Городошники - Татьяна Нелюбина
– Вкусно! – удивился Виктор Васильевич.
– Так и быть, положу тебе добавки, – Роза Устиновна бросила в кипящую воду новую партию. – Не нужно будет тебя потом ужином кормить.
– Какой ужин, я уж и забыл, что это такое! Вымотался с дипломом! Со своим так не выматывался!
– Ты с охотой выматываешься, вот и не сетуй на жизнь.
– Посетуешь! Угораздило же меня на тебе жениться!
Я напряглась. «Угораздило жениться»! Если бы мне Прохор такое сказал, я бы…
– Ешь давай, а то не доживешь до защиты.
– Ты не о муже беспокоишься, а о дипломниках!
Они засмеялись.
А мы с Прохором каждый себя все отстаиваем, и малейшее разногласие рассматриваем как покушение на самостоятельность, на свою свободу. Я думала, общая работа нас объединит. А она нас только разъединяла. Почему, почему? Почему то, что соединяет других, нас – разъединяет?
А эти двое – и правда, двое.
– Ну, двое, – сказала я, – это еще не семья. А вы попробуйте-ка, обзаведитесь детками!
– Уже! – гордо объявил муж и похлопал жену по животу. Я бы дала Прохору по рукам, а Роза Устиновна обняла его, засмеялась. – Кстати о птичках, – спохватился он, – где дети? Покажи!
– Гуляют с бабой Тосей.
– У нас тоже есть бабушка! Да такая… – Виктор Васильевич не договорил, потому что Роза Устиновна заставила его мыть тарелки.
– Мила, а мы тем временем займемся озеленением.
– Я к вам присоединюсь, чтобы довести до ума малые архитектурные формы! – Виктор Васильевич повязал фартучек.
Вот моя мама его не видит. Она не подпускает папу к тарелкам.
Зина и Гера – голова к голове – обсуждали ландшафтный сценарий маршрута. Как его проложить, чтобы показать туристу, предположим, скалы – «камни», «бойцы». К ним, конечно, можно просто идти, разглядывать их на протяжении всего пути. Но можно открывать их в «ритмическом чередовании» – маршрут так прокладывается, что турист, двигаясь, видит скалы в разных ракурсах через определенные промежутки времени: лесной коридор – вид на скалы – лесной коридор – другой вид на скалы. Скалы можно показать и иначе – с эффектом внезапности. Турист петляет по окрестностям, ни о чем не догадываясь, как вдруг перед ним возникают скалы.
Зина все эти возможности зарисовала и проиллюстрировала соответствующими фотографиями.
– Зина, – спросил я потом, – ты диплом собираешься защищать или диссертацию?
С тем же вопросом к ней пристал Сидоров, но поставил его по-другому:
– Зачем тебе эта околонаучная галиматья?
Он был с позором изгнан из нашего закутка:
– У вас на проме не думают об организации ландшафтной среды!
Он походил и вернулся:
– Приношу извинения за свою неосведомленность.
– Мы ее ликвидируем, – пообещала Зина, оглядывая свои планшеты.
Она классно все разместила. Слева, на верхнем и нижнем планшетах, – схемы, на четырех планшетах в центре – генплан, справа – маршрут с рисунками и фотографиями видов. Внизу, на всех восьми досках, был представлен ландшафтный сценарий.
– Слушайте! Там чей-то рецензент притопал!
– Не мой, не мой, не мой!
Объявился суровый мужик из Гражданпроекта:
– Я рецензент Шустовой!
Он бросил на планшеты Зины наметанный взгляд и начал гнать волну:
– А где архитектура? Товарищ Шустова, мало архитектуры! На восемь досок – ни одного здания! Одни схемы и планировки! Архитектуру давайте, архитектуру!
Зина посмотрела на него, на его кустистые брови. Сказала лениво:
– Да вот она, перед вами. На восьми досках – сплошная архитектура. Дорожки, скамейки, малые формы. Этого еще и много для одного диплома.
– Вот и сократили бы это все, а один ресторанчик бы разработали!
– Но тема: ландшафтная организация лесопарка.
– Кафушечку! Без планов и разрезов, хотя бы фасады. Что-то архитектурное должно быть на планшете!
Вот пень!
Подоспела Роза Устиновна и, как только она одна может, утихомирила любителя кафушечек на природе:
– …система… лесопарковый пояс… легкие города…
Она запугала его ландшафтными терминами, и он ретировался.
Сидоров победно сверкал глазами, будто сам очистил лесопарк от враждебных ему элементов.
– Ладно, – сказала Зина, – забудем о неприглядной стороне жизни, порадуемся красивой. Сидоров, что стоишь как влюбленный пингвин, сгонял бы что ли в магазин…
Сидоров сгонял, и Зина начала его просвещать:
– Какие взаимоотношения бывают между сооружениями и ландшафтом?
– Тесные?
– Не юмори, тебе не идет. Итак, какие? Отвечаю: контрастные. Контрастные, Сидоров, чтобы ты знал, это когда в лесу появляется светящееся колесо для увеселения масс.
– Для обзора далей, Зина!
– Так как в природе практически не имеется круглых колесных форм, Чертово колесо контрастно окружению.
– Понял!
– А американские горки – это уже согласованное решение, ты догадываешься, почему?
– Нет, контрастное, потому что горки – яркие!
– А ты правильно мыслишь. Но если горки будут зелеными, то?
– То что?
– Ты думай, думай. Горки – это горы. Поэтому согласованы с окружением. И высокая крыша швейцарского шато тоже гору напоминает. И так далее, Сидоров. Но какое же еще есть решение, третье?
– А мы по какому предмету это проходили?
– Я делюсь с тобой результатами собственных размышлений. Третье решение – камуфляж. Спрятанная в ландшафте архитектура. Типа землянок.
– Камуфляж! – Сидоров постучал себя по груди. – К чертям трубы моего завода! Я все, все закамуфлирую!
Зина была удовлетворена таким исходом:
– Это и есть, Сидоров, эстетика природного ландшафта.
– За эстетику! – вскричал Сидоров, мы на него шикнули. Но его уже понесло: он к защите представит восемь досок без архитектуры! Один камуфляж! Он подземный завод запроектирует! Это будет сенсация! Почему? Потому что Алферову, нашему ректору, Николаю Семеновичу, заведующему кафедрой промышленной архитектуры, не придется произнести свою любимую фразу: «Что это у вас за пяный обём!»
Сидоров раз сто произнес эту фразу:
– … и он говорит: что это у вас за п я н ы й о б ё м!
И – ха-ха! И – хо-хо!
Мы с шумом вывалились на улицу. Я побежал по привычке вместе со всеми в общагу, вовремя вспомнил, что мне в другую сторону, развернулся и в три присеста достиг Городка чекистов. Со всеми предосторожностями открыл дверь, ни с кем в темноте и ни с чем не столкнулся, пробрался в комнату.
Милка сидела на полу при свечах и, покачиваясь, слушала музыку.
Я включил настольную лампу и спросил, чем она занимается.
– Наслаждаюсь музыкой. Не видишь?
– Не вижу.
Сейчас начнется знакомая песенка, я ничего не вижу, не слышу, не знаю, не понимаю.
– Я и забыла. Это не для тебя. Это же не бренчание на гитаре. Не песенки о Мэри. И таверне.
– Так я музыкальных школ не кончал. Не учился играть на скрипке.
– Оно и видно.
– За все время, что я тебя знаю, ты
