Все их деньги - Анна Теплицкая
В общем, обиделись помидорики, написали в ФАС жалобу, что тендер выигран незаконно. Типа техзадание конкурса было заточено конкретно под нашу Компанию, из-за этого встал контракт. И теперь Дадаев хочет поговорить. Он понимает, что ему не пересмотреть итоги процедуры, так что конвульсии эти – потеря времени и денег. У него есть предложение? Что ж – послушаем.
Пробка на Тверском бульваре отображалась в навигаторе коричневым, хотя я плохо различаю цвета, может, что-то между бордовым и чёрным, важно то, что мы не двигались. Московская урбанистическая дорога крепко замерла. Я запрокинул голову назад, но, почувствовав, что отключаюсь, зевнул и встряхнулся:
– Ром, долго там?
– Сейчас, шеф, только повернём на Малую Никитскую, там всё зелёное.
– Вот ведь любитель объезжать… чего тебе прямо-то не едется.
– Может, объедем по обочине?
– Нет. Едем вместе со всеми. Что же мы, лучше других?
– Понял, шеф.
С седьмого класса я шеф. Сначала в школе, в бандитском спальнике Люблино, я застолбил себе место бойцового пса: меня никто не трогал, а я пару раз, по мелочи. Но в одиночку крутым не станешь. Как быть главарём, если ты один? Можно было влиться в районную банду и потихоньку выдалбливать себе место, но я выбрал вариант попроще – собрал всех соплежуев и сколотил свою шайку. Мои дружки все были не ахти какие: один слишком спокойный, другой – маменькин сынок, третий – тупоголовое чмо, остальные – ни рыба ни мясо, но за пару лет мы реально преуспели. В городе самая борзая группировка стала у меня, такой типа блатарь.
Я вышел из машины, за мной следом выпрыгнули четырнадцать человек охраны. Все вооружённые до зубов, шмальнут, если потребуется.
Я устремил взгляд наверх. Конструктор из стали, стекла и бетона, метров двести пятьдесят, не меньше. Ещё одна грёбаная высотка, нормальных домов уже и не сыщешь. Шестеро пошли вперёд, Ромка с Геной – по бокам, остальные сзади. Пока мы поднимались, я рассматривал полупустые этажи в торговом центре, арендаторы смылись. Хрен знает, вернутся ли? Что они теперь будут продавать, что они там наскребут с этим параллельным импортом? Лишь бы пришли, построили свои логистические цепочки, завалили всё леваком, а то всё запустеет. Столько места пропадёт!
Я зашёл в ресторан и присвистнул, посетителей ноль. Посередине круглый стол, за ним хромой Ибрагим, рядом его брат. Ещё десять человек охраны расселись за столиками рядом, но численное превосходство за нами. Он осклабился.
– Салам, Михеич. Как жизнь?
Эта неспешная азерская манера говорить по-московски с эффектом замедленной съёмки пугает только местных, а меня бесит.
– Пойдёт, – ответил я в тон. – У тебя?
– *бёмся, но не сдаёмся.
Сказано это было с полустёбом, лениво и пренебрежительно. Он сильно стиснул мне руку, я хлопнул его по плечу.
– Присаживайся, – говорит Дадаев мягко, на выдохе, кивает на стул и суёт в рот вонючую трубку кальяна. Здесь надо говорить и слушать тонко, очень осторожно, чувствуя, кто на самом деле рулит ситуацией. Малейший промах, слабина, и всё – потерял позицию.
– О чём базар?
– Ты же знаешь, сколько я потратил времени и денег, чтобы забрать землю.
– Не-а, не знаю. Давай к делу, Ибрагим. Времени в обрез.
– Яхшы[24]. Вложил немало! Тендер на Башню выиграл, конечно, ты, все грёбаные московские корольки. Правда, Рашад? Дайте субподряд по стройке на двадцать процентов, и можно разойтись краями, без базара.
– Двадцать процентов? Нехило!
– Михеич, кончай. Вам это надо? Разбирательство может вестись долго. Мы оба знаем, что от этих процентов вам ни горячо, ни холодно. А мы жалобу в тот же день отзовём.
Он дышит на меня тошнотворным дымом с примесью яблока. Хорошо бы поломаться, но от этого места и от Дадаева с его братом начинает тошнить. Чувство беспокойства вдруг вернулось и усилилось.
– Лень бодаться, по рукам! Но, если что, будешь должен.
– Согласен. А Бёрна-то вашего кто грохнул?
– Мы думали – агдамские, – соврал я.
Моя убеждённость в том, что это Дадаев, заколебалась. А он обнажил жёлтые зубы и загоготал.
– Шутник, Михеич, вот шутник! Готовим документы по подряду, бывай. Рад был повидать.
Шестое чувство сработало, но как-то ненавязчиво. С учётом всего дерьма оно должно было орать как сумасшедшее с вывернутой пастью: «Вали отсюда нахрен, Михеич. *опу в руки и бегом!», но оно просто монотонно гудело.
Дадаев, ухмыляясь, протягивает руку, я пожимаю её, и тут происходит невероятное. Его брат встаёт, а он крупняк, килограмм сто-то нажрал, и со всей силы толкает меня назад. Я офонарел, но равновесие удержал.
Дадаевская охрана подрывается и, как по команде, бежит в сторону моих ребят. Но те, вместо того чтобы среагировать, как положено, замирают. Генка поднимает на Рому глаза, полные недоумения, которое мгновенно сменяется страхом, потому что Ромка, мой Ромка, вытаскивает кольт из-за пазухи и без промедления стреляет Генке аккурат между глаз. Дадаевские крепко хватают меня за запястья. Я хочу сказать, «Вы чё, п*дарасы, выбл*дки незаконнорожденные, о**ели?», но сердце вдруг ухает вниз, и я не могу выдавить из себя ни слова.
– Кончайте, – говорит Дадаев.
Бесстрастные лица моей охраны не выражают ничего, они поднимают меня за руки и несут к панорамному окну ресторана. Когда они успели его открыть? Я удивляюсь, с какой силой они толкают меня вперед, выставив ноги, я не могу сопротивляться этому давлению. Свежий воздух врывается в помещение, я как будто очнулся и стал вырываться.
– Тигр ещё рычит и кусается, – донёсся до меня шёпот.
Я почувствовал себя палёным Шерханом и вдруг понял, что во всём ресторане стоит адовая тишина, далёкий шум города слышен лишь из окна. Персонала нет, только мои и дадаевские. Пока меня тащили, никто не издал ни
