Семь дней в июне - Тиа Уильямс
Какое бы проклятие ни лежало на ее предках, Ева его разрушила. Она была влюблена в мужчину, который принимал в ней все как есть. Она просто не знала, хватит ли ей веры, чтобы принять и понять это.
– Если я тебе нужен, – сказал Шейн, – я приеду.
В тот же день…
Одри сидела у костра на Венис-Бич со своими друзьями и Тем Самым Мальчиком. Было очень весело, но костер как-то не вписывался. Было очень жарко, больше +30 по Цельсию. На ней был топ, обрезанные джинсовые шорты с высокой талией и шлепанцы. Лето было в разгаре. Зачем жечь костер? Ей нравилась Калифорния, но она сомневалась, что когда-нибудь поймет ход мыслей местных жителей.
Кроме того, она скучала по маме. Они только что разговаривали по телефону, и голос у мамы был такой серьезный. И говорила она как будто издалека, из другой галактики. Одри знала свою мать и сразу почувствовала, что что-то не так. Чего-то не хватало. И только один человек мог ей помочь.
Одри пролистала список контактов в своем телефоне и позвонила самому хитрому из всех знакомых.
Позже в тот же день…
Сегодня, 16:17
CИСИ: Не мог бы ты оказать мне услугу?
ШЕЙН: Нет.
CИСИ: Я знаю, прошу в последнюю минуту, но мне очень нужен участник дискуссии для книжного фестиваля «Пичтри» в Атланте.
ШЕЙН: Нет.
CИСИ: Пожалуйста! Одна из моих авторов заболела, и мне некем ее заменить. Организаторы специально позвонили мне и попросили порекомендовать кого-нибудь на замену. Ты меня очень выручишь.
ШЕЙН: Но я больше не писатель. Я завязал с литературой. Я учитель английского языка на полную ставку и тренер по баскетболу на полставки, который не умеет выполнять штрафные броски. Кроме того, я присматриваю за Евой.
CИСИ: Ну пожалуйста. Организаторы возместят все расходы! Это только на выходные. Кстати говоря, не хочу напоминать, но ты обязан мне жизнью.
Той пятничной ночью…
Ева любила Атланту. По крайней мере, ту Атланту, которую она видела. Она бывала в этом городе только ради участия в литературных конференциях и встреч, на которых подписывают книги, приезжала ненадолго и успела обзавестись только туристическими впечатлениями. Однако при ближайшем рассмотрении Атланта оказалась оживленным городом с восхитительной едой и прекрасными мужчинами, которые разговаривали, как рэпер André 3000. Кроме того, в этом городе родилась Сиси, поэтому он должен был быть красочным.
Когда Сиси пригласила ее на суперсекретную вечеринку, суперсюрприз в честь пятидесятилетия Кена в их родном городе, Еву не нужно было уговаривать. Тем более что Сиси прилетела туда на самолете.
Белль Флер стал для Евы домом вдали от дома. Настолько близким ей, что она чуть было не отказалась от приглашения в пользу фестиваля молочного поросенка, который проходил в Луизиане в те же выходные. Это была креольская традиция, праздник на открытом воздухе, где жарили целую свинью, танцевали под зайдеко[160], играли в веселые игры и сплетничали. Дядя Евы Т’Жакс каждый год выигрывал конкурс по жарке свиней, и в этом году конкуренция была очень жесткой, потому что ее седьмой кузен Бэби Бубба (которому было восемьдесят три года) мариновал свинью целых три месяца. Кроме того, четвертая кузина Евы Бабетт-Адель работала за столами для рукоделия, и ее заметили в церкви Святого Франциска, когда она за званым завтраком с блинчиками кормила беконом с кленовым сиропом молодого строителя, который не был ее женихом, и Ева очень хотела узнать подробности.
Жизнь в маленьком городке была восхитительной. И Ева погрузилась в нее с головой, roota to the toota[161], как говорила тетя Да. Она нашла свой народ. Этого нельзя было отрицать.
Но также нельзя было отрицать и того, что ни ярмарка пирожных, ни фестиваль молочного поросенка, ни танцы в пятницу вечером в «Клубе тибетских братьев» (основанном в 1909 году) не занимали ее достаточно, чтобы забыть его.
Шейн был воспоминанием, от которого она не могла избавиться. Мостом, который она никогда не сожжет. Дрожью, которую ей не унять. Может быть, это просто было ее бремя – нести груз вечной тоски по нему. Ведь кто знал, когда он почувствует себя достаточно уверенно, чтобы остаться с ней навсегда? Ведь жизнь такова, что он, возможно, никогда не примет этого решения.
Но, честно говоря, разве это имеет значение? Возможно, он никогда не сможет полностью владеть собой. Да и сама Ева, конечно, не образец душевного здоровья. Может быть, они всегда будут нести разрушение – но разве не могут они поддерживать друг друга и меняться вместе? Никто не идеален! И, возможно, это и есть настоящая любовь двух взрослых людей. Надо быть бесстрашным, чтобы жить друг с другом, несмотря на то, какие катастрофы разражаются в мире. Просто любить друг друга яростно и искренно, чтобы подавить страхи прошлого. Просто, черт подери, быть рядом.
Ева вздохнула, безмерно благодарная судьбе за то, что ей удалось выбраться из Белль Флер на выходные. Постоянные внутренние споры ее утомили, и она надеялась, что смена обстановки прояснит ее мысли.
Впервые после отъезда из Бруклина она принарядилась, и это ей очень шло. Глаза в дымчатом макияже, распущенные, уложенные набок локоны и черное мини-платье в цветочек с длинными рукавами. Ева появилась в популярном ресторане средиземноморской кухни, чувствуя себя прекрасно и очень гордясь собой, потому что явилась на пятнадцать минут раньше, чтобы не испортить сюрприз. Ресторан поражал воображение. Отремонтированный бывший склад, деревенский декор с низким освещением, тихой музыкой и открытыми окнами, впускающими ночную прохладу. И ни души.
Ева знала, что Белинда не сможет прийти, потому что она уехала в тур рекламировать книгу. Она не знала, кто еще приглашен, но гости точно еще не пришли, потому что, если не считать невероятно красивого, слегка развязного официанта, ресторан был пуст.
Хозяйка с накрашенными красной помадой губами потрепала ее по плечу.
– Мэм? – Ее акцент обволакивал, как мед. – Вы Ева Мерси?
– Да, я пришла на вечеринку-сюрприз Сиси Синклер!
– Понятно, – пробурчала она. – Сюда, во двор.
– Спасибо, – вздохнула Ева, распушив волосы и следуя за женщиной через пустой ресторан. – Вы не знаете, Сиси сняла все помещение целиком для…
Слова Евы растворились во вздохе. Внутренний двор был погружен в полумрак и превратился в романтическое кафе – сад под звездным небом. В расписных вазах стояли гроздья гардений, распространяя в ночном воздухе пьянящий, знойный аромат.
Хозяйка подвела ее к крошечному столику, с безупречной хрустящей белой скатертью и очаровательно несочетаемыми тарелками.
– Вы немного рано, – сказала хозяйка, отодвигая для Евы
