Остров Укенор - Анна Удьярова
Астиан кивнул.
Она стала подниматься по лестнице. Её вечернее платье легко шуршало.
Титры: «Он давно уже привык врать. Да и она спросила только потому, что так надо. Ей было скучно здесь, в этом сонном доме – как в клетке, как в склепе. Ей – какая пошлость – хотелось немного пожить.
Он много раз говорил ей, что не нужно понапрасну мучить себя. Но всё было бесполезно».
– Он ждал тебя, плакал, – сказал Астиан ей в спину.
Титры: «Зачем было это говорить? Да ещё таким тоном – смешного опереточного мужа. Когда зал взрывается от хохота. Это пошло, жестоко, ни на что не похоже. В твоей жизни не должно быть таких сцен. Сотри сейчас же!»
Она медленно развернулась, стоя на последней ступени. В свете лампы вспыхнули и погасли хрустальные серьги.
– Что ты хочешь сказать? – спросила она почти ласково.
– Ничего, забудь, – он отвёл глаза. Уставился на нелепый светлый ковёр у лестницы.
Титры: «Я сказал глупость. Непозволительную глупость. И если существует ад для защитников – можно считать, что я уже в нём».
– Ещё о чём мне забыть? – её глаза сверкали, как в настоящем кино.
Титры: «(Осторожно: дешёвая мелодрама!) Может быть, о том, что ты меня не любишь? Или о том, что никогда не любил? Может быть, о том, что я плохая мать? Или о том, что ты тоже – не лучший отец?»
– Пожалуйста, не нужно…
Она развернулась, чтобы уйти, но её нога соскользнула, она неловко изогнулась всем телом, стараясь ухватиться за перила – не успела и стремительно покатилась по ступенькам вниз. Платье испуганно прошуршало и стихло.
Титры: «Это ты навсегда запомнишь. Это – твоё, забирай!»
Астиан бросился к жене, но увидел только ковёр. Светлый ковёр, на котором так хорошо было видно маленькое алое пятно.
Титры: «Я не виноват, это не я, ЭТО НЕ Я, ЭТОНЕЯ, ЭТОНЕЯНЕЯНЕЯ…»
Хлопок – отключилось электричество, словно кто-то выдернул видеомагнитофон из розетки.
Глава 2
Неурожай яблок
На ярмарку Дня урожая в Тар-Кахол приезжали жители всех окрестных деревень и городков. Крестьяне привозили оранжевые тыквы, похожие на синтийские фонари, мешки сушёной зеленики и терпкий лавандовый сыр, мастера раскладывали перед жителями и гостями города острейшие ножи, незаменимые осенью тёплые плащи с капюшонами, украшения – от бус из речной гальки до причудливых серебряных зверей и птиц с изумрудными глазами, уличные актёры, фокусники, певцы состязались за внимание праздничной толпы. Запахи кофе, корицы и свежего хлеба, мелькание разноцветных лент в волосах, красных карамельных яблок на палочках в руках уставших смеяться детей, улыбки, разговоры на улице – со столицы Шестистороннего Королевства в дни осеннего фестиваля впору было писать картину счастливого города.
Но Унимо не был бы тар-кахольцем, если бы дал себя обмануть. Он бы расстроился, увидев Тар-Кахол таким – как с открыток, которые студенты Академии изображений рисовали и продавали тут же, на улицах, словно в рассказах путников о «Серебряном городе», которыми они щедро расплачивались за еду и ночлег в отдалённых краях Королевства. Нет, даже в детстве Нимо не верил в эту обманчивую лёгкость, с которой жизнь порой кружила на городских улицах. Он чувствовал следы боли, умело запутанные в переулках, видел время, стёртое в пыль мостовых. Когда Нимо читал про Бесконечную войну и осаду Тар-Кахола, он потом ещё долго представлял, как с крепостной стены падают лучники с цепкими перьями стрел в горле, как растёт стена из тел, а враги всё не отступают. И не мог просто наслаждаться прекрасным видом на город, когда отец водил его на смотровую площадку Западных ворот…
Он открыл глаза в реальнейшем и увидел то, что должен был увидеть: нити тревоги, свисающие вместо гирлянд из фруктов с балконов центральных улиц, стянувшие небо в узких переулках, опутавшие город не мягкой осенней паутиной – но смертоносной сетью вероятностей.
– Теперь ты видишь, – прошептала Тэлли, когда они с Унимо, как некогда с Форином, вышли утром из булочной спасать город.
«Булочная Тэлифо Хирунди» – перекошенная табличка провожала кратких постояльцев кротким укором и стариковским благословением.
Став королевой, Тэлли с тяжёлым сердцем перебралась во дворец. Такова была необходимость, которая теперь часто нависала мечом Кодия над её решениями. Но королева Хирунди не продала булочную. С тем же чувством, с которым люди, бывает, хранят свои детские игрушки, она оставила себе ключ от прошлого. И в особо тоскливые или суетливые времена ночью сбегала из королевского дворца, чтобы пробраться домой, захлопнуть дверь и притвориться, что единственная её забота – это чтобы тесто для утренних пирожков хорошо поднялось.
Оказавшись в темноте булочной, вдохнув запах нежилого – такой непохожий на запах кофе и тёплого дерева, который остался в памяти об этом месте, – Унимо всё равно вспомнил, как начался его путь на Исчезающий остров. Именно здесь он впервые услышал имя Форина – к счастью или нет, до сих пор так и не понял. Впрочем, какое счастье…
Нимо помог хозяйке растопить печь и наотрез отказался подняться наверх, в комнату для гостей, в которой его некогда приютила Тэлли. Сидел сердитой птицей, кутаясь в плащ, словно в последнее прибежище. И не заметил, как в руках у него оказалась глиняная чашка: чай с мятой и зеленичным сиропом. Так он когда-то любил. И королева Шестистороннего помнила это, все двенадцать лет.
Двенадцать лет, которые тянулись для Унимо намного дольше, пока он пестовал своё одиночество длинными ночами на маяке, который не указывает путь ни одному кораблю. Нужно было спросить: «А как ты провела эти двенадцать лет?» Именно поэтому Унимо старательно смотрел в чашку. Чтобы не видеть ничего, кроме радостных ярко-зелёных листочков мяты, которые кружились медленным хороводом.
– Всё так и получилось, как он хотел. Я стала королевой, ты – смотрителем маяка.
Голос Тэлли был темнотой, что пряталась по углам от нервного огня свечи.
Унимо вспомнил, как они познакомились: у костра, который взвился до неба, когда он, отставной наследник Ум-Тенебри, первый раз попробовал на вкус лакрицу падения в неизвестность. И распробовав, не смог отказаться от этого горького угощения.
– А Грави? Кора? Морео? Нам нужно их позвать, – пробормотал Унимо.
Королева покачала головой. Свеча дрогнула, тень метнулась в угол и замерла там, как мышь.
– Теперь у всех свои дела. Защитить Тар-Кахол – это только наше дело. Даже город нам не поможет. Здесь есть Мэлл – глава Совета – и горожане, которые уже устали от несуществующей магии. Они были бы рады, если бы нас тоже не существовало.
Тэлифо признала это, когда Мэлл по-дружески посоветовал ей никогда не показывать, что она тоже «из этих». «Понимаете, Мэйлири, – улыбнулся Мэлл, – люди любят вас. Но не любят, когда их мир превращают в игру». И Мастер Помощи научилась притворяться. Что не хочет никому помогать – просто
