Траектории СПИДа. Книга первая. Настенька - Евгений Николаевич Бузни
Я понимаю, что сейчас это не приводит к каким-то уже определённым, недопустимым, так сказать, перекосам, но тем не менее первые какие-то штришки вот такого отношения уже есть, и мне бы казалось, что, конечно, это надо в дальнейшем предотвратить.
И последнее".
Тут Ельцин сделал приличную паузу в выступлении, чтобы сказать самое сенсационное, ибо всё предыдущее мямлилось по принципу: оно, конечно, да, но в то же время нет. И о славословии говорил, забыв о своём собственном Брежневу да и тут же подхваливая Горбачёва, что там-то и там-то он правильно сказал. Всё это было лишь преамбулой. Теперь же он бросал бомбу, говоря:
– "Видимо, у меня не получается в составе Политбюро. По разным причинам. Видимо, и опыт, и другое, может быть, просто и отсутствие некоторой поддержки со стороны, особенно товарища Лигачёва, я бы подчеркнул, привели меня к мысли, что я перед вами должен поставить вопрос об освобождении меня от должности, обязанностей кандидата в члены Политбюро. Соответствующее заявление я передал, а как будет в отношении первого секретаря городского комитета партии, это будет решать уже, видимо, Пленум городского комитета партии".
Ельцин сошёл с трибуны. Заседание, которое вёл перед этим Егор Кузьмич Лигачёв, стал вести Горбачёв, учитывая, что именно Лигачёва и только его персонально критиковал предыдущий оратор.
Последние слова Ельцина оказались самыми существенными, ибо кто-кто, а Ельцин, конечно, знал, не мог он забыть, будучи менее двух лет назад утверждённым в этой должности, что вопрос о первом секретаре Московского городского комитета партии решается отнюдь не Пленумом городского комитета партии, а именно в Политбюро. Так что по-простому они могли сказать ему популярную фразу: "Что ты нам лапшу на уши вешаешь?".
Ельцин знал всё это и, тем не менее, сказал свои слова не без смысла и Горбачёв сразу понял это как угрозу и сконцентрировал своё внимание на этих именно словах, когда после тезисного изложения недовольств, высказанных Ельциным, он сказал:
– И, наконец, о возможности продолжить работу в прежнем качестве. Товарищ Ельцин считает, что дальше он не может работать в составе Политбюро, хотя, по его мнению, вопрос о работе первым секретарём горкома партии решит уже не ЦК, а городской комитет.
Что-то у нас получается новое. Может речь идёт об отделении Мо-сковской партийной организации? Или товарищ Ельцин решил на Пленуме поставить вопрос о своём выходе из состава Политбюро, а первым секретарём МГК КПСС решил остаться? Получается вроде желания побороться с ЦК. Я так понимаю, хотя, может, и обостряю.
Горбачёв предугадал будущую борьбу или знал хорошо о её пла-нировании. Но именно с этого момента СПИД в политической и общественной жизни страны пошёл с ещё большим ускорением по новой траектории. Но об этом рассказ в следующей книге. Прощай на время, дорогой читатель. Не сетуй на меня, если что не так. Я по-прежнему люблю свою Настеньку и не могу сказать, что с нею произойдёт. Лодка моего повествования всё ещё в океане и до берега, кажется, так далеко.
