка, сейчас вот завела, но он все равно не работает.
- Дай-ка посмотрю. - Божив встряхнул будильник и преложил его к уху, раз, другой. - Да, - сказал он, - действительно молчит, но не беда, я его в мастерскую отнесу.
- Папа!
- Что?
- А мы сегодня будем без времени жить?
- Отчего же без времени? Сходи к соседке Марии Федоровне, спроси у нее, который час.
Оксанка оживилась и тут же выскочила из квартиры.
"Надо же, - подумал Божив, - и мои часы, и будильник остановились ровно в десять утра... но что же они-то и в самом деле не звонят?" заволновался он, пошел в прихожую, взял телефонный аппарат, возвратился с ним на кухню и установил посередине кухонного стола. И только Юра отошел к окну, как раздался телефонный звонок, остановивший его ожидание. Божив метнулся к аппарату, подхватил трубку.
- Алло, - нетерпеливо сказал он, - я слушаю.
- Алло, это квартира Николаевых?
- Да, - тут же подтвердил Божив.
- Это вас беспокоят из роддома.
- Я ждал вашего звонка, кто у меня?.. Родился?
- Вы муж Николаевой?
- Да-да, я муж.
- Простите, как вас зовут?
- Юрий Сергеевич.
- Так вот, Юрий Сергеевич... - Божив насторожился, Бог весть какие только мысли промелькнули у него в голове.
- У меня что-то плохо? - погрустневши, спросил он, ожидая услышать неприятное.
- Но если вы считаете, что рождение сына это плохо, тогда мы вам его не выпишем.
- У меня сын?! - заорал в трубку Божив и так подскочил на месте, что чуть не свалил телефон с кухонного стола.
- Вы что там, обезумели? - проговорили на том конце провода.
- Сколько? - тут же вопросил Божив.
- Три пятьсот.
- Высокий?
- Пятьдесят три.
- А во сколько, во сколько родила?
- В десять утра.
- Спасибо. Конфеты за мной. А когда можно прийти посмотреть? - но в трубке уже звучали короткие сигналы.
Вернулась Оксанка, она не спеша присела за кухонный стол, косясь на телефонный аппарат, как будто обижаясь на него.
- Двенадцать, - сказал она. Божив сидел напротив нее и весело уплетал яичницу.
- Ну чего ты радуешься, папочка, они не звонят, а ты радуешься?
- Уже по-зво-ни-ли, - по слогам, с выразительной игривостью снова восторжествовал Божив.
- Мамочка родила? - всплеснула руками девочка и прижала ладошки к щекам.
- И как ты думаешь, кого?
- Ой, папочка, только не девочку.
- Радуйся, Оксанка, твоя взяла - мальчик.
- Братик! - тоже восторжествовала девочка. И Божив, и Оксанка вскочили из-за стола, крепко схватились за руки и стали прыгать на месте.
- Братик, братик! - подкрикивала дочка.
- Братик, братик! - подзадоривал ее папа.
Они перестали прыгать, оба тяжело и радостно дышали.
- Братик, - заманчиво призадумавшись, снова проговорила Оксанка. - Во - класс! - подытожила она...
Вскоре Наташа весело шагала в ногу с Юрой Боживым и его приемной дочерью Оксанкой по дороге в роддом навестить Вику - теперь уже маму двоих детей.
Всю дорогу Оксанка, держась за руку папочки, вприпрыжку рассматривала прохожих, глазела по сторонам, ей было отчетливо радостно, и она заглядывала в глаза прохожим, выискивая в них ответное настроение, словно весь мир знал о ее счастье. Она не мешала папочке разговаривать с тетей Наташей, да она и не слышала их разговора.
- Я очень рада за вас обоих, Юра.
- Спасибо, Наташа, ты не можешь себе представить, какое у меня величественное вдохновение сейчас.
- Я бы тоже хотела второго ребенка. - И Божив слегка придержал свой восторг, перестал выказывать его так ярко, он понимал, что радостью тоже можно убить, ибо радость, что и горе, слепы и безжалостны.
- Наташа, я не могу тебе много сказать, но я верю, я знаю, что Сережа обязательно вернется.
Наташа оживилась и подозрительно посмотрела на Божива.
- В каком смысле понимать твои слова, Юра? - с налетевшим волнением заговорила она.
- Сергей жив, - сказал Божив.
- Я это знаю.
- Да нет, ты не все знаешь, Наташа.
- Нет, я знаю, Сережа - там... - и Юра насторожился.
- Где... там? - исподволь поинтересовался он.
- Ты все равно не поймешь, Юра, он там, откуда пришла я.
- Ты пришла из Астрала?
- Я не знаю, как называется этот мир, я вообще ничего не понимаю, что происходит. Я никогда об этом никому не говорила, Юра, ведь я когда-то умерла, меня похоронили.
- Да, ну это понятно, - определился Юра, - всех нас когда-то похоронили, в прошлой жизни, если брать за основу теорию инкарнации.
- Нет, уж лучше молчать и дальше. Прав был Сережа, написав стихотворение "Молчание - золото", - сказал Наташа и обратилась к Боживу, - хочешь, прочту?
- Да, конечно, мне всегда были близки и понятны Сережины стихи. "Молчание - золото", говоришь, я не встречал это стихотворение у Сергея.
- "Однажды умный, - заговорила Наташа, - просто не за грош продал себя, он выразился так: "Молчи, дурак, за умного сойдешь!" Поверил в это искренне дурак... и светлым днем, особенно в ночи - дурак молчит, его целы бока. Дурак одернул умного: "Молчи, тогда и ты сойдешь за дурака".
Дальше они шли молча. Юра терялся в догадках.
В роддом их не пустили, но они целых два часа простояли под окнами Вика лежала в палате второго этажа. Выглядывая в открытое окно, она радостно разговаривала со своими посетителями, но все это время Юру ни на минуту не оставляли безответные размышления. Ненароком он посматривал на Наташу и анализировал неожиданные свои домыслы.
Ему весьма не терпелось уточнить до объяснимости и, может быть, даже открыться Наташе, если такое позволят обстоятельства разговора, на неминуемость которого он все-таки надеялся, разговора откровенного, который поставит все на свои места.
Юра надеялся на подробное общение по недосказанной теме с Наташей на обратной дороге из роддома. Но случилось другое, на что Божив никак не мог рассчитывать: может, Наташа не захотела продолжать беседу и потому решила поступить именно так, а может, уж таковы были судьбиные обстоятельства, но, как бы то ни было, Наташа в одну минуту попрощалась с Юрой, Оксанкой и Викой и уехала куда-то по делам.
МАГИЧЕСКИЙ СОВЕТ
- Алло! Иван, ты?
- Да, это я. А кто это звонит?
- Как тебе сказать... ну, в общем-то это я - Сергей... Истина.
- Сергей? - в трубке установилось молчание.
- Иван, ты меня слышишь?
- Да. Это я озадачился: что-то голос у тебя изменился. Ты проснулся?
- Нет. И голосом я говорю не своим, но все-таки своим.
- Около тебя кто-то есть и ты не можешь говорить?
- Да нет, все нормально, я стою здесь один, в телефонной будке.
- Откуда ты звонишь?
- Я недалеко от Центрального рынка, напротив храма.
- Я имею в виду - отсюда или оттуда.
- А, да нет, отсюда.
- Ясно, а что так стараешься не своим голосом говорить?
- Понимаешь, я тут не один, вернее, один, но не полностью. Этот тип смылся.
- Ты что, влез куда-то?
- Да, в председателя кооператива.
- Понятно. И что собираешься делать?
- Да есть кое-какие соображения.
- А что Эзоповым языком заговорил?
- Страхуюсь на всякий случай, откуда я знаю, как у тебя дела.
- Да нет, все нормально, можешь говорить напрямую.
- Хорошо, - сказал я и немного задумался: "Стоит ли все-таки Ивана привлекать, вмешивать в эти обстоятельства? Не должно бы мне поступать так слабо и подчеркивать в себе незадачливого ученика. И для меня медвежья услуга, и для Ивана - слабинка учителя".
- Ты что замолчал?
- Думаю, что сказать.
- Слушай, тебя что, заблокировали или сам играешь?
- Заблокировали.
- Ну это пустяк. Помочь?
- Думаю, что не надо. Это мое недоразумение, мне и расхлебывать.
- Ну, смотри, тебе виднее.
- Слушай, ты меня, Иван, извини, в случае чего я тебе позвоню, хорошо?
- Ладно.
- Как у тебя дела, Иван? Как живешь? Работаешь?
- Дела по-старому, правда, диссертацию успел защитить по медицине. Занятия продолжаю.
- Не женился?
- Женился, не так давно.
- Папкой скоро будешь?
- Да, эта проблема намечается.
- Поздравляю, - с грустноватым оттенком сказал я и тут же решил закончить разговор:
- Ну, ладно, Иван, я заканчиваю, пойду потихоньку.
- Ну ладно, пока, звони.
- Пока, Иван, - подытожил я и уверенно повесил трубку на автомат, и душа у меня заныла немного, вспомнились былые времена, когда я работал директором кинотеатра.
Я вышел из телефонной будки в слегка расстроенных чувствах, но с твердой уверенностью продолжать борьбу, хотя моя устремленная позиция и находилась в расплывчатом состоянии, пока я длительно присутствовал в Астрале, но здесь, на Земле, на физическом плане, среди вороха страстей телесного преобладания я снова захотел обладать своим земным телом, и мне даже порою уже бывало не то чтобы трудно, скорее грустновато в минуты необходимости покидать земное тело Гриши, ибо немало я уже в него вживался, и каждый раз, с ним расставаясь, я хотел возвращения. Я привыкал к нему, словно к одежде, без него я начинал себя чувствовать голым и даже, в какой-то мере, несовершенным, лишиться его для меня все больше начинало означать потерю любимой вещи, старого, удобного костюма, таким образом, я все больше привязывался к Гришиному физическому телу, и я еще не имел подобного опыта инородного вживления души на столь продолжительный срок, и потому не мог предвидеть, во что это все выльется, ведь не исключена была возможность, что моя инородная душа, насильственно вживленная в тело председателя кооператива, примет его, как благодатную почву, и пустит корни, но чувственные корешки уже появились, как очертания моей теперешней грусти.
