Давид Маркиш - Белый круг
- Почем дыни? - спросил Стеф, подходя.
Спустя минуту, сидя на своем бауле рядом со стариком, он уже вгрызался в сахарное дынное мясо. Сок стекал по щекам и подбородку, Гульмамад одобрительно глядел на едока.
- Тут газета есть? - принимаясь за очередной ломоть, спросил Стеф.
Гульмамад понимающе кивнул и оторвал от газетки, на которой сидел, небольшой кусок.
- Да нет, - улыбнулся Стеф с набитым ртом, - местная газета, городская!
- Нам не надо, - сказал Гульмамад, сложил оторванный кусок и сунул его за голенище сапога.
- А эти... - продолжал расспрашивать Стеф. - Ну прокаженные?
- Вон стоит, - охотно дал справку старик Гульмамад, - лепешками торгует.
В нескольких шагах от дынной пирамиды костлявый туркмен в зимней шапке продавал лепешки с лотка. Стеф перестал жевать и уставился на туркмена.
- Но как же так? - промямлил Стеф. - Это же хлеб... Все едят...
- Ну да! - подтвердил Гульмамад. -У них пекарня есть, - он указал на туркмена, - хорошая пекарня. Там они пекут. - И достал из-за пазухи лепешку, показал Стефу. - Хочешь?
- А зараза? - глядя на лепешку, как на гранату, сказал Стеф. - Ведь зараза!
- Сома не ешь ни за что! - убирая хлеб, строго сказал старик Гульмамад. - Мы сома не едим, это он заразу переносит.
Раздумывая над услышанным, Стеф утер сладкий подбородок рукою и продолжал жевать. Значит, сом виноват. А прокаженные пекари тут ни при чем. Интересный городок, ничего не скажешь! Если спасешься от лепры, сифон тебе тут обеспечен: вон сколько безносых болтаются по базару. Сифон, что ли, килька переносит? Знали проклятые большевики, куда загнать Матвея Каца.
- А спать тут где можно? - размашисто зашвырнув дынную корку в пыль, спросил Стеф. - Ночевать? Гостиница-то - йок.
- На вокзал иди, - сказал старик. - В Комнату матери и ребенка. Там спи.
- У меня нет никакого ребенка! - возразил Стеф. Ему хотелось смеяться, пузырьки нервного смеха перекатывались в горле.
- Долер дай - тебя пустят, - решил вопрос Гульмамад, выплеснул чаинки из пиалушки и, налив в нее чай, протянул Стефу.
"Долер". Значит, этот дынный старичок догадался, - не помог ни позорный монгольский пиджак, купленный на московской барахолке, ни допотопные коричневые сандалеты с железными застежками. Старик, не щурясь, разглядел в Стефе Руниче иностранца. Ладно, плевать, хотя хотелось сойти здесь за своего: меньше было бы разговоров. Но каков все же прогресс! Мистер Доллар добрался уже и до Кзылграда... Отведя большой палец, Стеф прижал его к носу и гулко, залпом высморкался на землю.
- Кзылград - хорошо? - утерев нос ладонью, а потом рукавом монгольского пиджака, спросил Стеф. - Кино есть? Баня?
- Очень хорошо, - сказал старик. - Нет бани. Зачем нам баня? В арыке вода бесплатная, бери сколько хочешь.
- А больница? - не отставал Стеф. - Музей?
- Сумасшедший дом остался, - сказал старик. - Кому надо, туда идет: если порезали, или укол сделать. Там теперь хорошо! Приватизацию провели, директор главный корпус под танцы сдал. Люди приходят, шляются, веселятся. И шашлычную открыли.
- А где же теперь сумасшедшие сидят? - усмехнувшись довольно-таки бессмысленно, спросил Стеф. - Перевели их, что ли?
- Зачем перевели? - удивился Гульмамад. - Больница большая, всем места хватит.
- Ну и ну... - подымаясь с баула, сказал Стеф. - А зачем тебе птичка?
- Ты вот спрашиваешь, - объяснил старик Гульмамад, - другой кто-нибудь тоже подойдет, спросит и дыню возьмет. Торговое дело, сынок!
Сумасшедший дом был расположен за вокзалом, по другую сторону железнодорожных путей. Высокий забор, окружавший когда-то больницу, давно растаскали на дрова, а кирпичные ворота с железными тюремными створками остались стоять, как стояли при коммунизме. Сохранилась и караулка при воротах, но она была пуста, стекла - выбиты. Заглянув вовнутрь, Стеф рассмотрел на полу караульного помещения несколько порожних бутылок и крендель человеческого кала.
Фасад главного корпуса был украшен мощными колоннами и строгим портиком, над которым уместно выглядела бы квадрига бронзовых коней с копьеметателем в античном шлеме. Но не было квадриги, а вместо нее светился и мигал разноцветными лампочками щит с надписью "Дискотека". Сильный музыкальный шум окутывал корпус, как облако. Справа от корпуса, на отшибе, ютился крепкий еще флигель, к нему вела заасфальтированная дорожка с растрескавшимся, покоробленным покрытием. Дорожкой, как видно, редко пользовались по назначению: несколько то ли посетителей, то ли больных, выйдя из подъезда, брели навстречу Стефу по вольной земле, поросшей верблюжьей колючкой. Стеф взглянул на них с опаской, но они не обратили на него никакого внимания.
- Регистратура где тут будет? - окликнул Стеф, ни к кому в отдельности не обращаясь.
Никто ему не ответил.
Регистратура обнаружилась за углом флигеля, вход в нее вел с улицы: три ступеньки и дверь с зарешеченным оконцем. Сбоку от двери, на стеклянной бордовой доске, можно было различить вылинявшую золотую надпись: "Министерство здравоохранения. Психиатрическая больница им. Карла Маркса и Фридриха Энгельса". Стеф нажал на ручку и вошел.
За столом, друг против друга, сидели двое мужчин в серых халатах - один местный, другой русский, блондин. Меж ними, на выщербленной столешнице, помещалась откупоренная банка консервов и бутылка плодово-ягодного вина.
- Регистратура здесь будет? - любезно, почти льстиво спросил Стеф.
- Ну здесь, - неохотно сказал русский. - А вам чего?
- У меня дело одно есть, - начал Стеф и снял с плеча баул. - Понимаете, родственник мой тут лечился в шестидесятые годы, и я хотел бы узнать... Вот, у меня документы все есть. - Он достал из кармана конверт со справками, не без хлопот полученными в Москве, в загсе. - Кац Матвей Абрамович, матери моей двоюродный как бы дядя.
Русский принял конверт и заглянул в него без интереса.
- Держите на память, - сказал русский, возвращая конверт. - У нас часть архива вывезли, - он неопределенно взмахнул рукой, и это должно было означать, что вывезенное исчезло без следа, - а другую еще не успели. В складе надо искать. Там бардак не дай Бог!
- Бабу Стешу надо попросить, - подал голос местный, - она, если есть, обязательно найдет.
- Во, точно! - поддержал русский. - Она, может, его еще помнит, дядю вашего или кого там...
- А где она? - спросил Стеф. - Можно ее видеть?
- Поделиться надо, брат, - с нажимом сказал местный. - Бабка работает, полы моет, а мы ее сейчас на склад пошлем. Это как же получается?
- А если она не найдет ничего в этом складе? - усомнился Стеф.
- Тоже верно, - согласился русский. - Но, если повезет, с тебя бутылка.
- Две, - сказал Стеф. - Если прямо сейчас начнем.
Баба Стеша поручению не удивилась ничуть. Выслушав местного, выражавшегося энергичным командирским языком, она только шмыгнула старым носом и потянула Стефа за рукав: "Пошли!"
Сохранилась еще по углам такая редкая порода людей: что им ни скажи, о чем ни попроси, они тут же, без колебаний и с исключительным усердием, приступают к делу - будь то изучение высшей математики или же покорение вплавь Северного полюса. Воздействие на них направляющего слова имеет завораживающий характер. Такие люди на вес золота, они должны быть поименно занесены в Красную книгу человечества, специально для этой цели напечатанную. Говорят, их поголовье из поколения в поколение остается неизменным. К их числу относилась и техничка кзылградской психиатрической больницы баба Стеша.
Ходко переваливаясь на своих криво поставленных утиных ногах, баба Стеша вела Стефа Рунича на хоздвор сумасшедшего дома. На обширном огороде, заведенном здесь ради прокормления организма, а не для целебного укрепления душевного здоровья, копошились дебилы и дауны; их в меру функциональными действиями руководил инструктор-трудотерапевт из корейцев - признанных мастеров огородного дела. В автомобильном гараже стояла двухколесная тележка с задранными к потолку оглоблями и постукивала копытцами тройка ишаков. Курдючный баран гиссарской породы валялся в тени глинобитного дувала, в теплой золотистой пыли.
Склад, по всем правилам запертый на висячий замок, открывавшийся без вмешательства ключа, примыкал к дувалу и состоял из нескольких отделений. Тут были и канцелярские принадлежности, и изъятые из библиотеки по причине несовместимости с политической ситуацией и общим положением вещей книги: "Капитал" Маркса, "Милый друг" Мопассана, энциклопедический справочник "Хочу все знать". Одна комнатенка была набита драными простынями и халатами, списанными специальной комиссией, но почему-то еще не проданными из-под полы. Остатки архива загромождали пол глухого помещения в тупике коридора. Расхристанные папки с историями болезней давным-давно исчезнувших людей валялись вперемешку с узлами и продавленными картонными чемоданами.
Баба Стеша приволокла откуда-то низкую табуретку и уселась на нее квадратным, добрым задом.
