Михаил Бубеннов - Белая береза
После двухлетнего перерыва вместе с другими переростками Сережа вновь взялся за учебу, проявил в ней завидное упорство и в 1925 году окончил среднюю школу. После этого можно было жить и работать спокойно в родном селе, но Сергей Озеров долго метался, не находя себе дела по душе. Он работал то избачом, то учителем, то в волостном комитете комсомола - и везде был недоволен своей работой. Наконец, к удивлению родных, он пошел в военкомат, отказался от льготы и попросил отправить его в армию.
Так закончились его поиски любимого дела.
В армии он прошел путь от рядового до офицера, командира роты. Все это время он провел в Сибири. Только последние годы, когда учился в Военной академии, пришлось жить в Москве. Сразу после окончания академии он надеялся вернуться в родную Сибирь, где безвыездно жила его семья, но началась война, и его немедленно отправили на запад.
...Подробно описав, как полк встречал праздник 7 ноября на фронте, майор Озеров вдруг отложил письмо, позвал Петю Уральца.
- Дописали, товарищ майор? - радостно спросил Петя, выглядывая из своего отделения блиндажа, где он подогревал для командира полка обед. Если дописали, то надо обедать. Давно пора!
- Обедать? Можно и обедать.
Петя стал собирать на стол.
- Вот что, Петя, - сказал Озеров, - сейчас же узнай, приехал ли начпрод. Если приехал - немедленно ко мне.
Пришел начпрод Рубин.
Он был молод, чернобров и, как девушка, румян от мороза. Явился он в чистеньком беленом полушубке; поверх него ярко поблескивала новенькая портупея и кобура. Вскинув вытянутую ладонь к шапке, отделанной красивым голубым мехом, Рубин отрапортовал мягким веселым баском - такой бывает у баловней судьбы.
- Ты все полнеешь? - спросил его Озеров.
Рубин ответил улыбкой.
- У нас в роду все такие, товарищ майор!
- Дело не в этом, я думаю, - заметил Озеров тихонько, перебирая на столике карты и бумаги. - Гляди, Рубин, как бы после войны не пришлось ехать на курорт. Ожирение - скверная болезнь.
- Товарищ майор! - заметно встревожился Рубин, понимая, куда поворачивает дело, начатое так спокойно. - Честное слово, я даже сам не знаю, с чего меня дуть так стало!
- А я знаю, - сказал на это Озеров. - От излишнего употребления весьма питательных веществ. Ведь ты, конечно, питаешься неплохо?
Рубин невольно взглянул на алюминиевую миску с остатками пшенного супа, стоявшую на краешке стола, и ему вдруг показалось, что он понял, зачем его вызвал командир полка. Обругав себя в душе за неосмотрительность по службе, он сказал:
- Извините, товарищ майор, но я не знал, что вас так плохо кормят. Я сегодня же отправлю для вас добавочные продукты.
- Отправишь?
- Так точно!
Озеров отодвинул бумаги.
- Если ты это сделаешь, - сказал он, скосив глаза на Рубина, - я тебя тоже отправлю... Понял? На передовую! Да, погоди-ка, любезный, ты не строевик?
- Никак нет, товарищ майор! - испугался Рубин.
- А по-моему, ты вполне бы мог командовать взводом: молод, силен, хорошо упитан. А на твое бы место постарше человека, а?
- Товарищ майор, я не могу, у меня звание...
- Интендантское? - Озеров прищурился почти ласково. - Это ничего! На войне важны не звания.
Начпроду Рубину стало нестерпимо душно в шубе. Его румяное лицо сплошь покрылось бисеринками пота.
- Ну, ладно, работай пока, - сказал Озеров. - Сам можешь кушать вволю, если не боишься потерять здоровье. Ну, а если узнаю, что промотал хотя бы кусок сала, - пеняй на себя. Разговор будет короткий.
- Слушаюсь, товарищ майор!
- А вызвал я тебя по важному делу, - продолжал Озеров. - Сам-то кушаешь хорошо, а вот солдат кормишь неважно! Так вот, с сегодняшнего дня - строгое правило: ежедневно лично мне давать на подпись меню для всего полка! Без моей подписи не сметь готовить пищу! А ты лично следи, чтобы в котлы закладывалась полная норма. Сам проверяй, доходят ли продукты, какие отпускаешь, до солдат, не растаскивают ли их по дороге двуногие крысы. Не сиди на месте, а носись, как говорится, колбасой по кухням и складам!
- Есть, товарищ майор!
Отпустив Рубина, Озеров взялся за письмо, но тут же оторвался и приказал Пете Уральцу:
- Позови Вознякова.
Пока не было комиссара, майор Озеров выполнял и его обязанности и уделял им не меньше внимания, чем своей непосредственной работе.
Секретарь партбюро Возняков сильно изменился за дни-выхода с территории, занятой оккупантами, а особенно за последние дни, когда полк Озерова встал на линии фронта под Москвой. Он как-то подтянулся, стал подбористей, строже - военная служба быстро обтачивала его со всех сторон, точно хороший гранильщик угловатый камень. Озеров заметил это и всеми мерами старался помочь Вознякову освоиться с трудными условиями партийной работы на фронте - он надеялся, что из Вознякова выйдет хороший секретарь партбюро: относился он к своему делу искренне и с большой любовью.
Озеров встретил Вознякова приветливо.
- Садись. Куда собрался?
- В первый батальон, товарищ майор.
- Очень хорошо, что стал частенько ходить к солдатам, - сказал Озеров, откладывая недописанное письмо и осматривая усталое, с усталыми серыми глазами и опавшими щеками лицо секретаря партбюро. - А то у нас некоторые политработники во время боя говорят: "Какую политработу можно проводить среди солдат, когда своего голоса не слышно?" А затихнет - опять стараются отсидеться на командных пунктах. Дескать, солдатам нужен отдых после боя, до бесед ли им? О чем же думаешь беседовать с солдатами?
Возняков собирался провести беседы с агитаторами и помочь им советом в их работе.
- Очень хорошо! - одобрил Озеров и горячо, обстоятельно заговорил о том, как надо, по его мнению, проводить беседы, чтобы до каждого солдатского сердца доходило большевистское слово.
- Теперь вот что, Тихон Матвеич, - сказал в заключение Озеров, - я считаю, что мы плохо ведем прием в партию. Да, это я знаю. Только примешь человека, а его убило... Это я все знаю! Но все же, к сожалению, мы принимали далеко не всех, кто стремится в партию. Ты знал минометчика Свиридова? В кармане у него нашли заявление, написанное перед последним боем. Так вот, почему этот Свиридов, коммунист в душе, не успел оформиться в партию? Только по нашей вине. Надо больше думать о таких людях. Дай сегодня задание всем коммунистам - пусть помогут таким, как Свиридов, вступить в наши ряды. Война, дорогой Тихон Матвеич, особенно крепко породнила народ с партией!
Только Озеров отпустил Вознякова, настойчиво позвонил телефон. Звонили из штадива: в 16.00 майор Озеров должен быть на совещании у генерала Бородина. "Да, завтра бой..." - подумал Озеров. Он немедленно отправил Петю сказать коноводу, чтобы запрягал лошадей, а сам сел дописывать письмо Танюшке.
Озеров писал дочурке крупными печатными буквами. В письме содержались главным образом советы и наказы отлично учиться, слушаться маму и бабушку, не обижать маленького Володю и не отмораживать нос и щеки по дороге в школу или из школы домой.
Запечатав наконец письмо, Озеров долго сидел в глубоком молчании, опустив лоб на подставленную ладонь, и сосредоточенно всматривался в ровные сохнущие строки далекого родного адреса...
III
Батальон капитана Владимира Шаракшанэ второй день стоял на отдыхе в большом селе, где размещались все тыловые подразделения полка. Солдаты батальона помылись в крестьянских банях, получили свежее белье, выспались за всю последнюю неделю и теперь занимались самыми различными делами: ремонтировали и чистили оружие, приводили в порядок обмундирование, слушали беседы политруков и агитаторов, читали газеты и книги, писали письма, учились проводить дневные и ночные поиски, изучали снайперское дело, подвозили боеприпасы, знакомили новичков из пополнения с тяжелым искусством войны. Как всегда, еще больше было дел у офицеров. Словом, жизнь в резерве все называли отдыхом только потому, что так называлась она официально, в приказах штаба полка.
...В жизни человека бывают крутые, переломные моменты, - они занимают иногда только часы, а то и минуты. Таким переломным моментом в жизни Андрея был день 7 ноября, когда он почувствовал, что стал солдатом, и познал счастье победы над врагом. Волшебное, окрыляющее чувство воинского успеха в бою раскрыло в нем новые силы и новые способности. Раньше он и думать не омел, что может командовать отделением, да к тому же во время войны. После 7 ноября он понял, что может командовать, и поэтому спокойно принял новое назначение. Через два дня генерал Бородин присвоил ему звание сержанта.
Командуя стрелковым отделением, Андрей Лопухов изменился еще более, чем в знаменательный день 7 ноября. Чувство ответственности за свое дело, за подчиненных людей вдруг пробудило в нем новый поток энергии. Он зорко следил за тем, чтобы все солдаты его отделения были примерными во всех отношениях: честно несли службу, стойко переносили все ее тяготы, берегли оружие и держали его всегда готовым к бою, были сыты, бодры и сражались с врагом, не щадя своей жизни. Дни и ночи, недосыпая и недоедая, он был поглощен выполнением своих новых воинских обязанностей: командовать отделением, да еще во время войны, совсем не легкое дело, как могут думать несведущие люди.
