В доме на холме. Храните тайны у всех на виду - Лори Фрэнкел
На третий вечер стучащим в дверь оказался Бен, а не родители.
— Уходи.
Не гневно. Безнадежно. Мольба.
— Слышь, чувак! Это я, — сказал Бен. — Впусти меня.
Клод высунул из-за двери обритую голову.
— Почему ты называешь меня чуваком?
— Так называют друг друга парни.
— Правда?
— Впусти меня.
Клод посторонился.
— Все парни?
— Ага. Ну… как оно, все путем?
— Каким… путем?
— Это такое выражение, — пояснил Бен. — Так парни спрашивают друг у друга, как дела.
— А почему просто не сказать «как дела»?
— Потому что они не хотят, чтобы их поколотили.
Клод вытаращил глаза.
— Парней колотят за вопрос «как дела»?!
— Парней колотят за всё. За вопрос «как дела». За то, что им есть дело до кого-то другого. За непонятные слова. За правильное произношение. За ношение цветной одежды.
— Серьезно?
— О да! И это только начало. Если ты слишком умный, слишком тупой, слишком крутой, слишком стараешься быть крутым, слишком красиво и дорого одет, слишком отпадно одет, недостаточно отпадно одет, слушаешь неправильную музыку, слушаешь правильную музыку на неправильном девайсе, задаешь в классе дурацкие вопросы, задаешь умные вопросы, задаешь вопросы, которые приводят к тому, что работы в классе становится больше, тормозишь на физре, не задираешь младшеклассника, не задираешься с учителем, не задираешься с мамой на школьном дворе, слишком ловко обращаешься с компьютерами, слишком часто читаешь или во время экскурсии в Вашингтон тебя ловят на том, что ты в номере отеля смотришь кино с субтитрами. Если при всем при этом ты парень, кто-нибудь обязательно тебя поколотит.
Глаза уже больше лица.
— Кто?!
— Кто-нибудь, — пожал плечами Бен. — На самом деле не важно, кто именно. А еще нужно ходить правильно, а ты ходишь не так. Слишком пружинисто. Слишком уверен в том, куда идешь, и слишком радуешься, что идешь туда. Пригибайся. Сутулься. Тебе должно быть наплевать, куда ты идешь и попадешь ли туда. Вот твои цели.
— Так я нормально хожу, — но слова прозвучали скорее как вопрос.
— Нет, для парня — ненормально. И больше не хихикай. По сути, смеяться вообще плохо, если только не смеешься над кем-то. И больше не говори по-французски, никогда, даже на уроке французского, если получится этого избежать. Никаких слов длиннее трех слогов. Я не шучу. И придется сменить имя — снова, — потому что Клод звучит слишком по-европейски и почти по-гейски.
Клод сузил глаза. Эта история, как и все, рассказываемые в его семействе, начинала подозрительно попахивать скрытой моралью.
— Зачем ты мне это рассказываешь?
— Помогаю. Ты теперь хочешь быть парнем, тебе понадобится помощь. Наставник. Обычные парни учатся этому по ходу дела. А ты всю дорогу играл в куклы, и тебя принимали таким, каким ты был. Но не переживай — я тебя подтяну. Прикрою спину.
Цель Бена явно была другой, и Клод это понял.
— Ты ведь не к этому ведешь.
— Косвенно — к этому.
— А к чему, если не косвенно?
— Идеи две. Одна такая: никакого «вписаться в общество» и «быть нормальным» не существует. Твоя суть в том, что ты — девочка с пенисом. Моя суть в том, что я не так ходил, не так говорил, носил не ту одежду, читал книжки, много знал о компьютерах, много знал о многих вещах, но недостаточно о том, как держать рот на замке и изображать невежество или неуважение. Можно иметь подходящие гениталии и все равно не вписываться. Можно иметь подходящие гениталии, и парни все равно будут подличать и насмехаться над тобой.
— И что делать? — Клод все время пытался заправить волосы за уши. Вот только у него больше не было волос.
— Прийти домой. Поплакаться родителям. Позволить им сказать тебе, какой ты потрясающий. Взбеситься. Обрить голову. Вернуться на следующий день и попробовать снова.
— Это прекратится? Станет лучше? — Клод плакал — снова, что казалось невозможным. Разве в какой-то момент вода в его голове не должна закончиться?
— Немного, — пообещал Бен. — Однако, если бы кто-то подслушал этот разговор, меня бы все равно поколотили за то, что я его завел.
— А другая? — спросил Клод несчастным голосом.
— Другая что?
— Ты сказал, у тебя две идеи.
— Другая — то, что ты не парень.
— Я парень. — Клод развел руки в стороны, словно хотел вылететь в окно, если бы только мог. — Посмотри на меня, — он коснулся головы. — Посмотри на меня, — оттянул ворот флиски. — Посмотри на меня, — оттянул штаны на талии и глянул вниз. — Посмотри на меня! Посмотри на меня! Посмотри!
— Я и смотрю, — сказал Бен. — Ты выглядишь печальным. Ты выглядишь как человек, который вот-вот пожалеет о том, что принял слишком импульсивное решение по поводу волос. Как человек, который только что осознал, что десятилетние дети могут быть чудовищами. Но не выглядишь как парень.
— Не выгляжу, потому что все еще хуже, — голос Клода срывался, и казалось, все остальные части тела тоже срываются и ломаются. — Я не выгляжу как парень, но я все равно парень. Я не могу притвориться, что я не он. Я должен научиться им быть. Мне следовало учиться этому все это время. Теперь я отстал и никогда не нагоню. Все, что мне было нужно — это помощь. Я живу с целой толпой парней, и ни один не пожелал мне помочь!
— Мы помогали. — Бен почувствовал, что его голос зазвенел. — Ты что, смеешься?! Да мы только и делали,
