Преодоление отсутствия - Виорэль Михайлович Ломов
Прибежал воин, посланный Агамемноном, и яростно закричал. Одни собаки лают на чужих, прижавшись к ноге хозяина, другие специально ищут чужого, чтобы только полаять. Воин был грязный, потный, руки в крови, и вместе с тем жалкий в своей попытке казаться грозным.
– Ахилл! Выводи своих! Атрид приказал! Не видишь, мы отходим! Троянцы перебьют нас. А потом и вас. Или ты боишься?
Ахилл перемахнул через какой-то ящик и сбил воина с ног.
– Ступай, собака! К своему Атриду! И скажи: мне приятнее увидеть в пыли его глупую башку, чем голову Гектора! Я буду защищать себя здесь! Пшел прочь!
Неразумен человек, дающий в гневе клятвы. Тяжело их исполнять. Тяжело и позорно. Но еще тяжелей и еще позорней клятву не сдержать. Проклятье! Кто установил эти границы позора?..
Воины Ификла привели на расправу двенадцать троянских юношей, захваченных в вечернем бою. Поклялся Ахилл принести в жертву двенадцать пленников – и вот они здесь, Ахилл. Убей их – может, тебе полегчает. А может, полегчает Патроклу. Кому-то должно же полегчать! На склоне холма сидели цари, воины, вокруг круглой утоптанной площадки горели двенадцать факелов. Приведенные юноши стояли плечом к плечу посреди площадки в ожидании смерти. Они с колыбели знали, что умрут, но умрут достойно. Они не предполагали, что их принесут в жертву, как баранов, и многие из них были растерянны.
Ахилл, как мог, медленно, невольно это у него вышло величаво, спустился с холма. Воины приветствовали его. Он махнул им рукой и подошел к юношам. Кто-то из воинов взял в руки факел и подошел к Ахиллу. Пленники затравленно глядели на царя. «Тяжело исполнять клятвы», – еще раз подумал Ахилл, и взгляд его упал на твердые, точно каменные, глаза юноши, стоявшего с краю. Ахилл обошел вокруг пленников, небрежно волоча копье, чего никогда не позволял ни себе, ни воинам, и снова встретился с твердым взглядом троянца. Ахилл выдернул его из группы пленников за руку. Юноша вырвал руку и глаза у него заблестели. «Ну же, давай, – подумал Ахилл. – Нападай! Беги! Делай же хоть что-нибудь! Не стой!» Ахилл отступил на шаг и, поднимая тяжелое копье, почувствовал, как напрягаются размякшие мышцы тела. Троянец смотрел на конец копья и не шевелился. Ахилл оглянулся на воина с факелом, тот старательно тянул вперед руку, лицо его было бесстрастно. «Этот свет – последнее, что увидит бедняга. Он не увидит больше солнца», – подумал Ахилл. Отблеск огня окрасил наконечник копья в красный цвет. Юноша отвел взгляд от копья и в упор посмотрел на Ахилла. Когда Ахилл замахнулся, троянец увидел, что отважный грек зажмурил глаза, и в то же мгновение его толкнуло в грудь, что-то хрустнуло, перехватило дыхание и отозвалось пронизывающей болью в затылке. Он свалился наземь. Ахилл оперся в бессилии о копье и опустил голову, ожидая, когда к нему подойдет очередная жертва и поднесут очередной факел. Пот катился у него со лба. «Хоть бы один бросился на меня!» – со злостью подумал он и вспомнил избитое тело Патрокла, в пыли, ссадинах, даже крови не было видно на нем. «Нет, – ожесточился он, – кровь отмывают кровью». И он в ослеплении перебил всех пленников и велел бросить их в погребальный костер.
Эпизод 2.
Гектор простился с отцом и со стены еще раз посмотрел на лагерь ахейцев. Вокруг кораблей, вытащенных на берег, возвышалась стена, несколько башен, а перед стеной был выкопан глубокий ров. «Хитер Атрид, – подумал Гектор, – при таком тыле легче умереть, чем бежать». Ветер с моря был свеж и пах водорослями. К нему подошел Парис и, зевая, предложил:
– Если хочешь, я подстрелю Ахилла, как глупую ворону. Ведь он будет совсем рядом, уж я-то не промахнусь!
Гектор едва сдержался, чтобы не накричать на Париса, но, взглянув на брата, понял, что тот лишь удивится его гневу. И сказал как можно мягче:
– Не делай этого, Александр. Ведь тогда ахейцы убьют и меня. Я же буду один, и ворота закрыты.
– Твоя правда, брат, – сказал Парис и пошел по стене, глядя на лагерь врага. «Надо же, Ахилл уже совсем взрослый мужчина. Сколько же это лет прошло, как я на свадьбе Пелея с Фетидой так удачно разрешил спор трех богинь?» – подумал он.
«Чему бывать – того не миновать, – решил Гектор. – Права Андромаха. Сегодня все мы есть, а завтра нас никого не будет. Но завтра останется о нас память, и она будет такой, какими мы были сегодня. Сегодня боги на стороне Ахилла. Жена скрывает от меня свои пророчества, и не знает, что лучше всего видно то, что пытаются скрыть. Сегодня боги на стороне Ахилла, но завтра мы для них будем оба равны, и завтра никто не скажет, что я трус или малодушный ягненок».
Подошла Елена и, ничего не сказав, поцеловала Гектора. Она всю жизнь искала мира и любви, и всю жизнь находила войну и ненависть. Рука ее дрожала. Гектор взял жену брата за плечи, посмотрел ей в глаза. В них были слезы.
– Ничего, ничего. Все будет хорошо, Елена. Как того захотят боги.
– Я буду молить их.
– Не надо.
– Я приготовлю тебе воду для купания после боя.
– Хорошо. Я пошел.
Гектор бросил последний взгляд на Трою, лагерь ахейцев и спустился со стены к Скейским воротам. Оглядел доспехи и махнул рукой стражам ворот. Из щели в глаза ударило солнце. Он зажмурился и так, с закрытыми глазами, вышел из города. Он прошел в ворота торжественно, как будто шел в другую жизнь.
Елену била дрожь. Андромаха убежала в покои. Седобородый Приам смотрел вниз на сына, он очень хотел все изменить, отдать этим проклятым грекам Елену, отдать этому пьянице Атриду остатки могучего дарданского флота, спрятанного в далекой лидийской гавани, отдать всем этим кровожадным пиратам из Ахайи проход по Геллеспонту к Симплегадам и далее в Понт, в Колхиду и Скифию, пусть везут оттуда рабынь и шкуры, пусть подавятся драгоценностями и пшеницей, лишь бы Гектор не шел навстречу своей гибели, лишь бы не лишилась Троя своего могучего полководца, так как за этим неизбежно последует гибель его самого,
