Раннее, раннее утро - Павел Вежинов
— А сейчас вы знаете, о чем я думаю? — шутливо спросил я.
— Знаю! — в тон мне ответил незнакомец. — Вы думаете: тяжелая штука — холостяцкая жизнь… И не будучи пророком, скажу: вы скоро женитесь…
— Аминь! — сказал я, ощущая, как по спине пробежал холодок. — А вы женаты?
Незнакомец как будто помрачнел.
— Женат, — ответил он. — Об этом вы тоже услышите… Сейчас я вам все расскажу…
— Слушаю вас, — сказал я тихо. — Но сначала объясните мне: почему вам захотелось поговорить именно со мной? Ведь я совсем чужой для вас человек!..
— Нет, мы с вами знакомы, — со вздохом сказал незнакомец. — Вы, наверное, забыли, но мы знакомы… Дня три тому назад мы сидели в одном ресторане… Неужели не помните?.. Наши столики были почти рядом…
Как вспышка магния, в голове у меня блеснуло воспоминание. Верно!.. В самом деле!.. Но тогда я почти не обратил на него внимания…
— Вспомнили? — с надеждой спросил он.
— Конечно, у вас и тогда была в ухе эта висюлька…
— Да, была, — кивнул он. — А вы подумали: «Не так уж безобразно!.. Если подойдет и мой черед, отчаиваться не стоит». Вы немного туговаты на правое ухо, не так ли?
— Да! — воскликнул я в изумлении. — Мне помнится, что я действительно это подумал…
— А вы припоминаете, какая компания сидела за соседним столиком?
Это я хорошо помнил. Там сидели две молодые женщины и несколько молодых людей одного с ними возраста. Одна из женщин, совсем молоденькая, с мелкими чертами лица, очень милая и притом по уши влюбленная в своего супруга, все время глядела на него с обожанием. Но муж на нее даже не смотрел. Его тяжелый взгляд то и дело останавливался на второй, элегантно одетой женщине с сочными, чувственными губами. Когда все они изрядно выпили, мне, как и его собутыльникам, стало совершенно ясно, какие чувства испытывает он к подруге своей жены. Лишь супруга ничего не подозревала и все так же весело чирикала, еще более влюбленно поглядывая на своего красавца мужа.
— Припоминаю! — кивнул я.
— Вы были правы. Она действительно ничего не подозревала. Я подслушивал их мысли…
Я невольно вздрогнул. Подслушивать мысли? В этот миг мой собеседник показался мне еще более интересным, но и страшным.
— А между ними в самом деле что-нибудь было?
— Конечно… Они любезничали у нее на глазах, вы тогда правильно разгадали их отношения… Вы следили за ними не хуже меня — даже еще настойчивее, с большим охотничьим азартом. Когда вы окончательно утвердились в своем мнении, вы подумали: «Бедная женщина!.. Как хорошо, что она не может заглянуть им под череп!.. Как бы это ее потрясло, как бы она поникла, точно сломленный цветок!» Так ведь было?
— Совершенно верно!
Хмель вылетел у меня из головы, я с напряженным вниманием слушал незваного гостя. Сомнения мои рассеялись, я был глубоко убежден, что этот странный человек с худощавым, умным лицом действительно изобрел свой страшный аппарат. Он задумчиво поглядел на меня, словно что-то припоминая, и нехотя сказал:
— Так вы и подумали: «Хорошо, что она не может заглянуть им под череп!..» Хорошо, что не может!.. Именно об этом думал и я: хорошо, что не может!.. Вот эта мысль и привела меня к вам!..
— Но расскажите все сначала! — воскликнул я в волнении.
Незнакомец задумался, его высокий лоб покрыла сетка тонких морщин.
— Мне не хотелось бы рассказывать о себе, — застенчиво сказал он. — Мне не хочется даже называть вам свое имя… Вы не должны интересоваться ни моей жизнью, ни моей дальнейшей судьбой… Не должны интересоваться даже подробностями моего изобретения…
— Тогда зачем вы пришли ко мне? — спросил я с излишней резкостью.
— Скоро поймете! — устало сказал он. — Скажу лишь, что я работал над этим изобретением около десяти лет… Первого серьезного успеха я добился два года назад… Правда, успех был лишь частичным… Чтобы принимать мысли объекта, на него надо было надевать тяжелый и неудобный шлем, который воспринимал и перерабатывал нервные токи мозга… Прошло еще два года, прежде чем мне удалось довести аппарат до его теперешнего, гораздо более совершенного вида… Вы можете не верить в чудеса, но то, чего я достиг, — подлинное чудо техники…
— К сожалению, не только техники! — сказал я, задыхаясь от волнения.
— Вы правы… Безусловно, правы! — с жаром воскликнул он. — Но я сам сначала не понимал, что это проблема далеко не только техническая… О ее нравственной стороне я даже не думал… И все же, когда я услышал в наушнике первую человеческую мысль, обращенную моим аппаратом в звук, я испытал, смею вам признаться, истинное нравственное потрясение… и тогда я впервые спросил себя: а имею ли я право это делать? Имею ли я право заглядывать в мысли людей, не спросив их согласия? Я понимаю, какое это варварство — эксплуатировать труд своего ближнего… А каково эксплуатировать его мысли?
Мой гость запнулся и приумолк. Лицо его побледнело, во взгляде появилась горечь.
— Правда, человек, на котором я ставил свои первые опыты, был стар и болен, в голове его вертелось лишь несколько убогих мыслей, которые не могли открыть мне никаких тайн. Кроме того, мое изобретение казалось мне настолько гигантским, что это заглушало во мне все другие соображения… Для собственного успокоения я наскоро сочинил какую-то оправдательную теорийку…
— Так всегда бывает! — промолвил я, покачав головой. — В нашем мире добрая половина теорий выдумана лишь для того, чтобы что-то оправдать…
— Вероятно, вы правы! — кивнул гость. — Но сам я понял, на каком я скользком пути, только когда довел свой аппарат до совершенства. Должен сразу же сказать вам, что я хранил свое изобретение в полной тайне. Вы — первый человек, который о нем узнает… Чтобы пользоваться своим аппаратом, я прикидывался глухим — недостойная, но неизбежная игра. В один прекрасный день я сообщил своим близким, что выписал из-за границы аппарат для усиления звука, и с тех пор не ведал затруднений. Но мои огорчения начались еще во время экспериментов…
Гость закурил сигарету, и лоб его снова покрыла сеть тонких морщин.
— В то время я производил опыты над нашей служанкой… Совсем еще девчонка, пятнадцати или шестнадцати лет, заспанное, апатичное существо, на которое до тех пор я почти не обращал внимания… Одетая в свою деревенскую одежонку, она двигалась по моей лаборатории как во сне… И первая мысль, которую я уловил у нее, была: «Как хочется спать!..» Я даже разозлился — неужели под этим маленьким твердым черепом не может возникнуть более достойная человека мысль? Или аппарат у меня с изъяном и ловит далеко не все?
Но
