Выжить без зеркала. Сборник новелл - Анна Лощилова
Виктору нужны были деньги на фотографов. Некачественные снимки от никому не известных дебютантов не принесли бы ему успеха в модельных агентствах. Он понимал, идти в эти стеклянные офисы, где рыцари в блестящих доспехах поднимаются к небесам на прозрачных лифтах, где свежий ветер кондиционеров гоняет пустые забытые пакеты из ЦУМа, нужно подготовленным. Он честно старался заработать.
Он смотрел на официантов в одних перчатках и ждал своего хода. Одетый в стильный костюмчик, как консультанты в магазинах дорогой кухонной техники, он передвигался между столиками. От консультантских нарядов его отличали черные туфли на высоких каблуках. Передвигаясь на них уверенно, прямо – девочки с ресепшена хихикали, что у него дар – он, натянув на себя пояс с огромным количеством бутылок и рюмок, предлагал гостям ресторана по текиле. Редкий мужчина мог устоять. В основном его клиентура состояла из пухлых богатеньких мужичков, приходивших в компании себе подобных поужинать, обсудить деловые вопросы и как бы невзначай полапать голожопых мальчиков.
Такие выпивали много, долго, бережно клали в руку Виктору дорогостоящие на валютном рынке бумажки.
Некоторые не хотели его отпускать, указывали на место рядом с собой и говорили: «А ты знаешь, почему Соленого зовут Соленым?». Виктору было все равно, он глупо улыбался и движением головы спрашивал, не налить ли еще текилы.
Конечно, налить. И Виктор благодарно смотрел на них снизу вверх.
С остальным персоналом его отношения складывались хорошо. Витя был далеко не единственный, кого сюда собственноручно привел Соленый. Их всех холили и лелеяли, они возвращались домой с приличными деньгами. Виктор не слишком выделялся. Все они хотели идти дальше, вверх и этот верх все из них видели по-разному. Но все, заканчивая смену, устало склоняли головы, и вся их фигура говорила о том, что скоро он уйдет из этого места и превратит свою жизнь в сказку.
Виктор также устало ссутулившись добирался до дома. Заходил в магазин за завтраком, ужином или обедом, приветливо болтал с продавцом, старым сирийцем. Если встречал Васеньку, садился с ним, и они разговаривали, если было о чем, и молчали, если рассказывать было не о чем. В подъезде, там, где потеплее, теснились Олежик, Краб и Гриша. Последний лениво оборачивался на приветствие Виктора, но ничего не отвечал, остальные вообще не обращали внимания. Иногда Краб, когда Виктор уже подходил к своей квартире на пятом этаже и не мог ничего слышать, говорил: «Вот это вонь!». Слышался ленивый смех и аура многодневной немытости.
* * *Зимой Виктор с утра предпочитал гулять. День был короткий и страх, что солнце закатится, и не успеешь его поймать, заставлял Витю неспешно и радостно выходить на морозный воздух сразу после сна. Он старался ходить разными маршрутами, не уходя далеко от дома, встречал редких собачников (большинство выгуливало собак часов в семь, восемь утра, когда было еще темно), слушал скрип снега под массивными ботинками, считал шаги, смотрел на небо – каждый раз разное.
Заходил в магазин к сирийцу. Покупал что-нибудь, чтобы подкрепиться с утра и, размахивая пакетом, пытаясь поймать запах мороза в раскрасневшемся от холода в носу, также радостно и неспешно шел домой. В пустой квартире Виктора собралась уже немыслимое количество полиэтиленовых пакетов. Это количество множилось абсолютной пустотой.
В выходные ежедневный утренний обряд был особенно ему приятен. Он знал, что никуда не пойдет, никто не будет пытаться ущипнуть его за попку, никто не спросит: «А знаешь, почему Соленого назвали Соленым?». Фрукты из лавочки и примятый его подошвой снег превращал дни в сказочные и ирреальные.
Был вторник. Как раз такой вторник, когда не нужно было никуда идти. Солнце ярко сияло на Землю и Виктор видел все прыщики на проходящих мимо подростках, все бабуличьи морщинки, все седые волоски гордых мужичков, менеджеров среднего звена, расхаживающих по городу без шапки.
В маленьком прозрачном пакете Витя нес три яблока, размером с крупный кулак. Им было тесно и они явно хотели выбраться, хотя были безынициативны.
Витя подходил к подъезду, хотел открыть сомкнутую сломанным, атавистическим домофоном дверь, но голос Тамары, сидящей на скамейке у подъезда, остановил и развернул довольное хорошим началом дня лицо Витеньки.
– Ты мне расскажи, Вить. Вот, ты все вещи выкинул.
– Продал, – без обиды перебил он Васенькину тетку.
– Продал. Вот, все ты продал, и живешь то как? Спишь на чем, как кушать готовишь? Там и плита валялась, я видела: за Васькой наблюдала. И за тобой нечаянно.
– А я не готовлю. Ем, всякое, – он поднял пакет с яблоками на уровень головы, – сплю тоже. Нормально. Топят хорошо, тепло. Нормально.
Потом подумал, сел на скамейку к Тамаре и повторил:
– Нормально. Хорошо. Ребята вообще в подъезде спят, у них и квартиры нет, не жалуются. И мне не на что.
Тамара скорчила рожу, словно хотело смачно харкнуть, но передумала:
– Это бомжи эти? Ребята?
Виктор энергично кивнул.
– Тамара, можно я тебя за руку возьму?
– Ну, возьми, – она не без удовольствия скривила рот в кислой как щи улыбке.
– Мы все люди хорошие, и ребятки-бомжи, и я, человека убил, и ты. Ну, ты без вопросов красивая. А я не только про лицо говорю и фигуру, я про внутренность тоже. Мы все красивые, это только надо ценить, а ценить это значит видеть.
Она закатила голову смеясь и ловко отдернула руку от Вити:
– Иди, куда шел!
Затем встала и, виляя бедрами (это было заметно, несмотря на пушистую рыжую по-собачьи шубу), пошла к себе. Витя, недолго думая, встал и бодро зашагал к подъезду.
Дверь его квартиры открывалась большим, грубым пожелтелым ключом. Воспользовавшись инструментом, он сунул его во внутренний карман плаща.
– В чем-то Тамарка права… Стол я зря отдал. Было бы удобнее.
Вспомнив о еде, Витя понял, что оставил яблоки на скамейке, заболтался.
– Не велика беда, если не на чем кушать. Было бы что кушать! – позитивно заключил он, радуясь приходу очень неплохой и ловкой, как ему казалось, мысли, и повернул назад, на улицу.
В подъезде пахло талой водой и зимними сапогами. Виктор плечом отворил дверь, сразу увидел забытые в пакете яблоки, и не сворачивая двинулся к цели. Он был настроен настолько решительно, что сразу даже не заметил Васеньку в жирных балониевых штанах повисшего на заборчике, огораживающем клумбы и деревья, расположенные между подъездами.
А Вася сигналил ему глазами, печальными, опасливыми. Печальными еще потому, что Витя, большой друг, не хотел его замечать.
– Ну что? – сдаваясь спросил Витя, склонившись к лицу мальчишки.
Тот неловко пожал плечами.
– Я тогда пойду? – поинтересовался Витя, все еще не распрямляясь.
Васенькины глаза сигналили о чем-то, чем-то очень важном, но рот его был плотно сжат, а детская фигурка медленно покачивалась на перекладине.
Вася сделал финт и оказался в привычном положении:
