На расстоянии дыхания, или Не ходите, девки, замуж! - Ульяна Подавалова-Петухова
Она сфокусировала на нем взгляд и натянуто улыбнулась.
— Ты… что такое? Бледная, как поганка, — попытался пошутить он, чтобы бы согнать с ее лица тень ужаса.
— Надеюсь, тот человек наказан, — вдруг сказала она. Вадим даже прищурился, не понимая, о чем она говорит. — Надеюсь, что он страдал. Мучился. Может, даже умер. Хорошо, если умер.
— Ты чего?
— Ничего, — ответила она, опустив голову, — пойду, переоденусь. Холодно. Ты тоже, а то простынешь.
За весь вечер она больше не проронила ни слова. Вадим пытался ее разговорить, растормошить, но всё тщетно. Девушка даже не смотрела на него.
Она действительно не смотрела на жениха, вот только не смотрела в упор. Стоило ему отвернуться, как Инна исподтишка глядела на него, и в душе поднималось волной негодование. Конечно, он сказал, что эти шрамы нанесли ножом. Но как? Кто? За что? Насколько нужно ненавидеть человека, чтоб вот так разукрасить его кухонной утварью? Она даже выронила нож, когда Вадим попросил ее нарезать хлеб.
— Инн, что случилось? — вновь спросил он, подняв его. — Ты как в воду опущенная. Я чем-то тебя обидел? Когда ты вот так молчишь, меня одолевает чувство вины. Что случилось?
— Ничего, просто устала. День был нелегкий. Пойду, лягу спать пораньше. Завтра ведь опять предстоит много дел.
Она уже выходила из кухни, как Романов поймал ее за руку. Пальцы у нее были сухие и очень холодные.
— Нам нужно обработать твои порезы, — сказал он.
Услышав это, она мгновенно взмокла:
— Порезы?
Какое страшное слово! Словно живое олицетворение мерзости, замешанной на злобе! Свои она получила, когда Галка, кипя от гнева, толкнула ее в зеркальную дверцу шкафа. А Вадим? Да и разве ее царапины можно сравнивать с «рисунком» на его спине? Видимо, он все же что-то прочитал на побледневшем лице своей невесты, что даже поднялся, так и не выпустив дрожащей руки девушки.
— Что? Так болят?
Инна вскинула на него глаза, и у парня от непонятной тревоги сжалось сердце. Она больными глазами вглядывалась в смуглое лицо, словно хотела что-то прочитать или найти ответ. Словно пыталась понять и… пожалеть.
«А твои?»— едва не слетело с ее губ. Она даже прикусила язык, чтоб только скрыть, что знает о его слабости. Ему станет неловко. Ему вновь будет больно. Это вновь окунет его в тот ад непрерывной, всепоглощающей муки, поэтому она натянуто улыбнулась, сгоняя с лица все эмоции, и даже сжала его пальцы в своих.
— Просто, болит голова. Такое ощущение, что сижу в танке. Даже в уши отдает. У вас есть хоть какое-нибудь обезболивающее? — заставила себя произнести это. Вот только она и правда не годилась в актрисы. Ложь хрустела в каждом слове, как сухари на зубах. Ей казалось, что Вадим всё уже прочитал на ее перепуганном лице и теперь не знает, как отреагировать на это.
— Слушай, — тихо сказала она, не поднимая головы, — мы ведь сегодня не тренировались…
— Что?
И тут она его обняла. Осторожно, так, словно он был хрупкой и дорогой вазой династии Дзинь. Стилист растерялся и не сразу ответил на объятия. Чувствовал, как она дышит ему в ключицу — всё же такая высокая. Чувствовал, как руки обвиваются вокруг его талии, но что-то было в этих прикосновениях такое, чему он никак не мог дать определение. Когда-то он такое уже ощущал, чувствовал. Только это было так давно, что даже не вспомнить с кем именно.
Она тяжело вздохнула, уткнувшись носом ему в ключицу, и он неосознанно погладил ее по голове, потом, словно примерившись, поцеловал в висок.
— Пусть все твои беды тебя оставят, обойдут стороной, — неожиданно проговорил он после ее очередного вздоха.
Хрустальные льдинки вспыхнули в каких-то считанных сантиметрах от его лица, он даже смутился. Она была так близко — на расстоянии дыхания. Он не знал, не понимал, в чем причина той боли, что плескалась в этих удивительных глазах, выходя из берегов. Но сейчас Инна была в его руках, словно просила защиту, словно искала поддержку — и это всё мог дать только он.
Вадим одной рукой обнял крепче, а второй погладил по лицу, будто пытался тем самым стереть страх с ее лица. Сердце сжалось. Льдинки всё так же пытались растопить его смоляные озерца, а он чуть склонив голову, коснулся холодных губ губами. Он сильнее прижал невесту к себе, не давая ей возможность вновь превратиться в тетиву и ускользнуть, как обычно. Но тут в прихожей что-то загремело, раздалось шипение и легкое завывание, и Инна в то же мгновение выскользнула из объятий, будто ее и не было.
Вадим посмотрел ей вслед и промолчал. В прихожей, в полной темноте, кто-то вздыхал и охал. Романов подошел и щелкнул выключателем. Алька сидела на корточках и растирала ушибленную ногу, глянула снизу вверх на брата.
— Не хотела вам мешать. Зашла тихонечко, увидела, что целуетесь и дала задний ход, — отрапортовала она.
Вадим вздохнул:
— Я даже еще ни о чем не спросил.
— А то я тебя не знаю, — буркнула сестрица, снимая плащ. — А вы довольно активно продвигаетесь.
Брат щелкнул ее по носу.
— Сама знаешь, Ира, конечно, не Станиславский, но если она нам не поверит, дело будет пахнуть керосином.
— Слушай, онисама, я всё хотела у тебя спросить, уж больно ты быстро согласился на всю эту авантюру с браком. Нечисто тут дело!
Он прошел следом за ней на кухню. Она налила воду в стакан.
Вадим колебался всего пару секунд.
— Наташка вернулась в Питер, — сказал он.
Алька поперхнулась и закашлялась. Он постучал ее легонько по спине. Когда она вскинула на него покрасневшие глаза, брат отвернулся.
— Ты… ты! Ты что, до сих пор сомневаешься в себе или ее настолько любишь? До сих пор? — зашипела девчушка, буравя его колючими глазами.
Вадим вздохнул. Сестра отвела взгляд, а потом со стуком поставила кружку в раковину, вышла из кухни, так ничего и не сказав. Брат проводил ее глазами и промолчал. Он автоматически ополоснул кружку и перевернул в сушилку. Голова пухла от мыслей.
Он точно знал, что Наталья вновь объявится. Ему уже тридцать, да и Альке минуло двадцать. Стоимость квартиры теперь приравнивается чуть ли
