Любовь пахнет понедельником - Соня Субботина
Команды собрались, торжественное открытие состоялось, студентов рассадили так, чтобы они не могли переговариваться. Каждому присвоили код для шифровки работы. В одно мгновение дружелюбные сопровождающие команд превратились в бесстрастных членов жюри и пошли раздавать комплекты заданий. Несмотря на то что участникам запретили открывать конверты до команды организатора, некоторые открыли их, как только получили на руки, и сразу начали переговариваться со своими сокомандниками. Жюри этого не замечало или не хотело замечать, так что этим студентам всё сошло с рук. Преподаватели встречались в этих стенах не первый год, многие друг друга знали лично, и никому не хотелось выгонять участников с состязания. Кто знает, может, следующим, кого в отместку отправят за дверь, будет именно твой студент? А дома придётся отчитываться за успехи команды, и вряд ли потеря сильного участника поспособствует успеху. Так что зачем всё усугублять, если можно избежать проблем, следуя негласному правилу не трогать чужих (и тем более своих) студентов?
Ева заполнила титульный лист и после команды к началу открыла задания. Большинство тестов, которые она увидела, не совпадали с теми, что прорешивала дома. Она в растерянности посмотрела по сторонам: Ира и Мира уже вовсю строчили, Алина Олеговна сидела вместе с другими членами жюри, тоже решавшими задания.
Чтобы не терять времени, Ева решила писать сразу на чистовик. На олимпиаде по биохимии она потеряла очень много времени на переписывание и повторять своих ошибок не хотела. Больше половины тестов Ева написала наугад. Она не думала, что может попасть в верный ответ, но если бы оставила место пустым, то шансов точно бы не было. А так хотя бы один к четырём. Латинские окончания она плохо помнила, хотела же тысячу раз их повторить и вечно забывала. Но сейчас тратить драгоценное олимпиадное время на самобичевание было непозволительной роскошью. Ева не смогла перевести пару терминов, за «мужские внутренние половые органы» было особенно обидно, она помнила: masculina interna… а что было дальше, осталось за пределами её остаточных знаний латыни.
Неприятным сюрпризом оказались задачи. Она как-то их упустила из вида, когда готовилась дома. Опять пришлось подключить всю свою фантазию и остатки логического мышления, которые не были израсходованы во время решения задания, где нужно было найти среди четырёх анатомических образований лишнее. Она писала первое, что придёт на ум, самые простые и даже глупые ответы. Анатомия на самом деле очень лёгкая и логичная, это точно должно было сработать. Зато Ева смогла узнать почти всех учёных, даже Натаниэля Гаймора, которого при решении тестов пятилетней давности приняла за Рене Декарта. В своё оправдание тогда говорила, что они очень похожи и нельзя носить одинаковые причёски и чёрную одежду с белыми воротничками (подумаешь, оба были монахами, потому выглядели одинаково).
Последним заданием было изображение спила головы, где нужно было подписать все обозначенные цифрами образования на русском и латыни. Спил был на очень странном и непонятном уровне. Это задание было не совсем честным – топка чистой воды, ведь у второкурсников не было и шанса его решить. Но Ева недолго себя жалела, подключила всё своё пространственное мышление (в старших классах ей всегда легко давались задачки по стереометрии) и смогла заполнить почти все пропуски.
Свою работу Ева сдала досрочно: она устала от теории и не могла больше думать. Алина Олеговна отвела её в сторону и тихо по порядку расспросила обо всех заданиях. Они с другими членами жюри смогли общими усилиями и при помощи интернета решить задания. Ева честно призналась про решение заданий наугад и логику. Молодая преподавательница приободрила её:
– Молодец, так и надо. А теперь отдыхай, настраивайся на практический тур.
Мирослав не успел переписать часть ответов с черновика на чистовик и был немного расстроен этим. Большинство ответов, которые так и не дойдут до членов жюри, было точно правильным. Так глупо потерять десяток баллов. И смешно, и стыдно. Ира выглядела так, будто уже победила, а весь вчерашний день ходила, уткнувшись в тетрадь, не зря. Ева еле сдерживала слёзы.
Ожидание практического тура было, несомненно, самой тяжёлой частью всей олимпиады. Хоть коридор, в котором стояли участники, и был просторным, а потолки высокими, в нём очень быстро стало жарко и душно. Открытые окна не спасали ситуацию. Слова «гипоксия», «гиперкапния», «гипоксемия» молниеносно сменяли друг друга в голове Евы. Ей стало дурно, голова закружилась то ли от переживаний, то ли от недостатка кислорода, то ли оттого, что в толкучке Мира был практически прижат к ней. Ситуацию усугубляли участники других команд, которые повторяли материал, что-то бубнили себе под нос или устраивали блиц-опросы. Держать столько анатомических душнил в одном месте было просто противозаконно. Интересно, есть ли какие-то гигиенические нормативы касаемо количества зануд на один квадратный метр? Здесь они все были бы нарушены. А студенты, закончившие теоретический тур, всё прибывали и прибывали…
Когда Ева зашла в просторный секционный зал, она подумала, что умрёт от волнения и вместо призёра или победителя станет одним из материалов этой олимпиады. Студенты, которых вызвали раньше, уже ходили среди десятка столов, на каждом из которых лежали кости, препараты внутренних органов, пластинаты, формалиновые конечности и даже три вскрытых формалиновых трупа. Все окна были открыты, поэтому ставший таким привычным за долгие месяцы подготовки запах не так сильно бил в нос.
– Твой билет номер два, – молодая преподавательница протянула Еве кусок картона, на который был приклеен список из десяти анатомических структур.
Первым из их команды был Мира, и он уже вышел. Ему попались его любимые синус и артерия Лушки. От печали, вызванной теоретическим этапом, у него не осталось и следа. По сравнению с другими участниками, слабоумно и отважно пошедшими первыми, он выступил достойно. Возможно, ему даже удастся компенсировать те потерянные в теоретическом туре баллы. Сейчас Мирослав стоял в коридоре, держал кулачки за Еву и посылал запросы во вселенную, чтобы ей в билете попалось именно то, что она знает, и все её любимые эпонимы.
Ева заметалась по секционному залу, словно лабораторная крыса, проявляющая ориентировочно-исследовательские рефлексы. Она бегала от одного стола к другому, сама не зная, что ищет. Глаза разбегались, как у ребёнка, попавшего в отдел со сладостями.
– Может, пойдём по порядку? – улыбнулась запыхавшаяся преподавательница, не поспевавшая за участницей.
– Ладно… – Ева отдала ей свой билет.
Первой была какая-то ямочка на височной кости. Ева попробовала перевести
