Музыка пчел - Эйлин Гарвин

Рон уставился на стиснутые в кулаки руки, и она видела, как у него слезы накатывают на глаза. Слова выходили непрерывным потоком.

– Я думаю о нем каждый день, и обо всех тех вещах, которые я тебе наговорил. Я хотел позвонить тебе и сказать, насколько сожалею обо всем. Я не думал, что ты когда-нибудь со мной заговоришь. Я просто… Прости меня. Я не должен был никогда…

У него сорвался голос.

Алиса снова поняла, насколько оказалась слепа к боли семьи Бада после его смерти. Она заперлась внутри себя, не пытаясь разобраться в их чувствах. У них достаточно народу, чтобы самим себе помочь в конце концов, подумала она, решив, что это немного облегчит их ситуацию. Как она могла быть такой эгоистичной? Она протянула руку и взяла его за рукав.

– Ты не в чем не виноват, Рон. Что было, то прошло. Бадди бы хотел, чтобы мы остались друзьями.

Здоровяк посмотрел на нее и кивнул. Он вытер глаза.

– Это правда, Алиса. Ты права.

Он попытался засмеяться.

– Не обвиняй меня! Ты же знаешь девиз семьи Райанов: «Сначала стреляй, потом задавай вопросы».

Алиса улыбнулась.

– Но не Бадди, – сказал Рон. – Это у него от бабушки Джун. Этот парень всегда был по уши счастлив.

Алиса покачала головой. Она почувствовала, как к горлу поднимается комок эмоций. Сердце тяжело стучало в груди, и она позволила себе представить его лицо. Большую ухмыляющуюся улыбку Бада. Слезы навернулись ей на глаза, но было не страшно. Она могла держать внутри и любовь и печаль одновременно.

Рон смотрел на нее, скрещивал руки на груди, потом снова разводил из по швам, ожидая, пока Алиса успокоится.

– Твоя мама всегда говорила, что дурной характер Райанов обошел ваше поколение стороной, – сказала она, вытирая глаза рукой.

Рон засмеялся, но потом его лицо стало серьезным.

– Так что ты хотела обсудить насчет Эви?

Алиса глубоко вздохнула и рассказала ему, как можно более сжато, о контракте «СупраГро» с округом, выходе Билла на пенсию, угрозах Рича Карлтона и своем увольнении.

Рон разбушевался:

– Двое проходимцев, – рявкнул он. – Никакой системы сдержек и противовесов в этом городе. Всегда хотят получить двойную выгоду.

Алиса покачала головой.

– А Эви? Причем тут Эви?

Алиса стала аккуратно подбирать слова.

– Это мне кое-то передал. Сама лично я этого не слышала, – сказала Алиса.

Она рассказала, как один человек нечаянно подслушал, как Рич говорил о некоторых сотрудниках Эванджелины в такерии, что у них не было разрешений на работу. Он сказал, что они прикроют ее лавочку и подадут в суд за неуплату налогов за сотрудников.

Алиса знала, что Эванджелина потратила многие годы, чтобы поставить на ноги это кафе. Оно было популярно как среди мексиканцев, так и среди белых семей – а такое нечасто можно было увидеть в Худ Ривере. И эта атака должна была прийтись не только по Эванджелине, и Алиса понимала это. Ее давние сотрудники рассчитывали на те деньги, что она им платит, потому что отправляли их своим семьям в Мехико.

Рон выругался и потер лицо ладонями.

– Рич сказал, что оставит сообщение на горячей линии иммиграционной полиции – это из-за того, чтобы как-то отыграться на вас за меня, конечно. Я хотела позвонить Эви лично, но у меня ужасный испанский, а я хотела, чтобы она точно все поняла. Мне очень жаль, Рон, – сказала Алиса.

Рон вздохнул.

– Это не твоя вина, Алиса. Рич Карлтон – скользкий тип. Но я должен тебе сказать, что это все неправда. У Эви надежное предприятие, особенно теперь. Она фактически дает бесплатные юридические консультации, помогает людям обновить разрешения на работу и подать на постоянное место жительства и гражданство. И ты не первый человек, кстати, который мне про это рассказывает. Карлтон. Маленький засранец. Не удивительно, что он помогает распространять эти слухи. Спасибо, что дала знать.

Алиса почувствовала, как у нее расслабились плечи. Так много людей считало иммиграцию черно-белой проблемой – легальности и нелегальности. Но она намного сложнее. Здесь в долине все было окрашено в серый цвет. Больше двадцати пяти процентов проживающих в округе людей в год составляли американцы мексиканского происхождения. Многие работники в садах были мексиканцами – они отрабатывали сезон в Орегоне, а зимой ехали домой. Статус их пребывания в стране – это сложный вопрос. Отец учил ее, что это вообще не их дело.

– Эти пустомели хотят депортировать каждого, у кого нет грин-карты, – горячился Ал. – Эти семьи жили здесь поколениями. Они платят налоги. У них есть право здесь оставаться, и мы обязаны облегчить им весь этот процесс.

Рон подвинулся на скамейке и улыбнулся.

– То есть ты велела нашему Ричу Карлтону пойти куда подальше. Молодец, Алиса, – сказал он. – А что же ты теперь будешь делать?

Она не знала, что ответить. И сказала, что сперва ей надо довести иск защитников до конца и организовать протест против опрыскивания на следующую пятницу. Она раскрыла карту и показала Рону сады по пути. Рассказала ему про список Дага Рансома, вытащила его из кармана и разгладила на руке. Увидев изящный почек Дага, она снова подумала о своем отце и почувствовала прилив оптимизма.

Рон протянул руку.

– Дай посмотрю список, – сказал он. – Я хочу помочь.

25

Воровство

Пчелы имеют тенденцию воровать друг у друга, и Пчельник, если не предпринимает никаких действий, зачастую теряет часть из своих многообещающих запасов меда.

В день протеста на рассвете было морозно, как будто весна не хотела расставаться с долиной, хотя распускающиеся сады и фермы уже переходили на сторону лета. Ветер, дувший всю ночь, стих до легкого бриза, который заглянул во все уголки фермы Алисы. В ульях было тихо, так как пчелы еще ждали призыва солнечного тепла.

Алиса сидела на краю кровати и изучала фотографии на шкафу для одежды – фотографии ее родителей, племянников и Бадди. Последняя фотография Бада была сделан всего за неделю или около того до смерти. Он стоял рядом с кабиной большого тягача, взятого много месяцев назад на прокат, и улыбался.

– Я чувствую себя настоящим мужиком за рулем этого зверя, – сказал он Алисе в тот день с усмешкой.

Он положил руки на бедра, выставил грудь колесом и встал перед махиной.

– Давай. Спроси у меня мое удостоверение мужика.

– Ты просто большой ребенок, Бад Райан, – рассмеялась она. – Смотри аккуратно, а то каждый такой ребенок захочет порулить твоей новой игрушкой.

Бад свозил ее покататься по городу, а потом отправился на первую работу, в Солт-Лейк-Сити и обратно, в качестве водителя грузового автомобиля по контракту для магазина товаров для дома «Хоум Дипо». Алиса должна была признать, что вид сверху открывался приличный, а Бад обожал водить машины, и она это знала,