Некоронованные - Дмитрий Георгиевич Драгилев

– Впрячь эдемские кущи и реальную жизнь в одну телегу!

– Правильно ухватил. Кто виноват?

– Шустров, Арсухин и Осенева. – Теперь Биксин позволил себе дешевую усмешечку.

– Возможно. На матрицу ложится. Три вопроса – три стрелочника. Камо грядеши?

– Что? – Биксин замешкался или не расслышал. – Ах да. Незнамо куда, классическое спецзадание.

– Ну, это обычное, начальственное – отправить на полевые работы.

– Все зависит от поля.

– Как ты хитро выражаешься, – провоцирует ресторатор.

Удобнейший момент, чтобы увильнуть, закруглиться, обратить всю беседу в шутку. Любой смог бы, кроме Биксина, его треп движется по непростительной траектории.

– Командировки – вещь естественная, – ворчит он. – Но только когда крокодил ловится. То есть сигнал. А так… Бисер для галочки, то есть для Хиври, и сизифов труд. Искать темы, собирать дорожные впечатления, писать опять же сценарии, налаживать обратную связь – вдруг слушатели что-то подкинут, интерактивно. Пусть, дескать, тоже предлагают сюжеты и инновационные формы эфира. Объявили конкурс. Плюс этот пошлый слух о раскопках: археологи где-то в полусотне километров нашли не то курган, не то городище и теперь пытаются пристегнуть это добро к нашему Бровску. А заодно выдать чуть ли не за колыбель северной цивилизации.

– Смешно, – хмыкает владелец корчмы.

– Мне – нет. По-моему, намек прозрачный. Если что-нибудь приличное или просто подходящее пришлет какой-то голем, мы вас сразу же уволим.

– Думаешь, пришлет?

– Боюсь, что когда есть повод, тогда и голем найдется. Его в конце концов выдумают. Я уже про отдел улиты молчу.

– Чей отдел? – переспрашивает шинкарь.

– Писем. Всегда так обзываю, потому что всегда медлим с ответами. Хотя за письма у нас отвечает, смею заметить, Шустров. Короче, трио запропастилось. Как ветром сдуло. И только я да Сидоров на месте. Я, да ты, да мы с тобой, ядом кажется прибой.

– Ну вы всегда на месте.

– В отличие от твоего кенара, он, кстати, где? – Биксин как будто выруливает на второстепенную тему.

– Сдал в зоопарк.

– А еще живность есть? – Валериан произносит эти слова так, что его можно заподозрить в желании завести домашнего питомца.

– Кто тебя интересует?

– Меня интересует варан.

– Баран?

– Да не баран, а варан, я тут одного нашел в виварии. Не искал, но наткнулся. Замечательная зверушка. Варан-меланхолик, варан, которому некуда ползти, не с кем дружить, разве что с сокамерницами-черепахами, торчащими в той же клетке. Вот о варане и напишу, и передачу сделаю.

Биксин явно осоловел, и его жалобный голос вызывает сочувствие ресторатора.

– Погоди, на хрена попу варан, – комментирует тот, – ты что, «Песков и Дроздов в мире животных»? Делать тебе нечего. Шефиня, начальница. Плюнь и забудь. Все проблемы рано или поздно рассасываются, рассосется и эта.

– Давно ли ты у нас царь Соломон?

– Станешь мудрецом, когда клиент вино заказывает, – комментирует корчмарь.

– То есть? Призываешь всех целиком перейти на пиво?

– Потребитель сначала называет марку вина, потом интересуется, из каких погребов.

– Из подвалов Лубянки. – Биксин икает.

– Ха, ха. – Заскучавший ресторатор склонен вернуть беседу в первоначальное русло. – Ты не договорил про сценарии.

– А что говорить? Шустров прислал какую-то эклогу, сам до сих пор не объявился, Осенева, она же Пруденс, похоже, пустилась на поиски.

– Шустрова ищет?

– Его, родимого. А между прочим, познакомился я с нею здесь, у тебя.

Нет, все-таки Биксин – дурак, зачем он шинкарю, чужому человеку, все это разжевывает, втолковывает? Нашел дружка. Шалманщик, конечно, тоже умелец налить и разговорить, встрять и разнюхать, с невероятной любезностью подсовывает как в менажнице: «Ну и, томишься?»

– Еще бы, – мычит Биксин.

– Настёну, по-моему, все у вас обожают. И ты, и Арсухин, или как вы его там зовете… – Собеседник на зависть хорошо информирован.

– Портрет Настёны повесь на стену. – Биксин уже почти поет. – Зовем Барсуком, Развалиным. Насчет этого товарища не уверен. Мне кажется, что он просто ищет самое редкое в нашем мире явление.

– Какое?

– SFIGU.

Шинкарь молчит, вероятно, только важно поднимает брови. Пауза длится секунд двадцать.

– ?

– …

– Слушай, перестань демонстрировать познания, полиглот. Эклогу, фигу, негу…

– Не фигу, а SFIGU – schoene Frau in gepflegter Umgebung. – Биксин произносит мою любимую немецкую фразу с особенной четкостью. Владелец кабака ухмыляется:

– Я же просил по-русски, плиз.

– Вот и говорю: редкое явление. Прекрасную даму в изысканном интерьере.

– Тебе бы трактаты писать.

– За трактатами к Сидорову. Он не только Барсука оформит и упакует. А у меня другой жанр. Знаешь, что сочиняю? Рекомендации по использованию нового смеха в деле открытия здоровых рюмочных…

Думаю, что здесь потребуется маленькое пояснение: Сидоров – это я. Мои испытанные коллеги Юрий Шустров, Анастасия Осенева (агентурный псевдоним Пруденс) и Бенедикт Арсухин действительно погрязли в командировках. В разъездах фактически костяк редакции. А пока под шумок набирают новеньких. Вот и Биксин пошел прямиком из ресторана на вокзал – справиться насчет билетов: предстояла очередная поездка.

КАРТОННЫЕ ГИЛЬЗЫ НОНИУСА

Что-то в них есть, в этих вокзалах родины, ранним утром, когда по перрону бегает бродячая болонка и одинокая молодая особа с пакетиком в руках спускается к рельсам от построек семидесятых годов, приближается к тебе, вылезшему из тамбура покурить, окликает проводницу с вопросом, нельзя ли ей доехать до Лукояшино, добавив, что сама из транспортной милиции.

Может быть, это она звонила в студию еще вчера.

– Как вас зовут, – смело и весело спрашивает Биксин в эфире, – чем вы занимаетесь-с, – тут Валериан просто заходится в своей деланой радости, – учитесь, работаете?

– Да практически ничем я не занимаюсь, – обламывает красотка Биксина, и ему ничего не остается, как запустить очередную рекламу.

Девушка с пластиковым пакетом была в штатском… Ранним утром на вокзале еще мало униформированных. Вы не замечали, друзья, что исключительной популярностью у большинства мужчин пользуется черный цвет, куртки, штаны и головные уборы одного и того же покроя, будто бы купленные в каком-то единственном в своем роде ларьке, торгующем верхней одеждой? Такая манера одеваться еще больше оттеняет боевую окраску и яркое оперение женщин и делает мужиков неуязвимыми для сыскных органов – людьми без примет, одинаковыми на опознании. И если вас в утренних сумерках на вокзале встречает вор, ваши шансы отличить его от других прохожих, тем паче узнать при новой встрече равны нулю.

Но имеет ли смысл подозревать друг в друге воров? Мы так и не научились понимать родную речь, помогать своим и чужим, отдыхать и работать… Человек, просящий у тебя пару грошей, вызывает страх, и ты что-то растерянно бурчишь, бежишь прочь или шаришь по карманам, если видишь его анфас. И все-таки бежишь, в ужасе позабыв, что портфель при