Фанаты. Сберегая счастье - Юлия Александровна Волкодав
Она ставит цветы в первую попавшуюся вазу и поспешно отходит назад к Туманову. Всеволод Алексеевич сама безмятежность. Стоит, заложив руки за спину.
— Сашенька, а дай-ка мне сигаретку. И для Аркадия Ивановича прикури, положи ему на плиту. Покурим со старым товарищем.
Сашка послушно достаёт пачку. От замечаний воздерживается. Туманов курит раз в пятилетку и не в затяг, умудряясь избежать неприятностей с астмой. И Сашка знает: если он попросил сигарету, значит, на душе у него совсем паршиво.
Они молча курят. Парень в толстовке с портретом Рубинского молча выметает лепестки с мраморной плиты. В качестве веника он использует несколько подвядших роз. Сашка очень хочет не думать, будет ли она когда-нибудь вот так, с безумным взглядом прибираться к памятным датам. Цветочки сортировать…
— Пошли? А то закроет сторож ворота, и придётся лезть через забор. А у меня коленка ноет, — привычным полушутливым тоном говорит Всеволод Алексеевич, и Сашка с облегчением кидает окурок в ближайшую урну.
— Всё-таки ноет, да? А раньше сказать нельзя было?
— И что бы ты сделала? Прочитала лекцию о пользе отдыха и вреде прогулок по кладбищам?
— Массаж бы я вам сделала. И обезболивающее дала.
— Так кто мешает? Сейчас доедем до дома, и я весь в твоём распоряжении. Можешь лечить хоть до завтрашней репетиции.
— Господи, ещё и репетиция будет? И вы даже на неё поедете?
— Ну а как же? И банкет тоже будет. Я надеюсь, — хмыкает Всеволод Алексеевич. — Так что предстоит очень насыщенный день. Кстати, тебя в зал посадить или за кулисы провести?
— А можно меня дома оставить?
— Ты не хочешь посмотреть концерт? Должна быть очень приличная программа. Заявлено много хороших артистов.
— Все хорошие артисты, кроме вас, или здесь, на Востряковском, или чуть ближе к центру, на Новодевичьем. Что вы смеётесь? Тут плакать впору.
— Ничего, Сашенька. Тут действительно, впору плакать. Пошли скорее, дождь усиливается. Вызывай машину.
— А можно не майбах? Я не хочу сидеть с вами через перегородку.
Туманов аж останавливается от неожиданности такого заявления. Потом усмехается и протягивает Сашке свой телефон.
— Вызови хоть «Жигули», только побыстрее. Я хочу массаж, обезболивающее и тётю доктора под бок как минимум до утра.
* * *
— Всеволод Алексеевич, можно я всё-таки дома останусь?
— Оставайся, — спокойно соглашается Всеволод Алексеевич, придирчиво рассматривая себя в зеркале. — Рожа отёкшая… Жрать на ночь перед концертом всё-таки не стоило. И вторая чашка чая точно была лишней.
— До вечера пройдёт. Вы же не обидитесь?
— Я привык, Сашенька. Зарина Аркадьевна соглашалась пойти на мой концерт раз в пятилетку. Причём это даже не фигура речи, действительно раз в пятилетку — на каждый юбилей.
Вот ни разу не корректное сравнение! Как будто Сашка мало с ним ездит, и в кулисах дежурит, и помогает всем, чем можно. Один раз в жизни решила отвертеться от кремлёвского концерта, потому что терпеть не может Кремлёвский дворец съездов, ещё по фанатским временам. Слишком много охраны, слишком много пафоса, да и зал крайне неудобный. Ну и сама идея вечера памяти кого-либо Сашку не слишком вдохновляет. Неизбежно же начнёт примерять всё происходящее на себя.
— Я же правильно понимаю, что вы приедете, споёте одну песню и уедете? То есть мероприятие минут на двадцать?
— Нет, я ещё в финале выйду. К тому же днём генеральный прогон, так что скоро начну собираться потихоньку.
Всеволод Алексеевич делает несколько шагов к шкафу с одеждой.
— Кстати, Зарина будет на концерте, — как бы невзначай добавляет Туманов. — Они дружили с супругой Аркадия Ивановича, и ей прислали пригласительный в числе первых.
— Что ж вы раньше не сказали! — Сашка откидывает уютный тёплый плед, которым они укрывались, без всякого сожаления. — С Зариной Аркадьевной я готова даже на концерт какого-нибудь рэпера.
— И что ты бы делала на концерте рэпера? — усмехается Туманов.
— Слушала язвительные комментарии вашей жены. И записывала, — парирует Сашка. — Так, возвращайтесь-ка в кровать. Сначала я вам колено намажу чем-нибудь. И эластичный бинт наложу. Не нравится мне ваша походка.
— Тебе с утра ничего не нравится: ни концерт, ни походка. Только Зарина Аркадьевна вызывает на твоём лице улыбку. Наводит на мысли, знаешь ли…
— Я не виновата, что у вас хороший вкус на язвительных харизматичных баб.
— И регулярный секс тебе на пользу, — невозмутимо продолжает Всеволод Алексеевич, удобно устраиваясь на кровати. — На мазь согласен, на бинт — нет. На сцене мне ничего не должно мешать.
— Вы плясать там собрались, что ли? — ворчит Сашка и тянется за своей аптечкой-косметичкой. — Хотя, чему я удивляюсь. Мы в фан-клубе всегда шутили, что на похоронах Рубинского вы спляшете.
— Что?!
У него изумлённо взлетают брови. Нечасто в последнее время Сашке удаётся его удивить какими-то историями из фанатского прошлого. Все байки уже рассказаны, отношения выяснены, прошлое отрефлексировано. Однако поди ж ты… Рубинский как-то редко мелькал в их разговорах, всё чаще обсуждали само сокровище, единственное и неповторимое.
Всеволод Алексеевич смотрит на неё очень серьёзно, что никак не вяжется с его внешним видом: растрепанными волосами и халатом на голое тело.
— Саша, мне иногда кажется, что вы меня считали чудовищем. И приписывали мне какие-то чудовищные поступки. Поклонники, называется.
— Ну, вы действительно однажды спели на похоронах какого-то певца… Нерусский такой… Как же его…
— У Руслана, что ли? Саш, да, я спел на гражданской панихиде. Песню Руслана. Подходящую моменту. Просто напел несколько строчек в память о нём.
Сашка видит, что он не на шутку завёлся, и ей уже хочется сменить тему. Вот правда, и в мыслях не было его злить. Она методично втирает мазь в колено и старается тщательно подбирать слова.
— Поклонники, Всеволод Алексеевич, живут в условиях ограниченной информации. Мы судили по тому, что видели. Инцидент с Зариной и собакой был? Был. И это выглядело максимально некорректно со стороны Рубинского.
— Согласен. Но такой уж он был человек. Резкий, прямой, жёсткий.
— Я тоже человек резкий и жёсткий, но пинать публично в самое больное место — это, с моей точки зрения, перебор.
— Саш, он много делал хорошего, в том числе и мне. В девяностые, например, он мне работу подкидывал, когда меня никуда не звали. А той же Зарине он из-за границы натуральную шубу привёз. Ещё и деньги с меня не
