Вениамин Каверин - Девять десятых судьбы
Однако же, не дойдя до входа несколько шагов, он возвратился.
Незнакомая воинская часть не была юнкерским авангардом - на солдатах не было ни юнкерских погон, ни нашивок ударного батальона - среди них было больше штатских пальто, чем военных шинелей.
- Да ведь это...
Он с бешенством схватил за плечо юнкера, стоявшего на часах у входа в сад.
- Что это за войска?
Юнкер с испугом отступил назад, но, вглядевшись в офицера, ответил спокойно:
- Это? Не знаю...
- Да ведь они же здесь, перед дворцом, на площади! - в исступлении закричал прапорщик, - они сейчас сюда войдут... Почему не стреляют? Почему...
- Это меня не касается, господин прапорщик, - холодно отвечал юнкер, совершенно оправившись, - об этом я предложил бы вам осведомиться у начальника сводного отряда.
- Так доложите об этом немедленно начальнику отряда, а кстати сообщите ему, что дворец со всех сторон окружают. Нужно полагать, что и это вашему командованию неизвестно!
Он прошел в сад; в саду маячил при свете, падавшем из окон дворца, фонтан; на затоптанных клумбах стояли и сидели юнкера и казаки.
В огромной прихожей Салтыковского подъезда, прапорщик встретил несколько офицеров, собравшихся вокруг овального стола; одни курили, другие, при свете канделябров, рассматривали висевшие на стенах картины.
Прапорщик подошел к одному из них, ходившему по комнате с заложенными за спину руками.
- Не знаете ли, где кабинет начальника обороны?
Офицер поднял голову, рассеянно посмотрел в лицо Миллера взглядом человека, которого разбудили, но который еще не пришел в себя, резко ответил: "не знаю", - и снова принялся, щуря глаза, ходить туда и назад по комнате.
- Такой и должности нет, начальник обороны, - весело сказал другой офицер, подходя к Миллеру ближе - вам, должно быть, начальника штаба...
- Все равно, хоть начальника штаба...
- Позвольте-ка! - вдруг удивился офицер, - а кто ж это теперь начальник штаба? Багратуни, кажется, еще утром отказался.
Первый офицер остановился и с неожиданным вниманием оглядел Миллера с головы до ног.
- Вам не мешало бы знать, - хмуро заметил он, - что начальника штаба следует искать в штабе Петроградского военного округа, а не в Зимнем дворце, являющемся местопребыванием Временного правительства.
Миллер махнул рукой и, не дослушав хмурого офицера, выбежал из прихожей.
Поднимаясь по лестнице, вся клетка которой по стенам была убрана гобеленами, он наткнулся на юнкера, стоявшего на часах, и от него узнал, наконец, что начальник всех вооруженных сил столицы Кишкин только-что вернулся из штаба и прошел в комнату, где заседает Временное правительство.
- Где заседает Временное правительство?
- Право не знаю, - вежливо ответил юнкер, - до сих пор правительство заседало в малахитовом зале, а теперь перешло куда-то во внутренние покои.
У Миллера вдруг передернулось лицо - он побледнел и схватился рукой за стену.
Юнкер подскочил к нему - он отстранился и молча пошел по длинному сумрачному коридору.
- Внутренние покои? Какие внутренние покои? Обстрела боятся, что ли? Матросы на набережной... Если бы эти офицеры там, в дежурной комнате узнали об этом, так, пожалуй, тотчас же вызвали бы начальника обороны... Или начальника штаба?.. Или нет... как его юнкер назвал? Ах, да! Начальник всех вооруженных сил столицы... А, быть-может, они все это знают отлично? Ведь нельзя же, в самом деле, не заметить эту толпу на площади... Что-то не то... Пустота... - вдруг вспомнил он пьяного капитана.
Он шел все дальше и дальше, проходя одну комнату за другой, не замечая недоумевающих взглядов юнкеров, солдат, каких-то штатских с нерусскими лицами - всех, кто попадался навстречу.
Наконец, он остановился в одной из внутренних комнат дворца, неподалеку от той комнаты, в которой он поутру представлялся коменданту дворца.
Он обвел комнату глазами, направился к дивану, врезанному в глубокую, дубовую нишу, и растянулся, подбросив руки под голову.
Короткий размеренный голос читал что-то за деревянной стеною. Слова были легкие, незвучные, пролетавшие мимо сознания, перед глазами стояли неподвижными черными мухами пулеметы, отраженные в стекле, сквозь строй николаевских гвардейцев.
Наконец, дважды повторенное упоминанье о Военно-Революционном Комитете заставило его прислушаться.
Тогда с удивительной ясностью вспыхнуло в памяти все, что только-что было прочтено за стеною:
"Военно-Революционный Комитет предлагает вам в течение 20 минут с момента вручения настоящего ультиматума прекратить боевые действия, сдать все имеющееся у вас оружие и передать здание Зимнего дворца в распоряжение Военно-Революционного Комитета".
- Так вот где Временное правительство заседает... - устало подумал прапорщик.
"... В случае отказа или неполучения на настоящий ультиматум требуемого ответа, по прошествии указанного срока артиллерией Петропавловской крепости и крейсером "Аврора" будет открыт огонь" - закончил голос.
И прибавил:
- Прошло уже полчаса, как я получил эту бумажку.
- Подобный случай был в 1871 году во Франции, - грустно сказал кто-то над самым ухом прапорщика; должно-быть, обладатель грустного голоса и любитель аналогий сидел с другой стороны дубовой ниши.
- Мы не можем отдать приказ к сдаче Зимнего, - взволнованно заговорил другой голос, - у нас нет точных сведений о том, каковы силы большевиков. Кто может поручиться за то, что это не простая угроза? Быть-может, этот ультиматум указывает даже на их бессилие? Неужели мы уступим угрозе, когда успех большевиков еще далеко не обеспечен когда...
- А кстати, Александр Антонович, что грозит дворцу, если "Аврора" откроет огонь? - спросил, перебивая, человек, читавший ультиматум.
После нескольких секунд ожидания другой голос, принадлежавший без всякого сомнения старику и, по всей вероятности, военному, ответил:
- Он будет обращен в кучу развалин. У нее башни выше мостов. Может уничтожить дворец, не повредив ни одного здания. Зимний расположен для этого удобно. Прицел хороший.
- Как раз подобный случай был в 1871 году, во Франции, - вздыхая, произнес грустный голос.
- Уступить мы можем только насилию! Но не нужно упускать из виду, что с одной стороны соотношение военных сил, с другой стороны общественное политическое поведение всех тех революционных организаций, которые в своей совокупности одни могут авторитетно и для нас обязательно решить вопрос об организации верховной власти - таково, что мы предоставлены самим себе - сказал солидный голос, судя по тембру принадлежавший, по меньшей мере, министру внутренних дел, - с одной стороны мы совершенно изолированы фактически, с другой стороны никто, как кажется самые большевики, не станут опровергать того, что мы наделены всей полнотой власти юридически. Мы должны показать, что наше сопротивление не есть только стремление сохранить власть, мы не хотим бесцельного кровопролития...
- Это они так, ультиматум о сдаче обсуждают! - с ужасом подумал прапорщик, - а покамест...
- Так значит, Андрей Иванович, что же вы предлагаете ответить на эту бумагу? - спросил человек, читавший ультиматум.
- Я предлагаю совсем не отвечать на это странное требование...
"Странное требование!" - усмехнувшись, подумал прапорщик.
- Это - единственное средство сохранить достоинство носителей народных полномочий, - уверенно сказал тот же солидный голос.
- Все это очень хорошо, разумеется, насчет народных полномочий - медленно сказал военный, только что известивший Временное правительство о разрушительной силе снарядов "Авроры", - а покамест мы обсуждаем ультиматум, большевики, нужно полагать, занимают Главный штаб.
Юнкер в изодранной гимнастерке с винтовкой в руке пробежал мимо Миллера, где-то за углом, в глубине коридора распахнул двери в комнату заседаний Временного правительства и вытянулся на пороге, поднеся руку к козырьку:
- Генерал-квартирмейстер Параделов просит известить Временное правительство, что Главный штаб занят большевистскими войсками!
4.
... по прошествии двадцати минут с момента вручения настоящего ультиматума артиллерией Петропавловской крепости...
Крышка часов щелкнула и отвалилась: часы показывали двенадцать минут седьмого - до истечения указанного срока оставалось восемь минут.
Комиссар сунул часы в карман и вытащил кисет с табаком и трубку.
- А ведь, должно-быть, не один я сейчас считаю минуты... еще семь... шесть... пять минут и...
- Товарищ Лобачев, крепостная рота отказывается стрелять!
Комиссар вскочил, сделал шаг вперед, вспылил было, но сдержался и спросил, не повышая голоса.
- Почему?
- Говорят: орудия заржавлены... Говорят, пускай сам комиссар из таких орудий стреляет!
Трехдюймовые орудия, которыми надлежало штурмовать Зимний дворец, были найдены на дворе арсенала и еще утром вытащены в "лагери".
