Печальная повесть про женскую грудь - Рауфа Рашидовна Кариева
Инна была моложе меня лет на 10. Она была красивой, белокурой дамочкой с пышными формами. Очень впечатлила меня ее коллекция нижнего белья. Я такого изысканного белья никогда не видела. Ажурное, тонкое, дорогое. Это были и боди, и традиционные виды белья. Пояса и ажурные чулки. Но самым интересным было то, что коллекция состояла из комплектов белья необычных расцветок. Например, красное, шоколадное, индиго, сирень. Оля пожурила меня: почему у меня столь старомодное белье?
Конечно, Инна заинтересовалась конструкцией моего ночного лифчика, с клеенкой. Пришлось пожаловаться: боли, страхи. И Инна рассказала, что на кафедре есть женщина, которая по этой части специалист – Валя. Состоит на учете в поликлинике, по этой болезни, много лет. Поговори с ней, посоветуйся, – сказала мне Инна. У нее не было никаких операций, она успешно лечится. Также она очень счастливая жена и мать, очень общительная и добрая.
Я так и сделала. Получила я от Валечки много дельных советов, рецептов. И я до сего дня с этой прекрасной женщиной переписываюсь.
По совету Валечки я отказалась от экстремальных способов лечения – мочой, и ношения лифчика с клеенкой. Вместо этого я стала пить таблетки Мастодинона и делать повязки с Мазью Окопника.
А также, несколько позднее, я завела себе пару комплектов очень красивого белья, как у Инны, в том числе и красного цвета. Я сочла, что она права: у настоящей женщины обязательно должно очень красивое белье.
Тысяча мелочей
Переезд на съемную квартиру возле магазина 1000 мелочей ознаменовал начало нового, более спокойного и относительно благополучного периода жизни. У меня были заработки. Коллеги по работе приняли меня в свою производственную семью. Хозяйка квартиры была хорошая. Дочка училась в университете.
Какое-то время грудь у меня еще болела, я продолжала ее лечить, но постепенно боли прекратились. И я забыла об этой болезни.
Не сказать, что в это время не было проблем со здоровьем. Были. Болели ноги, руки. Я постоянно их лечила. Вспоминала свои прошлые проблемы, пыталась их анализировать. Связывая болезни с проблемами. Но про грудь я больше не вспоминала. Все было нормально. В целом нормально.
И так прошло два года.
Глава 2. Второй звонок
Прошло два года моего проживания в съемной квартире возле магазина «Тысяча мелочей». К сожалению, мне пришлось срочно переехать на другую квартиру в июне 2001 года. Съезжать нужно было срочно, так как хозяйкина внучка выходила замуж и хотела жить в этой квартире. Мне пришлось обратиться в агенство, мне нашли дорогую квартиру, с предоплатой вперед за два месяца, да еще и с вознаграждением риэлтору. На это ушли все мои отпускные.
Нижняя Дуброва
Я переехала на край города – в спальный район «Нижняя Дуброва». Квартира была просторная, чистая, красивая, в огромной новенькой высотке. Все бы хорошо, только сердце мне щемила грусть. Жить-то особо мне было не на что. Надо было как-то дотянуть до сентября, а потом еще прожить сентябрь, и тогда была надежда заработать деньги.
Я бы не решилась на такую квартиру изначально. Но у меня был заказ на написание диссертации одному богатому человеку. Он привез мне еще на старую квартиру компьютер и аванс. На этот аванс я и питалась все лето. И смутно предчувствовала, что человек передумал. Что-то долго не звонил.
Летом я жила очень экономно, и постоянно искала кого-нибудь, с кем делить квартиру и квартплату пополам. И не находила. Мне было очень грустно и страшно: как жить дальше?
Два летних месяца прошли, оставалось совсем немного до начала учебного года. В течение учебных семестров жилось веселей из-за возможности подработок. А официальная, по ставке, зарплата была такой, что ее не хватило бы на оплату жилья (тютелька в тютельку хватало моей зарплаты на оплату той, прежней, квартиры). Новая квартира была подороже, и я замирала от страха, что не удастся сводить концы с концами.
Грецкие орехи
В конце августа начались в моей жизни события, которые потом, при воспоминаниях, выглядели, как камнепад в горах. Сначала один камешек, потом второй, а потом сразу много. Однако, по порядку.
Прилегла я как-то на диван почитать журнал. Лежу, читаю, а журнал держу в левой руке. Правая рука у меня лежала на животе, но в какой-то момент я неосознанно положила ее на правую грудь. И вдруг я перестаю читать и начинаю ощупывать свою грудь, с каждым мгновением все более холодея от ужаса.
В верхней части правой груди, ближе к центру грудной клетки, я нащупала уплотнение, сдвоенное, размером с два прикрепленных друг к другу грецких ореха.
Я выбросила журнал, села и стала внимательно осматривать и пальпировать грудь. Не показалось. Уплотнение. Как я раньше-то не замечала? Что это?
В голове всплыли воспоминания о болях в этой же груди двухлетней давности, и страшная мысль стала сразу доминантной: тогда, с болями, был первый звоночек. Его залечили, но причину болезни не искоренили. Болезнь затаилась и подспудно развивалась. И вот теперь она оформилась во вторую стадию – второй звонок. Возможно, что последний. Боль в груди два года назад трансформировалась в опухоль – большую, страшную, и абсолютно безболезненную. А это и есть самый главный признак того самого – самого страшного – РМЖ: не болит.
Последние дни августа были посвящены размышлениям по предстоящему развитию болезни. Сколько времени это будет длиться? Сколько я еще смогу работать и нормально выглядеть? Конечно, мыслей о лечении официальном, у меня не было. Мне предстояло в сентябре до первых денег поститься. О посещении врачей – про платные приемы я уже знала – не приходилось даже мечтать.
Наступил сентябрь, и «камнепад» усилился. Стало ясно, что заказчик диссертации не придет. Передумал. Следующий камень упал на меня на первом заседании кафедры. Заработков – дополнительных – в ближайшие 5 месяцев у меня не будет. Сменилось руководство вуза, произошел недобор студентов на коммерческие отделения, прикрыты некоторые другие проекты.
Во Владимире существовали сложившиеся социумы, в том числе и по нашей специальности. Заработки распределялись внутри этого социума по особым законам. Когда работы было полно, меня проверили на профпригодность, лояльность и дружелюбие, а потом допустили к распределению. И два года мне было жить сытно. Но как только ситуация ухудшилась, вспомнили, что я «чужая». Политика «каждой сестре по серьге» там не проводилась. При сокращении «пастбищ» в целом, их перекрой происходил по принципу – «сначала своим, потом чужакам». Перекрой осуществлялся
