Мы Бреннаны - Трейси Лендж
– Извини, что отвлекаю тебя в выходные, – сказала она.
– Отнюдь. Я рад, что ты позвонила. – И опять она пожалела, что придется омрачить его день.
Вкратце она сообщила все, о чем они узнали от Грааль прошлой ночью. Майкл сидел молча, но она заметила, как росло в нем недоверие, а потом озабоченность.
– Полиция допрашивала тебя или Денни?
– Пока нет.
– Станут допрашивать – звони мне. Сразу же.
– Думаю, с нами все будет в порядке. У нас алиби на время, когда это произошло.
– Что за алиби?
– Кейл. В ту ночь он был с нами дома.
Майкл откинулся на спинку стула, сжав губы. Она знала все вопросы, которые ему хотелось бы задать, но знала: он не задаст. Когда она сказала, что полиция может и его допросить, он отмахнулся: с этим проблем не будет, очень поможет то, что всего за день до этого они произвели такую большую выплату. Кто бы преподнес двадцать тысяч наличными мертвому парню?
Санди заговорила тише:
– Никто вне моей семьи не знает, что он сделал со мной… – Трудно было выдерживать его взгляд. Она упрашивала его совершить нечто непорядочное, если не подсудное.
– Эй, это все не подлежит оглашению в суде. Об этом тебе волноваться не стоит. И его адвокат не собирается вдаваться во все эти подробности.
Она почувствовала, как ей стало легко.
– Спасибо тебе.
Майкл кивнул, но по его лицу было видно, что он слегка смущен.
– Ну вот. Что ж, по крайней мере, теперь все кончено.
– Ага.
Окончательнее не бывает.
– Будем надеяться, теперь тебе легче будет… – Он пожал плечами. – Теперь ты можешь двигаться дальше.
Двигаться дальше. Словно ей дорогу перегородил бугорок, и, стоит его переехать, как весь ночной кошмар разом поблекнет, пока не исчезнет.
– Так что ты теперь собираешься делать? – спросил он.
– Сейчас я нанимаю еще одного бухгалтера для паба, чтобы можно было устроиться на работу и найти свое собственное место. Мы с Джеки работаем над детской книжкой. И я поступаю в магистратуру.
– Звучит замечательно.
И для нее тоже это звучало замечательно. Только еще и неполно.
Майкл подался вперед над столиком, вертя в пальцах картонный стаканчик с кофе.
– Уверен, Санди, тебе потребуется время. Но когда ты будешь готова, я хотел бы вновь с тобой встретиться. – Лицо у нее запылало, и она не знала, что сказать. Какая ж она неумеха в этом! – И не в качестве твоего адвоката. – Он засмеялся, и смех несколько снял напряжение. Улыбка с губ перешла к его глазам – честным и добрым.
– Спасибо тебе, Майкл. За все.
* * *
Вскоре после этого она попрощалась с ним, и трудно было понять, как общаться с ним дальше. Она была польщена, но боялась сказать что-нибудь не так, внушить надежду или подать неправильный сигнал. Впрочем, шагая домой, она думала о нем. Майкл был прекрасный парень, умный и успешный. Хотя если разобраться, на самом деле она его не знала. И он (помимо ее мрачной болезненной тайны) на самом деле ее не знал.
Она еще не завершила спор с самой собой по поводу новых романтических отношений с кем-то, никак не вовлеченным во всю эту историю. Ведь она уже потратила годы, испытывая на себе вариант «свежего начала», и закончилось это прискорбно. Все это время она желала вернуться к людям, которые знали ее лучше всего. В жизни она не делала ничего более жестокого и омерзительного, чем предательство семьи. Можно идти, милочка, – пожилая леди легонько толкнула ее локтем на перекрестке, потому что Санди продолжала стоять перед светофором, хотя на нем уже зажегся зеленый.
Перейдя улицу, она повернула к Холлис-Парку, нашла лавочку у пруда, села и заставила себя погрузиться в постыдные воспоминания.
Поначалу, когда Кейл вернулся из Ирландии, счастье видеть его было до того огромно, что она убедила себя, что сможет относиться к той ночи как к жуткому кошмару, который постепенно отпустит ее, пока вовсе не потеряет над ней власть. Она выторговала время «гриппом», а потом кошмар легко было прятать в хаосе свадебных приготовлений. Увы, ужас не блекнул, совсем наоборот. Случившееся с ней в ту ночь наводнило все мысли настолько, что стало почти невозможно уделять внимание обычным каждодневным делам. А с отъездом Денни на нее перекладывалось все больше и больше обязанностей. Ей не елось, не спалось, она выпадала из всего, что происходило вокруг, стала дерганной, колкой. Кейл пускался во все тяжкие, но она просила дать ей простор и не маячить за спиной, причем такими словами и таким тоном, каких он прежде от нее не слышал. Она не знала, как еще управляться с чувствами. И чем дольше это продолжалось, тем больше ненависти она испытывала к себе.
Когда Джеки пригрозил открыть правду, Санди предпочла рассказать обо всем человеку, с которым ей было труднее всего в жизни – так она боялась реакции других членов семьи. Вот она и усадила мать за кухонный стол, когда дома никого не было, и рассказала ей, что произошло.
– Что ты имеешь в виду, говоря «мужчина свершил насилие против меня»?
– Он затащил меня и… я пришла в себя в его комнате много часов спустя.
Мать ее после химиотерапии свои жесткие каштановые волосы стригла под мелкий ежик, и у нее была тревожная привычка щипать волоски у шеи.
– Затащил тебя? Ты хотя бы помнишь, что было потом?
– Не много. Зато я знаю, что он сделал. – Мать прищурила глаза: то ли вопрос, то ли сомнение. – Мам, на мне не было одежды, когда я очнулась, и я сообразила, что случилось. Я это чувствовала…
Мать отвернулась и резко махнула рукой, обрывая ее. Повернувшись обратно, она бегло ее оглядела и спросила: – С тобой все в порядке? – Но в вопросе не чувствовалась забота о болях телесных и душевных. Скорее, мать волновала возможность венерического заболевания или она старалась на глаз определить, не беременна ли дочь.
– Все окей. В то утро я была в больнице. – О Джеки она не упомянула.
– Иисусе, Мария и Иосиф. Больница? Ты подала заявление?
– Нет. Не хотела. И потом, я узнала, что он сразу после этого уехал из города.
– Кто? Кто это был?
Санди замялась, страшась фразы «я же тебе говорила»: «порядочные девочки не ходят пить спиртное в барах», – ей захотелось отмотать время на пять минут назад и прекратить разговор, пока он не начался.
– Это был бармен из «Жестяной дудочки».
