Игорь Ефимов - Суд да дело
Ежеутренний переезд через реку. Через не самый главный, но самый, самый длинный мост. Туман, ползущий на прибрежные скалы. Или солнце на крошечных яхтах вдалеке. Белые цветочки их парусов. Автомобили, ползущие на горбатую середину моста. Лица водителей, задранные к небу. Глаза их вглядываются в какое-то пятнышко на самых верхних балках. С недоверием и надеждой. Потом - с улыбкой и облегчением. Орлиная пара в то лето свила там гнездо. Видимо, это была самая безопасная точка на много миль кругом. Безопаснее скал и деревьев. Орлам виднее. Но количество столкновений на мосту возросло вдвое. И орлов пришлось переселять. Была вызвана команда спасателей с вертолетом. Кипер и Полина ходили на демонстрацию протеста.
Они оба ездили тогда на работу в Главный город. Возвращались такие усталые, что их порой хватало только на телевизор. На экране человек вел в поводу лошадь.
- Дружба между человеком и лошадью - это так трогательно, - говорила Полина.
И все-таки он любил ее.
На экране показывали заснеженный городок и женщину, тщетно пытающуюся завести автомобиль.
- Мороз может сковать даже металл, - говорила Полина.
И все-таки он любил ее.
Его восхищало ее равнодушие к реальности. Над только что разбитой вазой, над осколками ее, в отголосках звона из всех углов комнаты, она могла твердо сказать: "Нет, я не разбивала ее. Тебе показалось. Она была уже разбита, когда я пришла. Видимо, уборщицы".
Она захлопывала дверцу машины, не выключив мотор.
- Уверяю тебя, я оставила замок открытым. Он запирается сам, стоит только прикрыть дверцу. Очень прошу тебя, завтра же отвези машину к механику.
Правда, в отношениях с прошлым она не признавала равноправия между ними. И если он, в свою очередь, пытался бежать от непоправимости сделанного и сказанного, стража ловила его тут же, на крепостной стене.
- Как ты можешь говорить, что я не предупреждала тебя о визите Сандерсов? У меня сохранилась копия записки, которую я повесила тебе на зеркале в ванной... Что значит "мы не договаривались ехать к родителям в это воскресенье"? Этот разговор у меня записан на телефонном магнитофоне...
Магнитофонов в их доме было несколько. И они включались по любому поводу. Полина хранила отзвучавшие слова, сортировала их по датам и темам и потом предъявляла, как счета, подлежащие оплате. Уверяла, что это у нее профессиональная привычка. Ведь разговоры с пациентами - это материал для последующего анализа. Его нужно хранить очень бережно. Никогда не знаешь вдруг он потом что-то натворит и пленка понадобится как вещественное доказательство. Но и в домашних обстоятельствах это может пригодиться. Взять хотя бы тот случай, когда соседи купили нервную собаку. Держали ее во дворе. Собака изводила лаем их тихий квартал. Полина послала жалобу в полицию. Но, конечно, на жалобу не обратили бы внимания, если бы она не приложила пленку с записанным лаем. Длиной в пятьдесят минут.
Кипер вошел в лифт, поднялся в свой четырехсветный кабинет, он же спальня, он же студия-мастерская. На столе лежали ключи. Он попытался вспомнить, от какого они замка. Но не смог. Рисованная карта проезда к чьему-то дому - он не помнил, к чьему. Квитанции к разным покупкам, оставленные на тот случай, если покупку надо будет вернуть. Пора их выбрасывать или нет? Что было куплено? Ручные часы с остановившимися стрелками. Берут такие в ремонт или нет?
Вещи постепенно утрачивали свое предназначение, превращались в хлам. Но хлам, таивший сотни мелких тайн. Каждая из которых грозила обернуться большой или маленькой досадой. Вещи защищались своими мелкими тайнами, уворачивались от мусорной корзины, наступали. А это что за конверт? А-а, письмо от Школьного учителя. Который переехал в Новую Англию. Живет там отшельником. Но все поучает, и поучает, и поучает.
"Дорогой К. Р.!
Пользуюсь твоим разрешением писать о любой ерунде. Ибо каким еще словом можно назвать такое мелкое событие, как провалившийся пол? Сущий пустяк, интересный лишь для того, кто вынужден ходить по этому полу. Тем более, что он не упал в подвал, а просто сильно провис, осел, так что книжный шкаф с бюстом Эмерсона на нем сильно накренился, а карандаши начали скатываться со стола.
В сельской глуши не так-то легко дозвониться до ремонтников. Летом все плотники заняты на постройке новых домов, каждый обещает приехать и взглянуть, как только появится свободная минутка. Но минутки сливаются в часы, дни, недели, а свободных среди них все нет и нет.
Наконец один сжалился и приехал - отец моего ученика из шестого класса. Посмотрел, покачал головой, спустился в подвал. Потом поманил меня за собой. Подвел к стене, навел на нее свой фонарик. Там сверху вниз шли какие-то полоски подсохшей грязи. Он отколупнул ножом грязь в одном месте и поднес фонарь совсем близко. Я вгляделся и ахнул: поток крошечных белых существ струился на открывшемся участке. Они ползли, спокойно соблюдая неведомые нам правила своего дорожного движения, словно не замечая, что туннель их разрушен инопланетными пришельцами.
Термиты!
Это они проникли в мой подвал, добрались до главной опорной балки и съели ее изнутри, так что она осела под тяжестью пола. А темные полоски были туннелями, которые они строили, чтобы добраться до новых залежей вкусной древесины. Потому что каким-то чудом они знают заранее тот момент, когда съеденная ими балка, или столб, или мост должны рухнуть, и покидают их.
Отец моего ученика и его напарник ловко подняли пол специальным домкратом, заменили проеденную балку (которая внешне казалась абсолютно целой) и укатили. Но настоятельно советовали мне вызвать команду химических борцов с термитами. Нет сомнения, что где-то под землей, рядом с моим домом, образовалось могучее термитное царство. И оно будет продолжать атаки на дом до тех пор, пока в нем есть что-то деревянное.
Эта тоненькая и неумолимая речка ползущих термитов не выходила у меня из памяти. Какое упорство, какая целеустремленность! Их невидимые каналы тянутся порой на десятки метров. Если канал будет где-то разрушен, отрезанные термиты не проживут и дня. Мир вне родного гнезда для них так же чужд и опасен, как космос - для человека. И тем не менее они строят свои туннели-шоссе в неизвестность и ползут, ползут по ним бесстрашно и неостановимо.
Я представлял себе, как первая группа отважных исследователей проникла когда-то в мой подвал. Как между ними шли споры, как назвать новый материк Америка? Индия? И о том, куда направить пробный канал: направо? налево? вверх? вниз? Как они достигли края деревянной балки, и радостная весть полетела назад, в столицу их царства. Как поток строителей и грузчиков стал стремительно нарастать. Интересно, получили какую-нибудь награду шестиногие Колумбы и Магелланы? Или они тут же смешались с толпой соплеменников, и их тщеславие осталось неутоленным? А может быть, раздавались и голоса осторожных скептиков, считавших, что колонизаторы забрались слишком далеко, в какое-то непонятное, опасное царство, способное ответить губительным контрударом? И их, как обычно, никто не слушал?
Давным-давно наши предки сумели подружиться с пчелами, и вот уже несколько тысячелетий мы получаем в награду сладкий мед. А что если бы нам удалось подружиться с термитами и муравьями? Не могли бы их, например, подбить на расчистку наших лесов?
Через неделю, по моему вызову, приехал карательный отряд. Специалисты по противотермитной войне длинными сверлами просверлили дырки в фундаменте и в земле вокруг дома. Накачали туда какую-то адскую смесь, которая для термитов то же, что для нас - горчичный газ или иприт. Причем уверили меня, что термиты, зараженные ею, доползут до своей столицы и заразят остальных.
- Последний раз сегодня едят, - с мечтательным сочувствием сказал один из карателей.
Впрочем, в его теплых чувствах к термитам можно не сомневаться. Ведь они обеспечивают его постоянным заработком. Машина, полная боевых отравляющих веществ, укатила, а я погрузился в печальное философствование.
Не может ли оказаться, думал я, что и наша безудержная жажда проникать все дальше и дальше в глубины Вселенной обернется для нас каким-то страшным контрударом? Сегодня мы прославляем космонавта, долетевшего до Луны, генетика, пробравшегося в глубинные конструкции гена. А вдруг Кто-то заметил нас в тех пространствах Мироздания, где нам быть не положено? И решил, что пора нас остановить? И уже вызвал карательную комету? Которая доставит серу и огонь, град и мор, ядовитых змей и исполинских зверей, столь убедительно описанных в книге Апокалипсиса?
Желаю от души тебе и себе не дожить до прибытия этой кометы.
Искренне твой, Антонио А."
Нет, сегодня Киперу было не до термитов. Давно у него не было такого тяжелого дня. Сначала разговор с боссом, потом хищный Ларри, и в довершение, вместо короткого счастливого праздника с Долли - хитрый старик с его еврейскими трюками. И детективная девица в белой "тойоте". Задним числом он испугался вспышки собственной ярости против этих двоих. Неужели он, правда, был готов ударить по ним автомобилем? Похоже. И что тогда? Кровь, стоны, арест, суд... Единственная надежда была бы на Полину. "Минутное помешательство" - это был ее конек, ее специальный талант в судебных делах. Сами преступники иногда не могли сдержать слез. Слушая, как она объясняет скрытые нежные причины их ужасных деяний.
